– Мы можем его переносить? – тот из валор, что пришел первым, вопросительно глянул на меня.
– Подождите, я буду держать обломок, иначе он может сместиться.
Став с другой стороны от пострадавшего, я зажмурилась на мгновение и глубоко вздохнула. Было немного страшно, что я могу сделать что-то не так и только навредить.
– Давайте вместе. Осторожно и не резко. – Пока мы переносили раненого, у меня несколько раз потемнело в глазах.
Покончив э этой частью, один из военных потянулся за маячком, что-то щелкнув на нем и положив у головы раненого. Затянув какие-то упругие ленты вокруг пострадавшего, военный снова глянул на меня, кивнув на капельницу, парящую в метре над пострадавшим.
– Вам стоит придерживать трубки, пока мы будем выходить отсюда. Слишком много обломков.
– Хорошо.
Мужчины нагнулись, ухватив носилки за каике-то выемки, и медленно двинулись вокруг завалов. Подталкивая капельницу вперед, следя, чтобы трубки сильно не натягивались, я одновременно старалась не споткнуться о груды мусора и обломков, устеливших пол.
– Раскир, вы меня слышите? – запоздало вспомнив, что у меня есть еще один пациент, проверила сигнал вызова.
Один удар.
– Я про вас не забыла, не переживайте. Вашего коллегу сейчас отправим к хирургам, так как у него дела несколько хуже. В баллоне еще есть кислород?
Один удар.
– Отлично. Как только я передам пострадавшего кому-то из врачей, сразу вернусь к вам. Но связь может временно пропасть.
– Терри? – военный, несший носилки впереди, обернулся.
– Один из пострадавших под завалом. У него придавлена нога, но состояние пока не 4критичное. Тем не менее, в течение полутора часов его нужно вынуть из-под обломков.
– Как только отправим вас в военный госпиталь.
– Я не уйду.
– Мы не можем сопровождать раненого в лифте. Наша помощь нужно здесь, а вам придется его довести до операционной и убедиться, что хирург успеет принять меры.
– Но мой второй пациент?
– Мы займемся им сразу, как только отправим вас. Обещаю.
Подталкивая капельницу, проверяя пульс и дыхание, я два раза чуть не поскользнулась на разлитом масле. Один раз зацепились за какие-то торчащие обломки, и расцарапала руку, но это были мелочи по сравнению с падающими показателями пациента.
– Нам нужно ускориться.
На мое замечание, военные практически побежали, каким-то чудом умудряясь не сильно трясти носилки. За капельницей я уже не поспевала, спотыкаясь и таща за собой медицинский саквояж. Маска стала сильно запотевать, мешая видеть. Очки под ней еще сильнее усложняли дело. Фыркнув, почти ничего не видя, сорвала маску с лица. В нос ударил запах гари, но не настолько сильный чтобы обжигать легкие. Видимо, фильтры успели неплохо поработать. Бежать без лишних приспособлений на лице было легче. По крайне мере, угроза переломать себе ноги теперь была не такой насущной.
Мы вылетели в коридор, где нас обдало потоком воздушной завесы.
Один из лифтов был открыт, а внутри стояла почти привычного вида каталка.
– Лифт доставит вас сразу в госпитальное отделение. Оно ближе, чем медблок и хирург уже ждет – поместив пострадавшего на каталку, военные покинули кабину, предварительно нажав одну из кнопок. Стоило Дверям сомкнуться, как мужчина на каталке дернулся, изогнувшись дугой, длинный хвост, висевший до этого безвольно, скрутило спазмом, Потом все произошло одновременно: темные глаза распахнулись, мужчина задергал руками, едва не сбивая капельницу, а в следующую секунду, каким-то невероятным движением выдернул обломок из груди.
В ужасе глядя на поток крови, хлынувший из раны, я одно мгновения стояла, не в силах пошевельнуться, и только через два удара сердца сообразила зажать кровотечение. Под руками чувствовался пульс, между пальцев, пусть слабо, но все же бежали ручейки. Мне не хватало сил.
