Удачно я объект охоты выбрала, однако.
— Вот это ты конечно да, — изумленно выдыхаю, не в силах удержаться, — мало того, что мать змея, так еще и жену себе такую же выбрал. Это тебя жизнь ничему не учит или ты у нее такой оптимист?
На меня бросают смурной взгляд.
— Как будто у меня был выбор, — обиженно цедит, а затем немного подумав, добавляет: — что в первом случае, что во втором.
С тем, что выбора у него со мной не было, как и в принципе шансов, я мысленно согласилась. А потом снова перевела взгляд на мальчика, погрузившись в те глубины сознания, откуда меня не выловить даже на тортик.
Аура мальчика была даже в худшем состоянии, чем я предполагала.
Похоже, ей не занимались вовсе.
— Андриан, найди свою мать, пожалуйста, — невнятно произношу, с трудом удерживаясь от того, чтобы не сорваться в шипение, — любыми доступными способами и так быстро, как только сможешь. Желательно сейчас.
— Ты объяснишь? — звучит короткий вопрос.
— Нет, прости, — отвечаю со вздохом. — Найди свою мать, это важно.
— Постараюсь, — если Андриана и обидел мой очередной отказ, по голосу этого слышно не было.
Развернувшись, он быстро вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
— Ну что, почти змей, — улыбаюсь не отрывающему от меня взгляда ребенку, — давай с тобой сыграем в одну игру?
Мысль Кейну понравилась, и он даже с готовностью приподнялся, но слабые ручки не выдержали незначительного веса хрупкого тела, и мальчик снова шлепнулся на ковер, явно больно стукнувшись подбородком. Но не заплакал, лишь грустно нахмурился.
— Можем и лежа поиграть, — через силу улыбаюсь, — у меня фантазия хорошая, я разные игры знаю.
— Не подходите, он боится чужих, — впервые подал голос гувернер, даже немного дернувшись в мою сторону.
Надо же какой смелый… впрочем, нет, это не смелость. Обостренное восприятие с легкостью уловило — этого ребенка любят так, что готовы кидаться даже на неизвестную ядовитую змею ради его защиты.
Это… трогает.
Мало кто в принципе любит змей, а уж тем более готов их защищать.
Кейну повезло.
— Не волнуйтесь, меня он пугаться не будет, — успокаивающе произношу, решив не добавлять, что змеиные дети змей вообще не боятся ни при каких обстоятельствах. Они ими питаются.
А вот другие расы вызывают подсознательный панический страх. Такой вот атавизм, доставшийся нам от эволюции — пока змейки маленькие, они не могут себя защитить, а значит, не должны встречаться с чужаками.
Отвратительная логика, конечно. Мы с семьей, чтобы папе было удобнее на работу добираться, большую часть времени жили на границе королевства, поэтому я уже в семь лет оборотней в соседней деревушке по дворам гоняла, делая очень грозные «пыш-пыш» в их сторону и всячески гордясь тем, что они свой первый оборот только в десять лет совершить могут, а я от рождения та еще змея ползучая.
Впрочем, страшно всё равно иногда было, даже несмотря на все усилия папеньки меня социализировать. Методы у него, конечно, были интересные. Один раз вообще в лес вывез и прям там и оставил… надеюсь, это все-таки были методы социализации, да.
В общем, именно поэтому змеиных детей почти никто никогда не видел и отчасти поэтому змеи считаются такой закрытой расой. Страх он не сразу проходит, к сожалению…
— Красивые игрушки, — киваю на кусочки затупленного стекла, с которыми играл мальчик, — можно?
Кейн неуверенно кивает.
Присаживаюсь на ковер рядом с ребенком и беру в руки один из его кристалликов.
Передавать энергию проще, когда есть что-то, что может выступить проводником. Чаще всего им выступает обычное стекло, которое наверняка использовала и мама Кейна, когда все-таки делилась чем-то с сыном. Отсюда и подсознательная тяга мальчика к красивым блестяшкам.
Она у всех у нас такая тяга.
Поэтому и браслетик брачный отдавать жалко — так блестит, так блестит…
— Не пугайся, хорошо? — говорю ребенку и тут же по капельке начинаю вливать в него свою энергию.
