Мы стояли… Обе руки мужчины были заняты тем, что удерживали мои, и, чтобы добыча не дергалась, он всем телом вжимал меня в стену. Весьма откровенно, надо заметить. Жених намного выше, и мне приходилось подниматься на цыпочки и всем телом вытягиваться — только сейчас осознала… Потемневший взгляд зеленых глаз время от времени соскальзывал с лица — по шее к тесно обтянутой платьем груди. Потом упрямо возвращался обратно. И так не раз. А во мне боролась злость, постепенно затихающая до простого недовольства, и какая-то неведомая тяга к теплу.
Да, он теплый, даже через все слои нашей одежды.
И паучиха оживилась, но больше не причиняла боли. Она просто есть, где-то там, внутри меня. Она тоже хотела погреться.
Волшебство дрогнуло.
Мучительно медленно Мейхем склонил свое лицо к моему. Дышать стало трудно. Я с усилием сглотнула и почти потянулась к нему… почти… но нет, только до боли прикусила губу, чтобы болью прояснить затуманенный разум.
— Ну что, не появилось желания разорвать меня на мелкие кусочки? — спросил он вместо… вместо чего?
Я отчаянно затрясла головой, словно желала выпутаться из паутины эмоций, в которой прочно увязла.
— Тогда будем привыкать друг к другу? — Новое предложение прозвучало так, будто вопрос, «как пережить инициацию», был давно решен.
— Не помешало бы… — отозвалась неуверенно.
— Начнем прямо сейчас. — Он отпустил мои руки и уверенно потянулся к губам. Но, поймав выражение испуга на лице, не стал спешить. — Шани, это всего лишь поцелуй. Один. Я тебя не съем. Больно не будет и, надеюсь, противно тоже.
Получившие свободу руки упали к нему на плечи и, просто не зная, что с ними делать, я их там и оставила.
Мейхем уверенно потянулся ко мне.
К страху примешалась изрядная доля любопытства — нашего с паучьей половиной.
В этот раз его губы были мягкими и теплыми. Они не настаивали, не пытались подавить или заставить, просто прикасались, ласкали… Меня окружил еле уловимый мускусный запах, веки отяжелели и опустились сами собой. Как только понял, что сопротивления не предвидится, Мейхем теснее прижал меня к себе, скользнул руками по щекам и волосам.
Поцелуй стал чуточку настойчивее.
Из головы разом исчезли все мысли. А стоило его языку мягко раздвинуть мои губы, как последний барьер пропал. Я вцепилась пальцами в сильные плечи и начала отвечать. Сначала неловко, потом все с большим желанием быть ближе. До тумана в голове, до тепла в животе, до расплавленного серебра по венам…
Но на этом будущий муж решил, что пора остановиться.
С видимым усилием он отстранился, и я почувствовала, будто у меня отобрали что-то ценное.
Минуту мы простояли, глядя друг на друга и не зная, что сказать.
Затянувшуюся паузу прервал жених.
— Свет! — выругался он сквозь зубы. — Твоя сестра…
Я моргнула недоуменно, но быстро поняла, что он имеет в виду.
— Она ушла.
— Куда?
Пришлось ему объяснять про состояние Ашисы. Да, она беспомощна и не совсем осознает происходящее, но она знает дворец, да и никто здесь не посмеет ее обидеть. И, даже заблудившись в коридорах своего разума, Аши осталась очень чуткой и, наверняка увидев, что у нас намечается личный момент, не стала мешать.
Неловкость, вызванная поцелуем и всем, что было до него, испарилась.
Пока петляли по коридорам, я успела объяснить, как Ашиса стала такой, рассказать, насколько далека от нас Теония… и вообще о многом. Мейхем слушал, как он один и умеет. А когда я, забывшись, предложила ему пойти на кухню и раздобыть там что-нибудь съестное, сразу же согласился, будто бы не являлся знатным и богатым пауком.
С ним было легко.
Хотя по поводу предложения Оракула мы так и не смогли договориться. Жених категорически возражал. Мотивировалось это тем, что я принцесса, но не наследница, а значит, непонятно, кому вообще могу доверять. Зерно истины в его словах имелось, но речь все-таки шла о моей семье! Даже Нию непривычно было воспринимать как возможного врага. Поэтому я фыркала, сверкала глазами… и в конце концов решила все сделать по-своему.
Будущий муж в мою покладистость не поверил, но… сделал вид.
Речь о Лалиссе зашла, когда мы добрались до кухни и принялись за еду. В моем появлении здесь не было ничего особенного. Родители не слишком делали из нас с Ашисой истинных принцесс, так что иногда мы наведывались туда, где нам быть не полагалось. И на кухню тоже. Часто. Повар с удовольствием готовил для нас что-нибудь простое и вкусное, а старые вейлы, прислуживающие ему, умилялись над такими очаровательными и совсем не заносчивыми принцессами.
Как ни удивительно, но Мейхем тоже чувствовал себя в таком окружении свободно.
Пока специально для нас готовили лепешки с ароматными приправами, морепродукты, пряный чай и сладкий десерт с хрустящим печеньем, я успела пересказать дневные приключения своей шер-лаше.
— Выпороть вас обеих за эту выходку, — размечтался жених.
— Уймись уже со своими фантазиями! — возмутилась я. — Лучше скажи, что этот демон из себя представляет? Я за подругу волнуюсь.
— Зря, — весомо бросил этот неразговорчивый тип и сосредоточился на поданной наконец еде.
Характер у него, похоже, такой. Когда дело касается чего-то второстепенного, может шутить и дразниться, но как только доходит до важного, замыкается, уходит в глухую оборону, становится агрессивным. Это объяснимо, ведь, если верить информации о нем, Мейхем в достаточно юном возрасте потерял родителей и встал во главе унаследованных владений. Для паука его положения это, наверное, даже хорошо… Но мне так не хватало родной души, кого-то, с кем можно говорить обо всем на свете, что в такие моменты я невольно испытывала досаду.
Сейчас так вообще вспылила:
— Спасибо, это было очень познавательно! — Есть как-то сразу расхотелось, я встала и отошла к окну. — Вот теперь я точно спокойна!
Мейхем проводил меня ошалелым взглядом.
— Шани?.. — отмер жених только через минуту.
Ну хоть своей вспышкой я его поразила.
Хотя сама бесилась все больше, а посему реакцию будущего благоверного оценить не смогла.
Я стояла и молча смотрела в окно. Старательно дулась.
Настолько старательно, что чуть не подпрыгнула, когда на подоконник, по обе стороны от меня, опустились его ладони.
— Прости, я дурак.
Вот даже знать не хочу, чего ему стоило это признание!
Клетка сомкнулась в объятия. И на этот раз в них совсем не было страсти. Жених крепко прижал меня к себе, согревая теплом своего тела, потерся гладко выбритым подбородком о висок и тихо, так, чтобы никто из слуг расслышать не мог, пробормотал:
