— Я Карла, — вымучено улыбнулась рыжая девушка с бледной кожей. Красивая, только сейчас под большими синими глазами чернели круги, а губы сильно шелушились.
— Марина, — кивнула девушка постарше, жгучая брюнетка. Все они были одеты по-человечески, в теплые кофты или свитера. — Тебя сегодня притащили?
Я кивнула, пытаясь проглотить суп. На плечо легла ладонь:
— Не скрывай эмоций, тут можно плакать. Уж лучше тут при нас. А эти не любят слез.
Я зажмурилась, содрогаясь. Хотелось проснуться. Даже там, на подстилке в темной палатке, мне было легче. Смотреть в глаза этим несчастным было невыносимо.
70
— И… не вырваться отсюда? — подняла взгляд на Марину.
Она только коротко качнула головой, болезненно морщась.
— Убивают. Жестоко.
— Даже не думай, — тихо проедостерегла Карла. — Лучше сразу смириться. Чем нежнее будешь со своим волком, тем больше от него получишь. За любое сопротивление — жестокое наказание. Мало кто выдерживает. У них в крови — ломать волю. И они это делают с особой жестокостью.
Я тяжело сглотнула, опуская миску. Одеяло больше не грело. А взгляд прикипел к мелким цветам, рассыпанным капельками крови рядом с одеялом. Я видела их в книге матери Сезара. Морник красный. Если растереть цветок на коже — участок, на который попадет сок, онемеет минут на двадцать. А если съесть пару горстей — обожжет слизистую желудка, быстро всосется в кровь и остановит сердце. Чем больше сразу съесть, тем…
Мои мысли прервал крик. Женский. Меня кто-то резко обхватил за плечи и прижал к одеялам, а крик стал совершенно ужасающим, но лишь на короткое время. На поляне даже ветер стих, голоса смолкли, и только треск огня разгонял застывшее время. Морник оказался так близко — рукой подать. Какая удача, что он сейчас цветет…
Я одернула руку, вспоминая слова Элеоноры: «Доверять». Как я вообще допускаю мысль о смерти? Если Сезар был у отца, он не оставит меня…
— Лили, не плачь…
Мир ожил, крик стих, девушки медленно выпрямлялись, протягивая озябшие руки к огню. Рядом кто-то тихо плакал. Я выпрямилась и подняла глаза на лицо совсем молоденькой девушки. Ее обнимала Марина, а та держалась за внушительный живот, сжимая пальцами вязаную кофту.
— Лили…
— Лили? — задышала я чаще. — Твой отец Дональд?
Девушка замерла, открыв рот, и уставилась на меня стеклянным взглядом:
— Откуда ты…
— Он приходил просить… — Я замялась, не зная, как объяснить. Вряд ли стоило рассказывать, что влюблена в медведя-оборотня. — Просил знакомого спасти тебя.
— Сюда может сунуться только тот, кого они боятся, — сузила глаза Марина.
— Ты видела отца? — перебила ее Лили возбужденно, наклоняясь ближе ко мне.
— Да, — кивнула я, с трудом выдерживая ее взгляд. — Он… очень расстроен…
Лили шмыгнула носом, губы девушки задрожали, и она разрыдалась.
— …Прости, — сжалась я, желая провалиться сквозь землю. Девушки принялись успокаивать Лили, а меня вдруг тронул кто-то за локоть.
Я обернулась, встречаясь взглядом со светловолосой девушкой, которая сидела все это время на противоположном конце от костра.
— А кто твой друг? — взволновано посмотрела мне в лицо.
— Он… медведь, — тихо ответила я.
— Ты… девушка медведя?
Я кивнула, а она сжала губ, тяжело дыша.
— Но он же придет за тобой, да? — оглянулась с опаской куда-то за мою спину. — Эти, — и она зашептала мне на ухо, — они до ужаса боятся медведей. И я слышала, что раньше он приходил… Освобождал женщин… А потом перестал…
— Он не мог превратиться в человека, — покачала я головой, глядя ей в глаза.
— А сейчас?
— Сейчас может.
— Ну, значит, он придет. — И она вдруг улыбнулась с такой дикой надеждой во взгляде, что мне стало тяжело дышать.
— Я не знаю, — прохрипела.
— Он придет, — закивала незнакомка…
…Когда совсем стемнело, девушки начали потихоньку расходиться. Осталось всего несколько, в том числе и Лили. Она подсела ко мне, пыталась расспрашивать про отца, но разве я могла ей что-то сказать? Я видела его совсем немного.