Кейн дергается от неожиданности и непривычности ощущений, а ощущения, надо признать, довольно неприятные для нас обоих. Змеи в целом едят всё, что не приколочено, но вот в обмене энергий куда приятнее принимать участие родственникам или хотя бы родственным родам, но не абсолютно чужим змеям как мы.
Энергия внутри шипит, сопротивляется такому расточительству, от которого потом кушать не перекушать, но всё же усмиряется под гнетом силы воли и перетекает в мальчика, который заметно порозовел от натуги. Его детский организм буквально создан для того, чтобы вот так нагло перерабатывать любой тип энергии, но, во-первых, мою энергию любой никак не назовешь, а во-вторых, Кейн уже довольно взрослый, чтобы так легко с этим справляться.
— Вы совсем побледнели, леди, — вдруг вмешивается в процесс чужой мягкий голос.
Приоткрываю один глаз и тут же поражаюсь тому, как раскачивается перед этим самым глазом комната. Это здесь такой ветер, или я потеряла ориентацию? Приоткрываю второй глаз, но привычная стабильность стен по отношению к полу и потолку не возвращается, скорее наоборот, показывает всё новые причудливые грани взаимодействия.
— Вот это ты вампир, конечно, — шокировано журчу похорошевшему прямо на глазах ребенку, — даже я так не жру.
Попытка встать должна была стать удачной, но не стала. И я тоже. Не встала.
— Астра? — слышу вдруг родной голос, а затем чувствую, как теплые крепкие руки обвивают талию, — что с тобой?
— Он обожрался, — бессовестно жалуюсь, тыкая пальцем куда-то в район, где должен был быть ребенок.
— А ты?
— А я, видимо, вкусная, — грустно журчу.
— Что мне делать?
— Молчать, обнимать и перенести туда, где есть конфетки, — несмотря на настроение жестко падать, четко инструктирую.
— Я нашел мать, — тихо говорят мне по дороге к предположительно конфеткам, — повезло обнаружить ее в одном из самых частых мест, где она обычно обитает.
— О, отлично, — взбодряюсь, — где конфетки?
— Несу, — слышу в его голосе улыбку.
К конфеткам меня в самом деле принесли, а потом за полчаса бережно скормили месячный объем, который обычно разрешал мне папенька.
Определенно тут можно обживаться.
— Может, отнести тебя в комнату? — осторожно спрашивают меня.
— Нет-нет, я оклемалась, — честно говорю, — где там твоя мама, я хочу с ней общаться.
— На нее, как всегда, насел дедушка, — Андриан морщится, — не смог скрыть от него ее появление.
— Ничего-ничего, будем считать, что это была разминка, — бурчу себе под нос.
— Что?
— Нет-нет, ничего.
В комнату, где Андриан оставил свою непутевую мать, мы влетали практически бегом, опасаясь, что мою будущую жертву в очередной раз куда-нибудь унесет попутным ветром.
Но беспокоились мы зря.
От попутного ветра непутевую мамашу закрывали спины всего собравшегося семейства.
— …ты дрянь такая… — успела услышать я до того, как все обернулись на наши шаги.
И если семейство встретило нас довольно прохладно, то вот красивая блондинка в желтом платье, до того скромно сидящая на самом краешке дивана, при виде меня внезапно охнула, широко распахнув глаза и… бухнулась на колени, подобострастно опустив голову.
…
Вот.
Блин.
А я давно говорила, что пора отменять эту дурацкую традицию. Никакой же конспирации!
— Эм-м, — тянет Высоко Стоящий Дед, — Кариса, ты совсем спятила, или это у вас у змей такие формы приветствий своеобразные?
О!
Тоже что ли на колени бухнуться для подтверждения гипотезы?
— Я… — песчаная змея поднимает на меня ошалевший взгляд и тут же натыкается на такое разнообразие пыток на выбор в моем ответном взгляде, что сразу включает голову: — обозналась.
Пауза.
— Обозналась? — тянет один из дядьев, который точно не верующий. В смысле не поверил точно.
Смотрим на мою упавшую будущую свекровь с одинаковой жаждой подробностей.
Да, мне тоже интересно.
