– Думаю, да, – кивнула я.
– Я тоже так думаю. На этом участке дороги за прошедшие девять лет случилось двадцать три дорожно-транспортных происшествия с летальными исходами. Только в одном случае из двадцати трех причиной аварии стало вождение в пьяном виде. Все остальные просто не справились с управлением. Из-за большого числа аварий три года назад на этом участке дороги установили ограничение скорости. Камер видеонаблюдения нет до сих пор, – Поук обернулся ко мне. – Питер стал изучать другие участки автомагистрали. Он определил горячие точки, где аварии происходили чаще всего. В одном месте к дороге близко примыкает лесополоса. В другом есть подземный пешеходный переход. В третьем – развязка на город Р. В четвертом – резкий уклон дороги и съезд на стоянку автомобилей. Итого пять точек вместе с этой. И нигде нет камер. Не было камер, – добавил он.
– Вы их установили, – предположила я.
– Да, – Поук кивнул. – Мы с Питером определили оптимальные обзорные точки. А потом он забрался на крышу своего дома и сиганул с нее. В итоге, я сделал всю работу один. На этой неделе произошла очередная авария. В том месте, где есть подземный пешеходный переход. Трое человек погибло сразу. Остальных повезли в разные больницы.
– У вас есть записи с камер из того перехода? – спросила я.
Поук сбил краем ботинка камушек с обочины.
– Не только из перехода. У меня есть запись самой аварии.
– И?
– Пойдемте в машину, – он развернулся и направился обратно.
Мы с Одьеном сели в его автомобиль. Одьен спереди, я на заднее сидение. Поук порылся рукой под креслом водителя и достал голопроектор.
– Это запись из перехода. За три минуты до аварии.
На лобовом стекле возникло изображение туннеля в серо-зеленых тонах. Камера явно была закреплена где-то сверху, потому что были видны две стены и бетонный пол.
– Туннель не освещен ночью? – спросила я.
– Нет. Видеосъемка ночная.
Мимо камеры прошел человек и остановился у стены. На нем была байка с капюшоном, натянутым поверх кепки. Козырек кепки скрывал лицо, однако оставался виден подбородок.
– Белый мужчина ростом около метра восемьдесят пять – девяносто, – комментировал Поук. – Он простоял там ровно до момента аварии и сразу же ушел. Всего три минуты.
– Во втором измерении он не был ограничен временем из первого, – рассуждал Одьен. – Все зависит от силы его Истока: рекорд пребывания во втором измерении для палача, примерно, шесть часов.
– Шесть часов тридцать две минуты и пятьдесят одна секунда, – уточнила я. – Этот рекорд установил Серафим Казински, и время отсчитывалось устно с помощью его помощников, которые менялись. Казински после этого рекорда восстанавливался пять дней. В первом измерении за это время прошло тридцать две секунды. Поэтому утверждать, что время первого измерения не связано со вторым, неправильно. Но этот человек стоял там три минуты. Либо он несколько раз прыгал, чтобы оценить ситуацию на дороге в конкретный момент времени, либо он ждал команды своего напарника.
Поук перемотал запись вперед. Мужчина развернулся и ушел.
– Он не использовал фонарь, когда шел, – заметил Одьен. – Явно не хотел привлекать внимание. Кроме того, он знает туннель. Видите, – Одьен указал на проекцию, где была стена, – он все время держался одной стороны, когда вошел в туннель и вышел из него. Здесь, – Одьен указал на бетонный пол у противоположной стены, – выбоина. Этот человек знает, что она там есть, и он ее обошел.
– Возможно, на нем были очки ночного видения? – предположила я. – Он ведь шел к туннелю. Наверное, как и здесь, он не использовал фонарь.
– Мог, – согласился Одьен. – Но даже если очки и есть, вряд ли мы по ним сможем его выследить. В любом магазине спецснаряжения такие можно купить. Хоть в Т., хоть в сети.
– Или взять у архиереев, – я взглянула на Поука.
Он меня понял и утвердительно кивнул.
– А зачем вообще был построен этот пешеходный туннель? – спросила я.
