глупая, об этом не подумала! Почему не спросила, а он… не сказал. Если до этого было жарко, как в пламени, то сейчас стало невыносимо холодно.
– Может, у тебя есть жена? – спросила срывающимся шёпотом, втайне надеясь, что это не так.
Пожалуйста… Пожалуйста!
– Нет.
– Женщина?
– Нет, – он мотнул головой, и на щеках заиграли желваки. Захотелось протянуть руку и коснуться колкой щетины, погладить, приручить, как дикого волка.
– Тогда в чём дело?
***
Я чувствовал, что ещё немного, и я не смогу противостоять этой обезоруживающей искренности. Совершенно бесхитростная, открытая и смелая, Рамона сметала мою крепость так, будто за её спиной стояла целая армия.
Женщины и раньше предлагали мне себя, но слышать это от неё… Нет. Это просто безумие.
– В том, что просто поцелуя мне будет мало. А я не могу так с тобой поступить.
Хотя безумно хочется.
– Теперь ложись спать! – рявкнул так, что она отшатнулась, прижав к груди руки. Посмотрела, как на предателя. – И больше ни слова об этом.
Обиженно пыхтя, девушка завернулась плащ до самого носа, буквально утонула в нём. Подтянув колени к груди, втянула мой запах и какое–то время неотрывно смотрела, как огонь пожирает сухие ветки. Потом закрыла глаза.
Она только делала вид, что спит, и я произнёс вполголоса:
– Я бы мог удовлетворить твоё любопытство, но поцелуи – это ещё не любовь. Она не стоит того, чтобы ради неё жертвовать всем, поэтому выбрось из головы эти девчачьи глупости.
Рамона не ответила.
Я поступил правильно. Я всегда умел бороться с искушением, смогу и сегодня. Жрица не должна потерять своё будущее из–за мимолётного каприза, любопытства или глупой прихоти.
Пусть лучше спит. Мне так спокойней.
***
Я поднимался выше гор, выше самых старых сосен, к облакам – где встречались закат и рассвет. Внизу проплывали бескрайние поля, пёстрой громадиной раскинулась Лестра. Но ветер гнал меня прочь – я и привычно слушал его шёпот, повиновался его воле, потому что-то откуда-то знал – так надо. Так правильно.
Небесный путь лежал в сторону Лествирского леса, меня манили тысячи голосов и обещание раскрыть тайну. Жаль только, за сотню раз, что я видел этот сон, приблизиться к разгадке пока не удалось.
И сегодня, как и прежде, в тот самый миг, как внизу замаячили ветвистые исполины, незримая рука выдернула прочь. Сон растаял, как дымка, и на его место пришла…
Она.
Она пахла так сладко – тёплая ото сна, разнеженная, податливая, как глина под моими руками. Дышала рвано, хватала воздух алеющими губами, когда я расшнуровывал верх платья и покрывал поцелуями шею. Стонала, когда щетина царапала нежную кожу, выгибалась, стоило прикусить чувствительную мочку.
– Ренн… – в глазах – отблески костра и страсти. Вздох – и я теряю голову. Ткань рвётся с треском, высвобождая девичью грудь.
Со стоном я припал к разомкнутым губам, накрывая своим телом. Чувствуя каждый волнующий изгиб, каждую впадинку. Дрожащими руками потянул платье вверх – нетерпеливо, жадно.
Проскользил рукой по открывшемуся бедру. Вверх-вниз и снова вверх. Кожа её покрылась мурашками, и она, отвечая на поцелуй со всё нарастающим пылом, широко развела колени.
Звала, манила, обещала. Разве я мог отказаться? Безумец, заболевший ею. Я любил её медленно, нарочно растягивая удовольствие. Брал раз за разом на разостланном на земле плаще, под сплетёнными кронами деревьев. Собирал с кожи капли пота, крал её дыхание, зацеловывал веки, раскрасневшиеся скулы, рвано вздымающуюся грудь.
И мне было мало.
Глава 20.
Проснулся я злой и напряжённый – подсознание снова поиздевалось надо мной вдоволь. Бросил взгляд туда, где, свернувшись калачиком под моим плащом, мирно сопела Рамона. Сразу вспомнился вчерашний разговор, её беззащитность и доверчивость, и просьба…
Мелькнула мысль – может, я дурак? Может, всё-таки надо было дать ей поцелуй и всё остальное? Заодно бы избавился от навязчивых мыслей и сновидений.
Я выругался под нос и усилием воли преодолел малодушный порыв прилечь рядом с ней, зарыться лицом в волосы, провести пальцем по нежной щеке, по губам, ощупать бёдра и плечи. Выяснить, такая ли она, как в моих порочных снах.
Вряд ли её невинная голова способна вместить все те вещи, которые я до одури хотел с ней сотворить.
– Реннейр? – она встрепенулась, будто почувствовав мой взгляд. Сонно проморгалась и прикрыла ладонью зевок. – Светает.
Бледно-золотые лучи вспарывали небо над вершинами гор, утренние звёзды таяли на глазах. Рамона выпуталась из кокона и потянулась, разминая шею и плечи.
– Ты не замёрзла? – я протянул ей флягу и смотрел, как она пьёт.
– Нет, твой плащ меня грел меня всю ночь, – смутившись, опустила глаза. – Как твоя рана?
Я только сейчас понял, что забыл о ней. Пошевелил плечом и ощутил далёкий отголосок боли. В прорехе туники виднелся розовый рубец.
– Дай посмотрю.
Лучше бы ей не подходить. Вообще не приближаться ко мне, но Рамона уже стояла возле меня на коленях и ощупывала пальчиками кожу. Я подцепил девичий подбородок и заглянул в глаза цвета сосновой смолы, почувствовал, что снова вязну в её взгляде.
– Ты слишком добрая.
– Да-да, я помню. А ещё доверчивая и, – она наморщила лоб, делая вид, что вспоминает. – И у меня в голове ветер.
Я усмехнулся и спрятал руки. Браслет время от времени напоминал о себе жжением. Выходит, никто, кроме меня, не может его видеть, а Рамона даже не почувствовала чужих чар. Вчера была прекрасная возможность разговорить жрицу и узнать много полезных сведений об Антриме – сама судьба преподнесла мне этот шанс! А сейчас я понимал, что никогда бы этого не сделал. Что–то внутри меня всеми силами противилось такому вероломству.
Но дехейм обязан во всём слушаться своего господина, и эта истина ещё до недавних пор казалась мне абсолютной, непоколебимой, как эти скалы. Воля лорда – единственная справедливость, но встреча с Рамоной что-то изменила во мне, всколыхнула, а с Кристейном – открыла глаза ещё шире. Заставила вспомнить то, что я всеми силами пытался забыть. Я запрещал себе сомневаться в отце и в том, что он делает, но другой голос – более сильный, более яркий, звучал всё отчётливей.
Может, это голос совести? Надо же, а я сомневался, что она у меня есть.
И вообще я как будто раздвоился. Одна часть души неустанно обличала пороки и недостатки лорда Брейгара, а вторая в это время корчилась в ужасе от собственной
