Но я не готова отступить. Другого подобного случая может и не представиться.
– Извините за настойчивость, ваше высочество, но это очень важно! У меня есть основания полагать, что ваше плохое самочувствие объясняется в значительной степени тем, что кто-то пытается вас отравить.
Луиза смотрит на меня с недоверием.
– Вы сошли с ума, ваша светлость? И кого же вы обвиняете в подобном коварстве? Моих фрейлин? Или слуг? Вы не понимаете, о чём говорите.
– Возможно, – не спорю я. – Но давайте это проверим. Когда я говорю об отравлении, я не имею в виду, что вам подсыпают или подливают что-то в пищу – трудно поверить, чтобы кто-то стал бы так рисковать. Но вот подложить вам в спальню что-то, что будет влиять на ваше самочувствие…
– Вы говорите о колдовстве? – глаза принцессы широко распахиваются.
Признаться, я думаю о чём-то более реальном, но разубеждать Луизу не спешу. Если ей проще принять магическую версию событий, то пусть так оно и будет – главное, чтобы она разрешила мне осмотреть свою спальню.
– Ну, что же, извольте, – наконец, кивает она.
Мы проходим в ее будуар. Мне не приходится говорить, что не следует звать ни дежурную фрейлину, ни горничную – принцесса сама понимает это.
Осмотр я начинаю с кровати. Прощупываю подушки, перетряхиваю одеяла, сбрасываю на пол перину. Для надежности следовало бы исследовать и гусиное перо, которым они набиты, но я удерживаю себя от излишнего усердия.
Я провожу рукой по туалетному столику, осматриваю ширму. Ее высочество наблюдает за моими действиями с улыбкой.
– Вы думаете, я не заметила бы в своей спальне чего-то странного?
– Возможно, это – самая обычная вещь, которая ни у кого не должна вызвать подозрений, – не только ей, но и себе говорю я.
Я беру в руки канделябр с пятью свечами, принюхиваюсь. Наверно, добавить яд в свечи не так уж сложно. Но никакого странного запаха не чувствую. Да если бы он был, Луиза и сама его бы уловила.
На окне стоит статуэтка пастушки – прелестная фарфоровая девушка в розовом платье держит в руках фарфоровое же крохотное ведерко, на дне которого – нечто жидкое с металлическим блеском.
Боюсь, мое лицо в этот момент становится бледнее, чем у принцессы.
Это что – ртуть?
Я не настолько хорошо разбираюсь в химии, чтобы идентифицировать это вещество со стопроцентной уверенностью, но этот странный оловянно-белый цвет наводит меня только на одну мысль. И хотя я видела ртуть только в градусниках и в учебном фильме, который нам показывали на лекции по истории медицины на курсах медсестер, я ощущаю нечто похожее на азарт сыщика, который наконец-то взял след.
Не знаю, права я или нет, но на всякий случай убрать эту статуэтку из спальни принцессы не помешает.
– Скажите, ваше высочество, откуда здесь эта пастушка?
Луиза смотрит на меня как на сумасшедшую. И я ее вполне понимаю.
– Пастушка? Но при чём здесь она? По-моему, она очень милая. Мне ее подарили.
Я выдыхаю:
– Кто подарил?
Ее высочество не успевает ответить. Дверь в спальню отворяется, и чопорная дама, присев в положенном реверансе, сообщает:
– Ваше высочество, герцогиня де Жуанвиль просит аудиенции.
Я вижу удивление во взгляде дамы, когда она замечает беспорядок в спальне, но она достаточно вышколена, чтобы сделать вид, что всё в порядке.
– Ну, что же, очень кстати! – вдруг говорит ее высочество. – Я приму герцогиню в гостиной. Надеюсь, вы присоединитесь к нам, ваша светлость? Мы все вместе сможем побеседовать о так заинтересовавшей вас пастушке. Ее подарила мне именно Жуанвиль.
58. Герцогиня
Клэр приседает при нашем появлении, почтительно приветствуя принцессу, и я с удовлетворением замечаю, как вытягивается ее лицо, когда рядом с Луизой она видит меня.
– Если бы я знала, ваше высочество, что вы не одна, то не побеспокоила бы вас.
– Нет-нет, Клэр, – возражает ее высочество. – Очень хорошо, что вы пришли. У ее светлости есть к вам некоторые вопросы.
