в смысле, не выходите на улицу, да. Очень больно лупит по голове. Ой…
Бездельник Эллиот: а поспать в этой деревне когда-нибудь дадут?
Одри: это не я.
Одри: честно, не я.
Камила Фрост: найду того, кто это сделал, — прибью. У меня теперь фингал! Кто-то, между прочим, дышал свежим морским воздухом на берегу.
Невыносимая Бренда: мой урожай! моооой урожааааай!
Мэри Лу: действительно жемчуг? Красивый?
Джулия: наша хижина вот-вот рухнет. У вас вообще часто такое происходит?
Джулия: я хочу сказать… жемчуг?
Отшельник Эрл: спасибо, что не лягушки или змеи.
Отшельник Эрл: терпеть не могу змей.
Отшельник Эрл: они так и кишат вокруг моего дома.
Доктор Картер: напишите, если я вам понадоблюсь. Я встал на дежурство.
Фрэнк: а если у вас выбьет окна — пишите мне.
Холли только расхохотался, когда Тэсса прочитала ему эти сообщения, сам-то он по-прежнему не пользовался телефоном.
— Вот, — сказал он самодовольно, — что и требовалось доказать! Желания всегда исполняются шиворот-навыворот. И где мои благодарности? Сплошные упреки! Хорош бы я был, если бы загадал что-то действительно важное.
И он утопал спать, весело насвистывая себе под нос.
Наутро Фрэнк взял ящик со своими инструментами и отправился чинить то, что пострадало после праздничного порыва Холли.
Тэсса не спешила выходить из дома, пила вторую чашку кофе, бродила по нижнему этажу. В конторе ее наверняка уже поджидала Камила Фрост с вопросом о том, что, собственно, это было. Увиливать от ответа не хотелось, говорить правду тоже. На Холли после его выходок и без того косились с подозрением, а тут и вовсе могли поколотить.
Бренда, например, из-за пострадавших помидоров легко была способна превратиться в безжалостного мстителя.
Холли увлеченно рисовал, безмятежный и уже позабывший о переполохе, который учинил.
Тэсса могла бы поспорить на что угодно, что Дебора и Билли Милн всю ночь не спали, собирая в темноте жемчужины, а Бренда с Одри — укрывая грядки. Возможно, мальчишка Джеймс тоже хорошенько набил карманы, он давно мечтал о финансовой независимости и о том, чтобы открыть какое-нибудь свое дело. Остальные, скорее всего, просто натянули повыше свои одеяла и решили, что подумают об этом завтра. И сейчас примятая волшебным градом деревня сонно оглядывалась по сторонам и дивилась рассыпанному повсюду богатству. Мэри Лу, вероятно, захочет украсить жемчугом свое свадебное платье, беззаботная Фанни наклеит его на какую-нибудь вазу или что-то в этом роде, а профессор Йен Гастингс отправит розовые горошины на экспертизу.
Этот старик приклеится теперь к Тэссе похлеще зануды Камилы, требуя разобраться, что происходит на вверенной мэру и шерифу территории.
Профессор, судя по всему, решил прочно обосноваться в Нью-Ньюлине, снимая у Мэри Лу комнаты над «Кудрявой овечкой», где та прежде жила сама, пока не перебралась к Эрлу.
И у Тэссы сложилось прочное ощущение, что Йен торчит здесь лишь для того, чтобы как следует за ней приглядывать. Возможно, он считал своим долгом спасти мир от ее новых ошибок. Наверняка это было правильным и Тэссу нужно было контролировать, как непредсказуемого психопата, но в последнее время ее нервировало излишнее внимание к себе.
Она успокаивала себя: Моргавр решил, что профессору есть место в этой деревне, значит, он здесь для чего-то нужен. С другой стороны, стоило ли так безоглядно доверять древнему существу, которое обладало телепатией, но не факт, что высоким интеллектом?
Тяжело вздохнув, Тэсса подошла к Холли и заглянула через его плечо. Он трудился над сдвоенным портретом близняшек. По замыслу, о котором он говорил прежде, одна половина лица должна была принадлежать злу, а другая — добру.
Но сейчас, сколько бы Тэсса ни приглядывалась к этому портрету, ей виделась только скорбь.
— Холли, — осторожно проговорила она, — тут что-то не то.
— Это с тобой что-то не то, а не с моей картиной, — проворчал он.
— Может, и со мной, — согласилась она печально. — Может, я перестала видеть разницу между добром и злом?
— Ты ее не видишь, потому что ее нет, — отрезал Холли и горделиво откинулся на стуле, с удовольствием разглядывая свое творение. — И вот что мне интересно: найдется ли в этом мире еще один человек, который признается, что не видит различий между близняшками? Или все будут охать и заверять друг друга, что это тонко и гениально?
— Спятил? — только и спросила Тэсса.
— Я? — удивился Холли. — Нет, это сумасшедший мир, в котором мертвый муж пытается задушить жену, а она умирает из-за любви к нему! Где здесь добро, Тэсса? И где зло? Нет между ними границы!
— Эту картину нельзя показывать людям, — хмуро отрезала Тэсса. — Это я тебе как инквизитор говорю.
— Ты с ума сошла?
— Холли, твои картины влияют на людей. Мало нам миссис Ван, которая залипла на фрэнке? Что будет, если какой-то особенно впечатлительный человек залипнет на этой картине? Мы получим маньяка со сбитым моральным компасом.
— Я не могу нести ответственность за всех психов вокруг.
Тэсса снова тяжело вздохнула.
Это был трудный разговор, который мог навсегда рассорить их с Холли.
Не сказать чтобы самовлюбленный художник легко переносил критику или собирался философски относиться к чужому мнению.
— Послушай, — Тэсса поставила кружку на столик и наклонилась над Холли, уперевшись рукой в спинку стула. Ей было важно видеть сейчас его лицо. — Прежде твои картины несли счастье и радость, вот почему люди восхищались ими. А сейчас от них исходят то похоть, то… вот это, — она мотнула головой в сторону полотна. — Что происходит с тобой?
Он молчал, откинувшись назад и глядя прямо на нее.
Голубые глаза посерели, стали похожи на пасмурное небо в ожидании то ли дождя, а то ли грозы.
Возраст сложился тревожными морщинками, и Холли сейчас больше не был похож на беззаботного эльфа, а выглядел усталым человеком средних лет.
— Что происходит со мной? — повторил он медленно, и Тэссе захотелось зажмуриться.
Все-таки на горизонте маячила гроза, наверное, даже шторм, гром, и молнии, и порывистый ветер, и какими будут последствия — просчитать не получалось.
Глава 19
У Джеймса болело все тело: он половину ночи бегал под градинами нежданно хлынувших в Нью-Ньюлине жемчужин, укрывая грядки невыносимой Бренды. Это было больно, между прочим, но обижать грозную на вид и невозможно добрую в душе соседку не хотелось.
Старики