— А тебя Сит думает себе забрать? — вдруг спросила Марина. Я только тяжело сглотнула, а она покачала головой: — Лучше бы твоему медведю поторопиться…
— Не пугай ее, — глухо возразила Лили. — Если мой отец приходил к ее оборотню-медведю, значит, он мог меня спасти. И прекрасно понимает, что времени у нее может не быть.
Девушки затихли, но тут откуда-то сзади вдруг тихо прорычали:
— Шав-ка…
Я вздрогнула и дернулась, но стоявший позади мужчина только презрительно на меня глянул, тут же возвращая взгляд к Лили. Девушка подскочила и шагнула к оборотню.
— Почему я должен искать? — донеслось до меня.
Стало тихо на какое-то время, прежде чем Марина тихо проговорила:
— Лили особенно не повезло. У нас с Карлой мужчины даже ласковые…
Я обернулась, уставившись на нее, а Марина продолжала:
— …Они не все ублюдки. Особенно те, в чьих жилах течет человеческая кровь. Такие только и правят стаей, у них интеллект человеческий, а повадки животных…
71
Я прикрыла глаза — хотела, чтобы этот ужас уже закончился. Всем этим женщинам нужна помощь: кому-то больше, кому-то меньше…
Вдруг где-то в лесу раздался рев. И все на поляне стихло. Дикари замерли, девушки раскрыли глаза, и пляска огня заблестела в них изумлением. Когда рев повторился с другой стороны, началась паника.
— Медведь, — прохрипела та, которая поверила в моего Медведя быстрее меня, и крикнула громче: — Медведь!
— Тш, — закрыла ей рот ладонью Марина, но дикарям было не до этого.
Они неслись с открытого места в лес, гонимые животным ужасом, бросая все, что несли. Дети метались между взрослыми, дико воя, и от этой паники внутри становилось все более неспокойно.
Когда на шее вдруг резко сжались чьи-то жесткие пальцы, я думала, сердце выскочит в горло. Меня дернули на ноги и назад, и я только успела увидеть, как жмутся девушки друг к другу…
— Иди сюда, — прорычал Сит на ухо. — Твой пожаловал!
Я беспомощно перебирала ногами, хватаясь за его пальцы.
— Отпустить ее! — подскочил уже знакомый мне дикарь, хватая Сита за плечо. — Он же размажет тебя! И он не один…
Сит только глухо зарычал, швыряя меня на землю.
— Что ты творить?!
— Это все ты, Пак, — зарычал Сит, толкая его грубо так, что оборотень покатился в траву. — Если бы у вас были мозги, вы бы не привели медведя сюда!
— Мы хотеть помочь! — проворчал он, вскакивая на ноги.
— Мозг себе заведи! — орал Сит. — Если медведь выбрал самку, он за нее тут сдохнет и утащит за собой половину! Идиоты!
— Мы хотеть помочь! — заладил Пак, а я ежилась в траве, стараясь стать незаметной.
Рев раздался за спиной совсем рядом.
Оборотни попадали на колени, будто их подкосило. Стоять остался только Сит, сверкая злыми глазами куда-то за мою спину. Пак выл рядом, мешая человеческие звуки с волчьим поскуливанием, будто ему от одного осознания близости медведя было физически больно. А меня вдруг обдало чужим горячим дыханием, и я прикрыла глаза, чувствуя, как по щекам покатились трусливые слезы.
Сезар ткнулся мне в затылок и принялся обнюхивать, беспокойно фыркая. Я не смотрела назад — не могла поверить, что он пришел, и по-детски боялась разрушить эту очередную сказку. Кое-как поднявшись на трясущиеся ноги, все же обернулась.
Мой медведь смотрел на меня совсем по-человечески, возвышаясь глыбой позади, и поводил носом, будто спрашивая, не ранена ли я. Но только я хотела поддаться слабости и прислониться к его боку, он вдруг стал на задние лапы и снова так заревел, что я бы на месте волков сверкала пятками. Что они, собственно, и делали. Только Пак остался корчиться неподалеку и Сит стоял, опустив низко голову.
— Я ей ничего не сделал, — неприязненно процедил он. — Забирай. Это все — ошибка. — Но вдруг оскалился: — А сам уже боишься к нам соваться?