Принцесса располагается на диване (похоже, что она не поверила мне, потому что не проявляет ни малейшего волнения), а герцогиня бросает на меня взгляд, напрочь лишенный хоть какой-то приязни.
– Я слушаю вас, ваша светлость!
Луиза не предлагает нам присесть, и мы вынуждены стоять друг против друга – обе напряженные, натянутые как струны. Принцесса же наблюдает за нами с заметным любопытством – как зритель в театре. Я понимаю – мы для нее примерно одинаковое зло. Женщины, готовые на всё ради благосклонности ее брата.
Но сейчас мне стоит думать не об этом.
– Скажите, сударыня, не вы ли подарили ее высочеству фарфоровую пастушку?
Клэр пожимает плечами:
– Кажется, да. Вы хотите такую же, ваша светлость? К сожалению, я не помню, откуда она у меня появилась. Но у меня есть к ней пара – милейший фарфоровый пастушок. Если изволите, я велю доставить его к вам нынче же вечером.
Она ведет себя довольно естественно. Не проявляет страха, не пытается отвести взгляд. А легкое беспокойство, кажется, вызвано совсем другим – она не понимает цели моего вопроса!
Я качаю головой:
– Боюсь, сударыня, пастушок не может быть равноценной заменой пастушке. Если, конечно, у него нет точно такого же ведра, наполненного жидкой ртутью.
И снова – никакой паники. Только обычное удивление, вполне понятное в такой ситуации.
– Ртуть? – переспрашивает она, и тонкие брови ее сходятся у переносицы.
А я только сейчас задумываюсь – знает ли вообще эта аристократка о существовании химических элементов? Вряд ли в программу ее домашнего обучения входили естественные науки.
Кажется, Луиза думает о том же.
– Ваша светлость, вы знаете, что такое ртуть? – в голосе ее слышна ирония.
Герцогиня почти обижается:
– Разумеется, знаю, ваше высочество. Но я понятия не имела, что в том ведерке именно она. Это для красоты, да?
Либо это действительно неведение, либо отличная актерская игра.
Я считаю до десяти, пытаясь сдержать рвущийся наружу гнев.
– Нет, сударыня, отнюдь не для красоты. Да будет вам известно, что данный металл обладает очень сильными свойствами.
– Металл? – изумляется Клэр. – Но разве металл может быть жидким?
Кажется, она не так невежественна, как я думала.
– Ах, да! – восклицает она через секунду. – Я вспомнила! Ртутью, кажется, лечат чесотку!
На сей раз ее голубые глаза сияют от восторга.
Даже не знаю, что сказать. Вполне возможно, что она права. Я слышала о том, что долгое время ртуть использовали в медицинских целях. Кажется, Иван Грозный лечился ею от сифилиса. Кто же тогда мог знать, что такое лечение приносит куда больше вреда, чем пользы?
И тогда вся вина герцогини заключается лишь в том, что она подарила милую безделушку Луизе, желая порадовать принцессу.
Но я не готова просто так отступить.
– Нет, сударыня, – снова возражаю я, – ртуть даже в малых количествах может привести к серьезным проблемам со здоровьем. Ее пары настолько токсичны, что могут вызвать бессонницу, потерю памяти, головные боли, повлиять на легкие и почки. А длительное нахождение рядом с источником этих паров может привести к смерти!
Герцогиня чуть бледнеет, и на обычно гладком лбу ее появляются морщинки.
– Кто надоумил вас сделать ее высочеству именно этот подарок? И не советую вам лгать! Предупреждаю – вы можете быть обвинены в государственном преступлении! В покушении на жизнь сестры короля! – я говорю наугад, но запугать ее сейчас – это единственная возможность узнать хоть что-то.
Я мельком смотрю на Луизу. Но принцесса по-прежнему невозмутима. Она ничего не ждет от этого разговора.
– Вы понимаете, с кем разговариваете, ваша светлость? – похоже, Клэр решила, что лучшая защита – нападение. – Я буду жаловаться его величеству!
– Сомневаюсь, что его величество встанет на вашу сторону, сударыня. Его давно уже интересуют причины странной болезни ее высочества, и если вдруг принцессе станет лучше после того, как пастушка исчезнет из ее спальни, боюсь, этого будет достаточно, чтобы отправить вас в тюрьму.
