Так как я была «ни вашим, ни нашим», форму мне шили на заказ, выгодно отличимую от остальных. Так серебристый, как цвет моего льда, переливался всеми цветами радугами, а узоры были такими искусными, что даже мальчики признались, что приняли их за настоящий иней. Носить форму можно было не каждый день, но на праздниках или на ряд ситуаций обязательно. В город тоже не обязательно, но обычно наши одевали её принципиально: люди узнавали и сторонились адептов, а продавцы как раз к ним стремились, у вечно голодных студентов всегда можно было купить дешевых амулетов. В этом и было отличие Академий: в нашу брали талантливых, в столичную — богатых.
Сейчас я, не желая нарушать традиций, тоже была в форме, а волосы заплела в косу и уложила короной, чтобы не мешала. На ногах были сапожки в тон платью на невысоком каблучке.
Глиняная, необтесанная кружка без ручки в моих руках исходила ароматным паром, грея ладони. С неба вновь посыпалась снежная крошка, тая, не долетая до горячего чая. Я сбросила капюшон, и ветер тут же затрепетал мою прическу, пытаясь обрушить её, а снег укутать в свой белоснежный цвет.
— Роса рассветная, светлее светлого,
А в ней живет поверье диких трав,
У века каждого на зверя страшного,
Найдется свой, однажды, Волкодав
Найдется свой однажды Волкодав…
Не знаю, отчего вдруг вспомнились строчки одной из любимых песен, но они легко слетели с губ и тут же закачались в воздухе, удивив меня своей гармоничностью. Ну надо же, а раньше я так ужасно пела! Еще один плюс дара?
— Выступать приехала, верно? — добродушно улыбнулся продавец, полный дяденька в годах. — То-то же смотрю, что одежка не нашая. Хорошо поешь, девица, да и лицом хороша! На площади споешь, али к императору в замок поедешь?
Он что, меня за певицу принял? Надеюсь, мое лицо не очень вытянулось! Хотя… Хотелось же приключений, а это и заработок, уверенна, таких песен здесь ещё не пели! Да и весело это!
— Ага, — широко улыбнулась я. — И правда не здешняя, но выступать здесь стану.
— У меня дочь такая же, молоденькая совсем, а уже поет. Ну, удачи тебе тогда!
Поблагодарив, я отдала ему пустую чашку и неуверенно двинулась к пустовавшей площади перед императорским замком. Заговорив по дороге с парочкой продавцов и впарив им свои поделки, я узнала, что там должны были выступать артисты, но пока что ещё не приехали. Ну чем не шанс? Вот и пробираюсь сейчас в плотной толпе к своей знаменитости! Или всё-таки не стоит?..
Вдруг, не успела я и охнуть, как любимую сумочку вырвал из рук молодой парнишка и скрылся в толпе. Вот же! Обворовали! А на ней ведь заклинание от этого было!
От обиды захотелось плакать, но тут же расхотелось. Видимо, сама судьба подталкивает меня к моей карьере певицы! Смахнув набежавшие слёзы, я сделала последний рывок и оказалась на площади. На меня с любопытством тут же уставилось целое море глаз и поспешил человек маленького роста в смешной пестрой одежде.
— Они опаздывают! — без приветствия завопил он, хватая меня за руки. — Меня казнят! Вы же прима, я прав? Прошу вас, спойте, пока они приедут, устройте шоу, или нас казнят вместе! Я много заплачу, очень много! Ну же!
Не успела я и слова вставить, как он стащил с меня плащ и вытолкнул в центр площади.
Ага! Его, значит, так не казнят, а казнят меня, если я плохо выступлю?! Вот же ж! Хорошо, что телефон был не в сумке, а со мной! Я вытащила его и осторожно положила на тротуар перед собой, подключив мощные колонки и включив их на полную громкость. Хотят шоу?! Будет им шоу! Лично от Высшей!
Первые ноты громко ударили по ушам, но ещё одна любимая песня заставила криво улыбнутся. «Дракон»! Ну да ладно, я его обыграю на раз-два!
По площади во все стороны разбежались ледяные узоры, чтоб тут же взмыть вверх ледяными травами.
— Позабытые стынут колодцы,
Выцвел вереск на мили окрест,
И смотрю я, как катится солнце
По холодному склону небес,
Теряя остатки тепла.
