или колики.
Разбираться в его состоянии и полутонах не был времени, ибо запал мог в любой момент погаснуть, поэтому я продолжила наседать.
— Если вам так важно найти виноватого и наказать, то уж давайте меня. Потому что это мой проступок. Я готова!
Да ни черта подобного! Не готова вообще, и хвост поджимается от одной мысли, что все, сейчас довыпендриваюсь и отхвачу по полной программе. Но куда отступать? За спиной правда.
— Какие смелые студенты в моей академии, — кивает, подбадривая взглядом, — продолжайте.
— Я готова понести ответственность за свои поступок, вплоть до отчисления…
Пожалуйста, не надо!
— …Но если выяснится, что вы используете меня, как рычаг давления на Саймона, то я буду вынуждена жаловаться.
— Куда?
— В вышестоящие органы.
Я не знаю есть ли у них здесь Департамент образования, но уж какой-нибудь попечительский совет точно найдется.
Мистер Донарро уважительно хмыкнул и шевельнул бровями. Не знаю, можно ли это засчитывать, как победу, но удивить я его точно удивила. Потому как он выглядел несколько обескураженным. Совсем не по-ректорски потер затылок и обратился к парню, сидевшему в широком кресле:
— Сын, мне кажется, или она защищает тебя от меня?
Саймон ничего не успел ответить, потому что встряла я:
— Конечно, защищаю! Потому что несправедливо, вот так… В смысле, сын?
Две пары одинаковых зеленых глаз смотрели на меня, а я крутила головой то туда, то сюда, пытаясь сообразить в чем подвох.
— Сын? — переспросила еще раз. Почесала макушку, все еще не понимая, где меня накалывают, — сын…
Видя, что меня закоротило, мистер Донарро снова обратился к Саю:
— Жду тебя завтра. И будь добр, приведи себя в порядок. Все, бунт окончен… Благодаря этой милой девушке, — насмешливо склонил голову и исчез, так же бесшумно, как и появился.
А мы остались вдвоем. Саймон, все такой же спокойный, как и прежде, и я с открытым ртом и квадратными глазами.
Вроде не бестолочь, и все на лету схватывала, но в данный момент просто безбожно тормозила и не понимала, откуда возникло такое ощущение, будто меня использовали по полной, а я и не заметила.
Вот как, значит…
Ректорский сын, значит…
Шок медленно отступал, а дельных мыслей в голове не прибавлялось.
— Так…
Обернулась, присмотрела на взлохмаченного упыря.
Он по-прежнему сидел в кресле и побелевшими от напряжения пальцами сжимал потрепанные подлокотники.
— Кейт…
Я подняла ладонь, требуя тишины. Мне надо было как-то справиться с тем веретеном, которое кружилось в груди и пребольно кололо то в сердце, то в желудок, то куда-то в спину. Вызывая странный диссонанс. Оно будто подталкивало меня развернутся и бежать, сломя голову. Спасаться.
От кого? От Саймона? Бред какой-то. Я сама рвалась сюда.
— Так…
Еще один взгляд на парня. Он пристально наблюдал за моей реакцией и попытками, собрать себя в кучу.
Ничего умного я пока сказать не могла, поэтому снова отвернулась, тут же зацепившись за свои скудные монетки, сиротливо лежащие на столе.
Недолго думая, сгребла их и спрятала в карман.
— Это, во-первых, — процедила сквозь зубы и снова обратилась в растрепанному парню, — а во-вторых, какого хрена, Саймон?
Мне нечего ему предъявить, я все так же его должница, все так же благодарна от всего сердца и млею от его хмурого присутствия, но вот этот маскарад за гранью моего понимания.
— Что это за игры и причем здесь я?
— Никаких игр. Просто отец неудачно выразился.
— По-моему, он выразился предельно четко. Какой-то бунт окончен и все благодаря мне, — я уперла руки в боки, — кто бастует?
— Допустим я, — проворчал Сай, поднимаясь с кресла.
— Против чего?
— Против того, чтобы мне навязывали, что делать и когда.
— Не понимаю. Давай подробностей. Иначе я сама додумаю и гарантирую, это будет эпично.
— Да нечего объяснять, — отмахнулся он, — поссорились с отцом. Он хотел, чтобы я вел занятия. Я попробовал, мне не понравилось, бросил. Тогда он пригрозил, что отменит мне содержание. Я сказал, что прекрасно проучусь без его подачек и хлопнул дверью. В принципе, мне это практически удалось — последний год остался, и если бы… не определенные обстоятельства, то я бы не вернулся.
— Так, — снова чешу макушку. Вроде все четко и понятно — конфликт отцов и детей, бунт молодости против авторитета зрелости, но что-то все равно не складывается, — зачем тебе преподавать? Ты же сам студент.
— Я немного старше, чем ты думаешь.
— Боже, только не говори, что на самом деле ты столетний старец, увенчанный опытом и жизненной мудростью.
— Нет, — рассмеялся, а я завяла на его улыбке…и внезапно рассердилась, не пойми на что.
Саймон хмыкнул:
— Я менталист.
— О-о-о-о, — только и хватило, что промычать.
Очень редкий дар, настолько, что все маги такого профиля стоят на особом учете у короля. Они умеют… как бы это поточнее сказать, смотреть в душу. Да, именно так. Видят истинную сущность людей, их мысли, побуждения. И могут влиять на них. Опасный дар.
— Да. И менталистов сначала учат не здесь. В другой, закрытой академии, изолированной от всего мира. Сроки зависят не от программы, а исключительно от того, научился студент контролю или нет. В противном случае можно свихнуться, потому что на тебя со всех сторон льются чужие мысли, а в ответ ты невольно влияешь на людей. На кого-то хорошо, на кого-то не очень.
Он отошел к окну, выглянул наружу и, не увидев ничего интересного, вернулся обратно.
— Менталист должен уметь контролировать и закрываться ото всех, иначе быть беде. У кого-то процесс обучения занимает неделю, у кого-то десяток лет. Я управился за четыре и только после этого пришел сюда. Отец тут же вцепился в меня мертвой хваткой — он мечтал получить менталиста к себе в академию. Я попробовал и без колебаний отказался, потому что не понравилось. Дальше ты знаешь — конфликт, хлопанье дверями. Он хотел доказать, что
