— Святой отец, Леон четыре года провел с монахами, всю жизнь ходил в церковь — именно в эту церковь, больше тридцати лет, — сказал Антуан.
Священник кивнул, понимая. К тому же семья Жодо подарила новую статую святой Варвары, стоявшую сейчас у алтаря. И тем не менее…
— Это невозможно, — отказал святой отец. — Мне жаль, но больше доводов я не стану слушать.
— Старый отец Леси нашел бы способ обойти правила, — Собран повел руками, словно захватывая что-то в кольцо, а потом разомкнул круг, будто выпустив кого-то на волю.
— Не в этом случае. У нас много места для некрещеных младенцев внутри стен церкви, вам следует довольствоваться этим… — Через окно святой отец указал на участок земли за сломанной каменной стеной позади церкви, — Гроб вашего брата можно зарыть под покойницкой, и я буду молиться за душу Леона. В честь вашей семьи, мсье Жодо, мы будем звонить в колокола, но… ваш брат должен быть похоронен за пределами кладбища при церкви.
Если это последнее слово святого отца, сказал Собран, то после похорон Леона он ни живым, ни мертвым не пересечет более порога церкви. Сказав так, Собран надел шляпу и вышел из ризницы. С покрытой головой он прошагал через все святилище к дверям, а там — наружу, на солнце.
— Если не похороните Леона на кладбище, сюда больше не придет не только Собран, — заявил Антуан и, взяв Софи с Селестой под руки, развернулся и последовал за шурином.
Леона похоронили в сухой могиле среди ежевики, подле трех других деревянных надгробий за церковной стеной.
Три дня спустя объявились Собран, Батист, Мартин и Антуан и стали ломать стену. Сыновья Антуана подвезли на телеге камни. До полудня мужчины перестраивали церковную стену, начиная от задних ее углов. К Собрану присоединились друзья из деревни. Все работали в одних рубашках и сильно потели.
Софи, Селеста и ее старшие дочери принесли обед: хлеб, сыр, лук, колбасу и молодое «Жодо-Кальман». Пока мужчины отдыхали, из церкви вышел священник — в третий раз он попытался отговорить смутьянов. Страшно ругался… Антуан предложил святому отцу выпить.
В час дня работа возобновилась, и к закату новая стена была готова. Теперь граница между могилами отпетых и неотпетых проходила только там, где на кладбище повышался уровень земли, подобно тому, как повышается уровень воды в ванне, когда в нее погружается тело, — там тела мертвых веками, поколение за поколением вытесняли почву. Холмик, под которым покоилось тело Леона, окружала насыпь, оставшаяся, когда мужчины выпалывали ежевику.
При гаснущем свете они сняли плотные рукавицы, сложили инструменты в телегу Антуана, умылись в поилке для лошадей у покойницкой и, надев куртки и шляпы и пожав друг другу руки, разошлись по домам.
Собран, заметив на дороге Поля де Вальде, выпрямился, оторвался от дела — он показывал работнику, как правильно подрезать лозу, — и помахал рукой Полю. Тот подъехал к винограднику, спешился. Один из работников тут же поставил наземь корзину для сбора урожая и подхватил поводья лошади. Обнажив голову, молодой граф приветствовал своего винодела с некоторым трепетом во взгляде.
— Отчего ваша мать не желает меня видеть? — спросил Собран, опуская приветствие.
Поль водрузил на место головной убор и, взяв Собрана под руку, отвел его в сторону.
— Вы мудрее меня, — сказал Поль.
— Не надо меня умасливать.
Поль зарделся.
— Мне хотелось бы говорить. — Он оглянулся на ближайших работников, склоненных над корзинами, полными красных ягод. — Кстати, слышал, вас и вашу супругу можно поздравить…
Собран молчал.
— Вновь, — добавил Поль, к чему его побудило отсутствие реакции со стороны винодела.
Лицо Собрана оставалось прежним, непроницаемым.
Тогда Поль решил надавить на то, что считал своим преимуществом. Понизив голос, он произнес:
— Мама больна, потому что потеряла ребенка. Это произошло на раннем сроке и, как мне сказали, настолько легко, насколько легко подобные вещи случаются.
— Это имеет отношение к слухам?
— Каким слухам, мсье Жодо?
— Слухам о том, что шесть недель назад она рано поутру бросилась в реку, желая утопиться.
Настала очередь Поля впадать в молчание. Он-то надеялся, что Собран воспримет весть о выкидыше как нечто личное.
— Выкидыш у вашей матери случился до или после того, как она бросилась в воду?
— После, — пробормотал Поль. — Маму спас кучер. Барон Леттелье узнал обо всем раньше меня. Новость дошла сначала до всех слуг, последней — до моей няни и только от нее — до меня. — Поль заступил Собрану дорогу, посмотрел ему в лицо. — Я не знаю, отчего мама решилась на подобное. И почему не выразила соболезнований по поводу кончины вашего брата. Узнав о том, что мсье Леон убил себя, она рассмеялась. Рассмеялась и сказала: «Бог предполагает, человек располагает».
Сам Поль явно побаивался повторять за матерью такое богохульство, но виду не подал.
Собран закрыл лицо ладонями и стал нещадно тереть его.
— Я знал, что вы поймете суть маминых слов, — обиженно и завистливо произнес Поль.
— Тем более она должна принять меня.
— Этим утром она отбыла на минеральные воды в Сен-Флорентин. Здесь слишком жарко. Барон отослал ее туда, он христианин и не приемлет вида страданий. Батист говорит, что мадам Жодо сейчас тоже на минеральных водах с вашей сестрой. Я бы побеспокоился за мадам — ей уже за сорок.
— Осторожнее, Поль.
Но Поль продолжал — он жалил, словно оса, потому что был зол на старших и на их секреты.
— Когда я сообщил маме, что у вас ожидается пополнение в семействе, преподнеся это как благую новость после дурной — о смерти вашего брата, — она сказала, будто вы, должно быть, Ной, выполняющий святую миссию: заново населяете свои территории.
— Будет уже, прекратите. Здесь не место для передачи оскорблений от вашей матери или замечаний по поводу возраста моей жены.
Поль закрыл рот, плотно сжав губы, так что побелело вокруг губ. Потом он сказал:
— Я пересказываю оскорбления лишь затем, чтобы вы все же объяснили, в чем суть дела.
Собран положил было руку графу на плечо, но юноша стряхнул ее.
— Вы подвергаете ее жизнь опасности!
— Мсье… — обратился к Полю Собран, дабы вернуть того на землю. — Мы с вашей матерью не любовники и не ссорились, если вы об этом.
Поль думал, будто мать потеряла ребенка, которого зачала не от барона, а от Собрана, и потому завидует очередной беременности мадам Жодо. И вот Собран отрицает свою причастность к беременности матери. Как бы то ни было, в одном Поль остался уверен. Он сказал:
