дерзости и осознания того, что в ней прорастают семена измены.
Мы больше не вспоминали вчерашний разговор. Молча уничтожили следы стоянки, собрали сигнальные амулеты. Жёлтый солнечный край показался над заснеженными вершинами, разогнав серые клочья тумана, и наша полянка уже не казалась местом, затерянным в безвременье.
Вчера он сказал – ты прекрасна. Но этого было так мало… Я много раз видела своё отражение и не считала внешность чем-то особенным. Но в голову лезли слова Орвина о том, что я нравлюсь Горту, да и не раз я замечала устремлённые на меня взгляды мужчин. О, нет, они смотрели на меня, не как на жрицу – с молчаливым почтением. В их взглядах было что–то пугающее. Но если бы Реннейр посмотрел на меня так же – я бы не боялась.
А сейчас каждый шаг, каждое действие неумолимо приближало нас к расставанию. Бок о бок мы приблизились к нависающей над нами скале – полосатой, как многослойный пирог. В ней я открою врата, благо, купание в горной речке и ночной сон восстановили силы. Хотя промелькнула предательская мыслишка соврать, что я ещё слаба, чтобы хоть чуть-чуть оттянуть расставание.
Но это будет нечестно по отношению к Реннейру. У него есть обязанности, есть люди, которые ждут его, а у меня – тоже долг. Долг, от которого я малодушно пытаюсь убежать.
Воспоминания о моей бесстыдной просьбе обожгли щёки ярким румянцем. Спасибо хоть, что сегодня Ренн не пытался мне этим попенять – я бы провалилась сквозь землю. Да что на меня вообще нашло?
А сегодня, оказывается, можно просто сделать вид, что ничего не было.
– Мне нужно что-то из вещей твоих людей, чтобы переход получился точнее, – произнесла как можно спокойней, стараясь не смотреть в глаза цвета стылых вод.
Ренн вытащил из-под рубашки шнурок с кольцом.
– Парный амулет?
– Такой же у моего друга. Подойдёт?
Когда он приблизился, я сомкнула пальцы вокруг кольца – ещё теплого от контакта с его кожей. И старалась не думать о том, что сейчас произойдёт.
– Ты готов, лестриец? – опустила ладонь на прохладный и влажный камень. Показалось – тот с осуждением заворчал, чуть вздрогнул.
Ну-ну, не злись. Каменная жрица вас не покинет. Вчера она просто дала волю чувствам, вспомнила, что всего-то слабая женщина.
Вместо ответа Ренн опустил обе руки мне на плечи, прижал к себе – деликатно и бережно. Как только удаётся быть безжалостным с врагами, бить без пощады и промедления, а со мной…
Сила потекла под кожей обжигающими потоками лавы, прорвалась через кончики пальцев, и скала перед нами вспыхнула медово-золотистыми друзами. Наши взгляды всё-таки скрестились, и лицо мужчины утонуло в этом янтарном сиянии.
Мы выдохнули в унисон, когда горы выпустили нас из объятий. По глазам ударили солнечный свет и безбрежная небесная синь. Реннейр вздрогнул, напружинился, как зверь перед прыжком, а потом произнёс:
– Мне знакомо это место.
– Твои люди совсем близко. На этот раз магия сработала, как надо.
– Наверное, мне стоит ещё раз поблагодарить тебя, – он неосознанно дёрнул плечом, на котором еще вчера красовалась открытая рана. – А теперь прощаться пора, искательница.
Неужели мне послышалось или… в голосе правда прозвучало сожаление? Потому что мы, возможно, больше никогда не встретимся.
– Ты ведь помнишь, что я собираюсь прийти на праздник Маков? – по губам скользнула улыбка. Быть может, это лишь самоуверенная болтовня, или… Я всё-таки сойду с ума окончательно и найду способ вырваться на равнины, пока не пришло время посвящения.
Не прощу себе, если струшу. Если не увижу бескрайние поля и степи – от края и до края горизонта.
– Обещай, что не будешь этого делать, – он сжал пальцами мои плечи и потянул на себя. Так, что я коснулась его груди своей.
Ренн смотрел на меня сверху вниз. Нависал, как скала.
– Я не даю обещаний, которые собираюсь нарушить.
Кажется, я разозлила его своим упрямством – он стиснул зубы и шумно втянул воздух. Отошёл от меня на шаг и взлохматил волосы.
– Если ты сунешься на равнину, я лично свяжу тебя, закину на лошадь и доставлю прямиком в Антрим.
– Если узнаешь.
– Узнаю, даже не сомневайся.
Ренн пытался казаться строгим, скрестил руки на груди и широко расставил ноги, упираясь в землю. Но отчего-то, несмотря на щемящую боль в груди, на душе на миг прояснилось – будто солнышко выглянуло из-за туч.
– А теперь иди, жрица. Тебя наверняка заждались дома. А я посмотрю.
– Хочешь убедиться, что я действительно ушла и не собираюсь сделать какую-нибудь глупость?
Он промолчал. Лишь напустил на лицо непробиваемое выражение.
Ну что ж… Как знаешь, Зверь-из-Ущелья.
Я отвернулась, прислонилась лбом к холодному камню и позвала Дар. По тел пробежала волна дрожи, сворачиваясь где-то под рёбрами в тугой ком – так, что перехватило дыхание.
Нет! Нет, всё не может закончиться вот так. Я не хочу, не хочу… И ноет так, ноет невыносимо, раздирает душу в клочья, тянет назад.
Мгновение – и я обернулась. Резко, скоро, без малейшего сомнения – так, что глаза Ренна расширились от неожиданности. И потемнели, как небо перед грозой. Он с какой-то отчаянной злостью рубанул ладонью воздух, выплюнул ругательство и в один шаг преодолел расстояние между нами.
– Ну почему, почему ты медлишь? – выбив из груди воздух, прижал к скале. Поморщился, как будто ему стало больно, а после запусти руку в волосы, заставив запрокинуть голову.
Так несдержанно, властно, по-мужски – до моего потрясённого вскрика, до его болезненного выдоха. А в расширенных зрачках – яростное пламя, которое перекинулось на меня, и я вспыхнула, как сухая трава.
Уже не вырваться, не уйти, не спастись. Только шагнуть навстречу.
– Ради тебя ведь старался… - прикосновение губ обожгло кожу. Ренн короткими поцелуями проложил дорожку от виска до уголка рта и, тяжело дыша, замер. Другая его рука легла на поясницу и потянула к себе – вжать ещё плотнее, чтобы не осталось воздуха, чтобы весь мир разлетелся разноцветными осколками.
- Трогать не хотел… - обжигающий шёпот. – …а вчера чуть с ума не сошёл…
Чужие губы обрушились на меня с таким яростным нетерпением, будто всё, что он делал до этого – старательно подавлял себя. Земля и небо поменялись местами, колени подогнулись от слабости, и я прильнула к нему – руками обняла шею. Ближе, ещё
