– Я примерно представляю, но пока не знаю точно. Увижу на месте. Я возьму конверт на всякий случай?
– Бери. Я им не пользуюсь.
– Я оставлю его на Венеалме, в сундуке, хорошо? И ты оставляй там же, если будешь пользоваться. А ну, иди сюда.
– Конда, ты опять...
Он наконец отпустил её и легко пересадил на кровать.
– Да. Опять, и снова, и буду повторять это каждый раз. Мне нравится, как ты меня встречаешь потом. Привыкай. Я слишком долго жил во тьме без тебя. Всё, я пошёл. Мне надо уладить кое-какие дела и решить эту нелепицу с твоим котом.
– Ты вернёшься из поездки до того, как Гелиэр перевезут в дом Пулата? – спросила Аяна, со вздохом глядя, как он вылезает в окно.
– О.
Он остановился на площадке и нагнулся к окну.
– Да. Об этом. Я очень постараюсь. Я хочу присутствовать при её входе в род. Орман сказал вчера вечером, что это произойдёт десятого числа. Я должен успеть. Айи, сколько ты будешь заниматься с мальчишками?
– Не больше часа. Мне уже давно пора вернуться к ним, а то сейчас там начнётся драка.
– Тогда, как закончите, позови Анвера. Я заберу его на пару часов. Тогда и поговорим.
– Мне потом надо к Гелиэр...
– Мы успеем. После я отвезу Анвера к дому Эрке, а твоего зубастого приведёт Арчелл. Всё, поговорим потом.
Аяна вздохнула и вышла на кухню. "Паде!", – донеслось из открытых окошек, и подковы звонко загремели по мостовой.
Она подняла глаза, неохотно оставляя мысли о Конде, и с удивлением обнаружила мальчишек сидящими за столом, над листами бумаги. Кимат тоже сидел рядом и увлечённо возил грифелем по исписанному листу между рядами чьих-то неровных букв.
– Ну что?– спросила Иллира, оглядываясь на них от тумбы, на которой резала соланум. – Написали? Отдавайте Аяне, пусть проверяет.
– Тут всё хорошо, – сказала Аяна, просматривая листы один за другим. – Теперь давайте-ка напишем ещё пару слов. Смотрите. Фракос, тебе придётся поднапрячься, потому что ты позже включился в работу.
– Работу? – переспросил Дукелл. – Это работа?
– Да, причём тяжёлая, – сказала Аяна. – Мы только начали. Вы знаете половину букв, впереди ещё одна, а потом ещё мы будем тренироваться писать.
– Пока это не похоже на работу, – сказал Бертеле, с прикушенным от усердия языком выводя напряжённой рукой хвостики букв. – Это похоже на развлечение. Я думал, это всё сложнее. Мой отец знает только, как начертить своё имя. Почему это стоит так дорого? – поднял он глаза на Аяну.
– Понятия не имею, – честно со вздохом ответила она.
Она сидела и помогала Кимату рисовать круги, а потом закрашивать их, и мальчишки усердно писали буквы, а потом хором читали их сочетания, и Кимат смеялся, повторяя некоторые из них, а Иллира всё качала головой.
– Ты собираешься и дальше учить их бесплатно? – спросила она, когда Аяна закрыла дверь лавки за Бертеле, потрепав его по голове.
– Да. А ещё я взяла с них обещание, что они научат сестёр. Это было моё условие.
– Ладно. Как говорится, чем бы дитя не тешилось.
– Иллира, как ты себя чувствуешь? – спросила Аяна, глядя на её живот. – Остался месяц или около того?
– Да. Примерно.
– Ты нашла повитуху?
– Я вызову гватре. Черилл будет здесь.
Аяна вспомнила катьонте в синем и обыски Анвера при каждом приходе, а ещё Ормана и исчезающих при его появлении катьонте, и беспокойно почесала шею.
– Я ведь буду совсем в другом доме в середине сентября. Не знаю, будут ли меня выпускать.
– Я знаю. Аяна, Кидемта сказала, что поможет нам. Если что, я просто соглашусь на предложение Исара о помощнице. Не переживай. За Кимата тоже не переживай, он освоился, и мы тоже привыкли. Когда ты переедешь?
– В дом Пулата?
– Да.
– Конда сказал, Орман будет устраивать передачу в род десятого сентября.
– Вы что-то решили с ним? С Кондой? Что дальше будете делать?
– Да. Решили. Более или менее.