– По проекту автомагистрали такие туннели построены через каждые двадцать километров. Ими пользуются дорожные рабочие при обслуживании магистрали.
– Тогда почему он выбрал именно этот туннель, если мог выбрать любой другой?
– Я тоже об этом думал, – Поук заметно оживился. – И на твой вопрос отвечу. Только сначала давайте посмотрим запись аварии.
Съемка ночная. Камера установлена явно на каком-то дереве вблизи дороги. С высоты открывается вид на четыре полосы движения и ограждение между ними. Несколько машин проехало в сторону Р. Свет их фар бликовал на записи. Потом в объектив попала фура. Она ехала в первом ряду по направлению в Т. В противоположную сторону ехал микроавтобус. Вдруг фура из первого ряда резко поворачивает влево, пересекает вторую полосу движения, сбивает ограждение и врезается в микроавтобус. Ударом микроавтобус сносит с дороги в сторону обочины. «Хвост» фуры заносит, и она вместе с водительской кабиной «падает» на бок. Скользя по асфальту, словно по льду, хвост фуры врезается в разбитый микроавтобус на обочине. Новый удар.
Зрелище не для слабонервных. Металл сминался и ломался, словно пластик, в абсолютной тишине, повисшей в салоне автомобиля Поука. Мы наблюдали за мгновениями чужих жизней, за моментами времени, в которые одних не стало, а у других жизни сломались навсегда.
Поук включил режим перемотки вперед. Машины начинают останавливаться на дороге. Люди выбегают из них, чтобы оказать помощь. К месту аварии подъезжает патруль. Потом скорая. С другой стороны дороги в это время проезжает машина.
– Вот! – Поук остановил запись и указал пальцем на эту машину. – Видите ее?!
– Да, – кивнул Одьен.
– Я поднимал записи с других камер, чтобы узнать, какие машины здесь проезжали, и пробить номера каждой. Предыдущие камеры установлены в трех километрах от этого места. Так вот, эта машина там не проезжала!
– Тогда, откуда она взялась? – Одьен прищурился.
Поук свернул запись с камеры и открыл карту местности.
– Параллельно автомагистрали проходит старая дорога на Т. Ей сейчас практически никто не пользуется, – Поук водил пальцем по карте. – Здесь есть съезд. Дорога вроде той, на которой мы сейчас стоим. Она огибает лес и выходит на автомагистраль в километре от места аварии.
– Хотите сказать, что машина выехала с той дороги, поэтому не попала на ваши камеры раньше? – спросила я.
– Именно! Эта машина проехала мимо места аварии через тридцать минут после происшествия. И до этого места ни на одну из камер на автомагистрали со стороны Р. она не попала. Я думаю, схема такая: палач едет по старой дороге, сворачивает к пролеску, оставляет машину и идет пешком через лес к пешеходному туннелю. Делает дело и возвращается к машине. Это объясняет, почему палач выбрал именно этот туннель. Вокруг лес, рядом дорога между старой трассой и автомагистралью. Можно спрятать машину, и на подходе к туннелю, среди деревьев, проезжающие водители его не заметят. Он выбрал этот туннель из-за расположения.
– Тогда зачем он выехал на автомагистраль и проехал мимо аварии, если можно было вернуться на старую дорогу и поехать дальше по ней? – я указала пальцем на сообщение с Т.
– Он хочет еще раз посмотреть, – ответил Одьен. – Насладиться содеянным.
– Значит, он психопат, – я покачала головой. – Это не просто работа для него. Он удовольствие получает от того, что делает.
– Убийство – его природа. Он же палач, – пожал плечами Поук.
– К Питеру вы относились так же? – спросила я.
– Я не знал, что Питер палач, – ответил Поук.
– А если бы знали? Тоже посчитали бы, что он был бы не против кого-нибудь убить?
Поук замолчал. Кажется, переваривал мои слова.
– Два послушника покупают оружие в магазине, – продолжала я. – Один прячет пистолет дома для самозащиты, другой берет его с собой и расстреливает прохожих на улице. Какая между ними разница, если оба умеют стрелять?
– Это другое, – Поук отвернулся. – Палач испытывает физическое удовольствие, забирая Поток.