Цвета ночи гранитные склоны,
Цвета крови сухая земля,
И янтарные очи дракона
Отражает кусок хрусталя —
Я сторожу этот клад.
Проклинаю заклятое злато,
За предательский отблеск тепла,
Вспоминаю о той, что когда-то,
Что когда-то крылатой была —
Она давно умерла.
А за горами, за морями, далеко,
Где люди не видят, и боги не верят.
Там тот последний в моем племени легко, —
Под слова песни быстро менялись образы, и вот за спиной вдруг распахнулись два огромных ледяных крыла, как у дракона с книги Данте;
Не знаю, зачем это сделала — оттолкнулась от земли в прыжке, прекрасно зная, что ледяные крылья не смогут удержать. Но вот чья-то магия нежно подхватила — и подняла вверх, над головами ошарашенных зрителей, выше, выше! В лучах солнца мои крылья переливались и отбрасывали солнечных зайчиков, а волосы растрепались и теперь трепетали по ветру. Красиво, наверное! Я сделала несколько кругов в небе, продолжая петь:
— Расправит крылья — железные перья,
И чешуею нарисованный узор
Разгонит ненастье воплощением страсти,
Взмывая в облака судьбе наперекор,
Безмерно опасен, безумно прекрасен!
И это лучшее не свете колдовство,
Ликует солнце на лезвии гребня,
И это все, и больше нету ничего —
Есть только небо, вечное небо!
А герои пируют под сенью
Королевских дубовых палат,
Похваляясь за чашею хмельной,
Что добудут таинственный клад,
И не поздней Рождества…
Отзвучала последняя буква, и носки моих сапог мягко врылись в снег. Мгновение — и крылья за спиной рассыпались ледяной пылью, а в душе чувство восторга мешалось с горечью.
Завороженная ледяной магией, толпа молчала. Молчал и смешной человечек, сняв шляпу и вытирая лысинку беленьким платочком. Я же с болезненным любопытством оглядывала толпу: где, где тот, что поддержал меня, поднял в воздух? Но увы, как ни вглядывалась, знакомых лиц не видела. Только мелькнули перед глазами зеленые глаза. Бррр, мне уже даже здесь долбаный дракон кажется! Вот чего он здесь делает, а? Мало ему снов, он теперь мне везде мерещиться будет!
Пока я думала, люди очнулись и громко захлопали, шоу им понравилось. Ещё бы, я так старалась! Сама довольна, как слон.
— Вы… Вы… Простите… — подошел ко мне человек в шляпе. — Произошла чудовищная ошибка… Я принял вас за другую…
— Это что, мне денег теперь не дадут? — возмутилась я, разглядывая женщину в годах, но явно старающуюся выглядеть помоложе, что стояла рядом с ним и презрительно кривила рот.
Вот же фифа! Наштукатуренная так, что смотреть страшно, с вульгарной родинкой в уголке рта, с явно крашенными светлыми волосами и злыми серыми глазами, одетая в что-то, похожее на кимоно. Да и прическа явно в стиле японских гейш! Может, она одна из них?
— Ччто в-вы! — испугался человечек, на глазах побледнев. Он что, меня боится? Я такая страшная? — В-вот!
Бедняга, заикается уже! Он тем временем протянул мне мой заработок. Я взяла в руки мешочек, даже побольше того, что дал мне Ариэль, и довольно кивнула, игнорируя злой взгляд тетки.
Осознав, что я собираюсь смыться, народ расстроенно взревел. Им что-то заверещал человечек, размахивая своей шляпой и тыкая пальцем в женщину, прикрывавшую рожу бумажным веером. Но они явно хотели продолжения ледяного чуда. Ай да, ай да умничка! Как разогрела толпу!
Шутовски раскланявшись, я закуталась в плащ и шмыгнула в толпу. Деньги теперь есть, а сумка… Ничего, переживу.
Ловко уворачиваясь от поклонников, я буквально полетела в сторону гостиницы, чья вывеска была заметна ещё издалека. Там устроюсь, а потом посмотрим. Мне ещё подарки всем покупать!
В дверь моей комнаты постучали. Я с трудом распахнула глаза и в изумлении уставилась на огромную корзину роз, что вдруг выросла прямо перед моим носом.
— Вот! — явно гордый собой, что дотянул такую большую корзину аж на четвертый этаж, протянул Гильберт. — Это тебе!
