Я хмыкнула. Боль из затылка ушла.
— Его звать не надо, — пожала я плечами. — Он сам приходит, когда необходим.
— Где же он? — Лерка театрально-преувеличенно огляделась. — Макс! Появись!
Штора шевельнулась, отъехала в сторону. С улицы ее придерживала бледная рука.
— Не помешал? — Макс улыбнулся самой галантной улыбкой на свете. — Не хотел прерывать ваш девичник.
Лерка глухо вскрикнула. Я удивленно приподнялась. Не ожидала от Макса таких акробатических этюдов. Кому еще придет в голову залезть на балкон третьего этажа?
— Как ты там оказался? — робко спросила Маркелова.
— Влюбленные иногда совершают чудеса. — Макс вытащил из-за спины огромный букет лилий. — Залез по водосточной трубе.
— Тебе двери мало? — Лерка не могла поверить в произошедшее.
— Вы говорили о парнях, а мне хотелось подслушать.
Спектакль «Расскажи мне сказку» начался. Я села удобней. Мое место, как всегда, в партере.
— Черт! Ты меня напугал, — Маркелова медленно поднялась. Лицо у нее сейчас было смешное. Все еще бледное от пережитого страха, но дрожащие губы уже растягиваются в улыбке.
— Впустите,? — Макс кивнул на закрытую балконную дверь.
Лерка отперла щеколду. Макс медленно прошел ко мне, протянул букет. Получилось невероятно красиво и романтично. Лилии — знак невинности и чистоты. Я тут же забыла все свои обиды. Кто еще был способен на такой фокус?
— Ты прелесть, — прошептала, целуя его в щеку. — Я по тебе соскучилась.
— А это очаровательной хозяйке, — Макс передал веточку с розовыми цветками Лерке.
— Ей больше, — проворчала Маркелова, беря лилию.
— Это несложно исправить, — приветливо посмотрел на нее Макс. — В следующий раз подарю тебе охапку цветов. Какие ты любишь?
— Розы, — не раздумывая, ответила Мар-келова.
Макс скривился. Я закусила губу, зная, что вампирам противопоказан этот цветок. Слишком сильный запах. На него у созданий ночи аллергия.
— Пошлое растение, — как ни в чем не бывало заговорил любимый. — Белый символизирует невинность, розовый — дружеское расположение, желтый знак измены, красный — страсти, черный — глубину чувств. Про розу все знают, и если я тебе ее подарю, ты тут же начнешь гадать — к чему. Лучше я принесу что-нибудь необычное.
Ага, незабудки в октябре. Или альпийские маки ранней весной. Удивлять, так удивлять.
Я с удовольствием посмотрела на любимого. Он успел переодеться. Брюки, ботинки, черная рубашка с еще не расправившимися складочками от упаковки. В воротнике торчит булавка — не заметил, когда распаковывал.
— Дорогая, нам пора уходить, — Макс галантно обнял меня за талию. — В следующий раз с меня букет, — напомнил, кивая Маркеловой.
Лерка обиженно поджала губы.
— Карты собери, — попросила я Лерку и, пока она наклонялась, воткнула булавку, вынутую из рубашки Макса, в верхний левый угол дверного косяка.
Черта на кухне, иголка в комнате. Небольшие неприятности тем, кто захочет навредить Лерке, гарантированы.
Мы вышли в коридор. У родителей было тихо. Сколько же сейчас времени?
— Пока! — послала я Маркеловой воздушный поцелуй, выходя за порог. Лерка в ответ поднесла к уху руку с оттопыренным мизинцем и большим пальцем. Просила позвонить. Я согласно закивала.
— Врать нехорошо. — Фраза была выговорена со знакомой интонацией. Сколько раз я ее уже произносила в адрес Макса. Пришло время этим словам вернуться, но уже в мой адрес.
— Дурные примеры заразительны, — ехидно ответила я.
— Машка! — окликнули меня, как только я шагнула из-под козырька подъезда. — Здесь нет водосточной трубы!
Я посмотрела на третий этаж, с балкона которого свешивалась жизнерадостная Мар-келова. Она старательно изгибалась, чтобы увидеть хоть что-то.
С трубой Макс оплошал. Да и балкончик у Лерки застеклен, так просто не залезешь.
— Я с крыши! — махнул ей в ответ Макс.
— А ты у меня акробат! — фыркнула я, прикидывая, как сама бы могла забраться на балкон. Выходило — никак. — Букет где прятал?
— В зубах держал, — ответил Макс, улыбаясь.
Я еще раз повернулась, чтобы помахать Лерке. Она все еще висела на балконе. Макс ее впечатлил, и, если Сергей вновь не постарается, этот визит моя подруга никогда не забудет.
— Что сказал Сергей?
— Просил передавать тебе привет.
Макс подхватил меня под руку. Он торопился. Я это видела. А вот мне надоел вечный бег. В спешке мы постоянно что-то не замечали.
— От кого бежим? — Я осторожно высвободилась из его рук. Он тоже остановился. Как робот. Стоял и смотрел перед собой.
На секунду во мне вспыхнуло давно забытое чувство. Оно огненным колесом прошло по моему сознанию, пришлось помотать головой, чтобы прогнать видение комнаты, метлы в руке, давящей на душу ненависти.
— Скажи, я когда-нибудь смогу жить так, как нравится мне?
— Это как?
— Чтобы не бежать. Чтобы утром не бояться выйти из дома. Чтобы не ожидать от каждого встречного подвоха.
— Ты можешь остаться.
— Не могу. Моя жизнь перестала быть обыкновенной. Школа, институт, друзья — все, что раньше было нормальным, не для меня.
Теперь Макс смотрел на звезды. Хочет, как Маленький Принц, раствориться в ночном небе? Неужели он думает, что я откажусь от него? Или настоящая любовь действительно допускает разлуку? Нет, нет, любовь — это свободный выбор, а не чье-то желание. Я сама выбираю именно этого вампира, столь отрешенно стоящего рядом. И это не жалость, не боязнь остаться одной, не попытка продемонстрировать кому-то, что у меня самый крутой парень на свете. Это и есть ЛЮБОВЬ. Вот почему Мельник ничего не смог со мной сделать — я выбрала Макса и жизнь с ним. Сама. Отказавшись от всего другого. И лишь судьба все еще подбрасывает мне дьявольские искушения. Выбрать еще раз. Выбрать по-другому. Но теперь я разгадала эту игру. Меня больше не обманешь.
Я глубоко вдохнула, оглядываясь. Странно, мой родной город стал чужим, незнакомым. Здесь даже пахнуть стало как-то по-другому. Горьковатый запах костра, словно дворники все разом договорились в эту ночь жечь прошлогодние листья. Дым стелился по земле, вяз в ногах, от этого небо, казалось, заволокло пеплом. После долгого дождя оно не спешило проясняться, звезды прятались. Город придавила пасмурная дымка. Деревья застыли, не желая рождать ветер, способный снять с города оцепенение. Они соглашались ждать, когда я вернусь. Вернусь другой.
От осознания того, что я здесь лишняя, что мой город, если и нуждается в защите от кого-то, так в первую очередь от меня, стало зябко. Я сложила руки на груди, пытаясь удержать то мимолетное тепло, что осталось.