Аяна прикинула, сколько всего им предстоит решить ещё в ближайший год, и её на плечи будто легло намокшее под проливным стылым дождём меховое одеяло из коровьей длинношерстной шкуры.
– Хорошо. Ты всегда можешь сюда прийти, если что. Что у тебя с лицом? Какие-то сложности?
– У меня с того мгновения, как я вышла из долины, всё время какие-то сложности, – со вздохом призналась Аяна. – Только когда он рядом, что-то меняется к лучшему. Столько всего происходит, что я иногда просто теряюсь.
– Не хватайся за всё сразу, – хмыкнула Иллира. – Не хватит ни времени, ни сил.
Бородатый юноша Анвер стоял в арке, когда к лавке подъехала большая коляска вроде тех, что стояли на площади, но гораздо солиднее и куда чище.
– Бери с собой сразу все вещи, – сказал Конда, оглядевшись по сторонам и обнимая Аяну за талию. – Я привык к тому, что чаще вижу тебя в штанах, но эта борода...
– Я ходила в штанах в долине, поэтому тебе проще, но бородатой ты меня увидел только в Ордалле. Всё со мной, можем ехать. Куда ты меня везёшь?
– Пока это тайна. О, и тот песок на месте.
– Не тискай, а то рассыпется.
– И не собирался. Эта штука заставляет мои нормы морали ворочаться в могиле. Они пали жертвой моей безусловной любви к тебе, но всё же иногда восстают против... против этого, – сказал он, забираясь следом за Аяной в коляску. – Поехали!
– Конда, у меня к тебе столько вопросов, но когда ты приходишь, я забываю всё.
– Да. У меня такое постоянно. Я забываю всё, когда вижу тебя или делаю вот так, – он прижался носом к её виску и втянул носом. – Я как мальчишка рядом с тобой. Даже твоя странная борода не отгоняет эти мысли. Так. Стамэ. Я по поводу кота. В общем, он твой.
27. Очень ценный поросёнок
Аяна замерла с распахнутыми глазами и отвисшей челюстью.
– К... Как? Мой?
– Ага, – широко улыбнулся Конда, явно очень довольный собой. – Паделл заплатил штраф в десять золотых и написал дарственную на тебя.
– Но... Как? Когда ты успел?
– Я собрал свидетелей, которые сказали, что животное было больным и беспризорным в течение всего последнего года. Вот.
Он достал бумагу с подписями и слегка смазанной печатью. Аяна ошарашенно взяла её у него из пальцев и поднесла к глазам.
– Погоди. Я не соображаю. Это... Это дарственная. На животное? Тут моё имя... Кариемелинта дарит мне животное.
– Да, – смеялся Конда. – Кот, по словам всех свидетелей, действительно большой, и когда один сообразительный мальчишка намекнул Паделлу, что размер кота напрямую влияет на размер штрафа, который он может получить с тебя, твой котик подрос ещё, прямо в кабинете судьи. Кариемелинта заявил, что он весит почти треть тюка.
– Треть... тюка? – ошарашенно переспросила Аяна.
– Да. Он так и заявил судье.
– Вы были в суде? Когда ты успел?!
– Да. Я не стал затягивать с этим делом. Там, правда, была очередь, но меня охотно пропустили, потому что каждый в этой очереди получил за терпение по половине серебряного. В общем, Паделл был настроен весьма решительно, и он заявил, что ты украла его дорогого кота, который весит почти треть тюка, и потребовал сто двадцать золотых.
– Треть тюка – это же как... как поросёнок в полтора месяца?
– Так и есть. Тот сообразительный мальчик забыл предупредить, что крупные животные в черте города облагаются налогом. Паделл алчен, но непредусмотрителен. Твой кот – условно поросёнок. Судья так и сказал. Кариемелинта заплатил штраф за то, что выпускал заведомо больное домашнее животное на улицу.
– Погоди, Конда, давай по порядку!
– Я ушёл от тебя и пошёл поговорить к Перуллу, у которого стоит твой кийин. Не делай такое лицо, Перулл тоже не в восторге от того, что твой конь твёрдо намерен рано или поздно сделать с ним. Вся улица, как оказалось, уже наслышана об этом коте. Ты знаешь, что тебя тут все знают? Мальчишки всем растрепали, что ты и твой брат хорошие люди, правда, немного странные. В общем, я собрал семь человек из тех, что работают в окрестных лавках, которые в курсе этой истории.