– Успокойтесь. Вам нужно постараться ус покоиться, – я не булла уверена, что больной меня слышит, продолжая дергаться и стараясь скинуть мои ладони с груди. Уперевшись ногой в перекладину каталки, я сумела-таки забраться на верх, перекинув одну ногу на другую сторону и буквально усевшись на пациента. С такого положения было возможно приложить больше усилий, зажимая рану, и не позволить валору нанести себе еще больше вреда.
Сумудин.
Все заняло не более получаса. Нарин быстро отбил неорганизованную атаку, полностью перекрыл доступ к Парадоксу, затянул бреши в корпусе и принялся выравнивать систему корабля. Из-за пробоины мы потеряли значительный объем кислорода, часть фильтрующей системы в той части судна, два маяка для системы защиты и еще много чего.
Пострадало не менее тридцати валоров, а это было совсем уже недопустимо.
Нарин был в бешенстве, и я полностью разделял его мнение, будучи готовый голыми руками рвать нападавших. Но это было не ко времени. Кива, получив сигнал, что моя работа Ядре почти окончена, начал присылать отчеты по поступающим раненым. В основном осколочные ранения и тупые травмы. Ожегов было куда меньше, но при таком раскладе помощь требовалась сразу большому блоку пациентов, сжатая в короткий промежуток времени. Если не успеть стабилизировать многих в первые полчаса-час, можно потом уже ничего не сделать.
– Нарин, отключаешься? – друг мигнул синими глазами, и через несколько мгновений из колбы стало вытягивать белесый газ. Сейчас предстояла работа другого порядка. Стоило процессу завершиться – капитан, недовольно хмурясь, ступил босыми ногами на пол.
– Разлом довольно большой. «Паутина» еле затянула пробоину. И, должен сказать, мембрана получилась довольно тонкой. Эти гады знали куда бить. Если бы не решились направить истребители прямо в точку, куда попали снаряды, ничего бы не получилось.
– Ремонт можно выполнить?
– Вполне. Только по времени, конечно, займет не мало. Но это все ерунда. Что там по твоим данным?
– Все не очень и мне бы нужно уйти. Так что открывай, если мы хотим минимизировать потери. Думаю, придется запустить «Ледяное ложе» для троих или четверых.
Нарин кивнул, на мгновение прикрыв глаза.
«Ядро распечатано!»
Кивнув другу, выбежал из отсека. Нужно было скорее попасть в госпиталь, пока двое самых тяжелых пациентов еще могли быть спасены.
– Протокол «Ледяное ложе». Запустить систему, – за несколько минут в лифте я успел просмотреть последние файлы, поступившие от Кивы. В дверях меня уже ждали. Сунув ладони под систему очистки, нырнул в накидку, которую держал один из младших медиков и нырнул в специальные перчатки. День обещал быть трудным.
Тонкий, ярко-фиолетовый цвет материи перчаток уже вызывал нехорошие ощущения, а я еще не приступил к работе.
Госпиталь, огромное помещение, практически открытое, со множеством коей, позволяло работать сразу с большим числом пострадавших, в отличие от медблока, но здесь все время было шумно и ни о каких удобствах можно было даже не думать.
– Акер, ложе готово, – мой помощник на сегодня накинул на руки стерильную салфетку, указывая на слабосветящийся стол с бортами, над которым поднимался пар. Меня ощутимо передернуло.
– Запускайте сразу второе и третье. Тонера за соседний стол. Начинаем, – к ложу как раз в это мгновение подвезли пациента, чья травма требовала такой работы. Осторожно, не снимает его с платформы носилок, пострадавшего уложили в полупрозрачную голубую массу, по поверхности которой тут же начала образовываться ледяная корка. Низкая температура замедлит движение крови и все процессы в теле, убережет мозг от повреждений, когда я отключу дыхание на три-пять минут, и позволит заштопать легкое. Единственным ощутимым минусом было то, что никакая аппаратура в таких условиях оперировать не могла. А руки уж очень быстро начинали замерзать, теряя чувствительность.
– Где раствор?
– Здесь, – с правой стороны от меня на небольшой платформе оказалась чаша с розовым раствором, который должен был помочь восстанавливать кровоток в пальцах.
