у позорного столба…
– Так сделайте это, – предложил я совершенно искренне, чем вызвал ещё больший прилив злости. Показалось, сейчас он ударит меня прямо кулаком, как в уличной драке.
– Не дерзи! Помни, кто ты такой. И никогда не забывай, – он угрожающе выставил вперёд палец с перстнем–печаткой. Вдохнул–выдохнул, пытаясь успокоиться. – Я ещё узнаю, где тебя носило почти двое суток, Реннейр. И почему так случилось, что моего дехейма едва не убил какой–то… – лорд скривил губы в презрении. – …увалень из искателей. Это так ты решил сблизиться с ними? Расстроив отношения в пух и прах?
Он обошёл стол кругом и, плеснув вина, уселся в кресло. Глаза мрачно поблёскивали из-под насупленных бровей, и мне оставалось только стоять под прицелом этих холодных глаз.
И снова чувствовать себя перед ним мальчишкой, от которого требуют оправданий за шалость. Но на этот раз дело приняло более серьёзный оборот.
– Никто так толком и не смог сказать, с чего всё началось. Но краем уха я слышал, что дело в какой-то девке. Это правда? – процедил, сжав пальцами кубок. – Неужели мой дехейм настолько безумен, чтобы драться из-за юбки? Даже если в итоге твоё ранение сыграло нам на руку…
– Женщин здесь не замешано, мой господин, – выше вскинул подбородок, чтобы думал – я не лгу. Не хочу, чтобы имя Рамоны трепали все, кому не лень. – Обычная пьяная драка…
– Пьяная драка?! – вино выплеснулось на стол, смешавшись с чернилами. – Что на тебя нашло, Ренн? Я тотчас велю тебя выпороть, и на рану не посмотрю. Чтоб неповадно было меня позорить.
– А не боитесь потерять ребёнка из пророчества? – бесцеремонно перебил я и, видя, как расширяются глаза отца, продолжил: – Мне известно, кем была моя мать.
Перемена темы была такой резкой, что на несколько мгновений лицо лорда Брейгара превратилось в застывшую маску. Он побелел, как снег. Кубок с глухим стуком опустился на стол.
– Только не понимаю, почему вы столько лет это скрывали.
Лорд выдохнул сквозь сжатые зубы. Опустил глаза и нервно забарабанил пальцами по столу. Между нами повисла напряжённая тишина – хоть ножом кромсай.
– Теперь мне нужна правда, отец.
Он ненавидел, когда я звал его отцом. Считал слишком большой честью для пригретого из жалости выродка, но я всё равно делал это. Пусть и очень редко.
– Откуда ты узнал?
– Увидел во сне.
И следом пояснил, намеренно скрыв правду о посещении сруба в Лествирском лесу, о кровавом камне и лопнувшем браслете.
– Во сне? – бровь лорда насмешливо изогнулась.
– Да, мой господин. Во сне. Его послал мне наш бог – Отец всех Равнин, поэтому я не сомневался в его истинности. А после пробуждения спешил посетить один из старейших храмов, чтобы вознести молитвы и поблагодарить за посланное видение.
К концу моей речи выражение на лице отца переменилось. Он подался вперёд, всматриваясь в меня так, словно пытался понять – лгу я или говорю правду. Он всегда тяготел ко всему божественному и любил окружать себя служителями культа. И я надеялся сыграть на этой слабости.
– Что ещё сказал тебе бог?
– Что я дитя из пророчества. Сын человека с равнины и Каменной жрицы. Вам ведь хорошо известна эта легенда. Вы ведь и сами знаете, что ошибки быть не может, избранного мог породить лишь великий человек.
Кажется, мы оба перестали дышать. А ещё мне казалось, что я смотрюсь в зеркало, и дело тут далеко не во внешности.
Он не пытался оспорить мои слова или уличить во лжи. Лишь напряжённо думал.
– Да, – медленно кивнул и потёр подбородок. – Твоей матерью действительно была Каменная жрица.
– Всю жизнь я думал, что меня родила гулящая женщина, и вы только подтверждали эти мысли. Почему? – я еле сдержался, чтобы не садануть по столу кулаком. Сделать это подсказывала обида. И злость.
– Наверное, больше нет смысла скрывать. Раз уж ты всё знаешь, – отец поднялся и, прошагав к двери, бросил страже: – Приведите сюда Леймаха и второго моего гостя.
Опять этот проходимец-жрец во дворце отирается! Я всё ещё помнил нашу прошлую встречу, его загадочные слова и разговор с отцом на повышенных тонах.
Лорд встал у окна и скрепил за спиной руки. Посмотрел вдаль, словно пытался что-то вспомнить.
– Ещё когда ты был в материнской утробе, Ренн, я возлагал на тебя большие надежды, – заговорил он вновь, и я подошёл ближе – встал за его плечом.
Неужели настал тот миг, когда я услышу всю правду из первых уст? Внутри всё замерло в ожидании. Одна часть меня жаждала узнать всё как можно скорее, а вторая, меньшая, опасалась перемен и желала прежней жизни, без всего этого безумия.
– Я верил в свою избранность, в то, что у главы рода Инглингов должен родиться особенный ребёнок, что именно я исполню пророчество, – голос отца был глух, но серьёзен. Он бросил на меня короткий цепкий взгляд. – Мы, Инглинги, когда-то были очень сильны. До тех пор, пока Матерь Гор не отняла наши Дары. Женщины… – недобро усмехнулся. – Коварные твари. Всё пошло прахом в один миг. Твоя мать запечатала твой Дар после рождения, чтобы отомстить мне и разрушить все планы. Она поняла, что я использовал её, но я делал это на благо Арнерии!
Я сжал руки в кулаки. Он так хладнокровно говорил о том, что использовал наивную жрицу ради своих целей. Так расчетливо. Как паук, заманил в сети. Чем он её увлёк, обещанием вечной любви? Соблазнял властью и славой?
Перед глазами встало улыбающееся лицо Рамоны. Моя мать была такой же юной и доверчивой, как она.
– Вы убили её?
Отец раздражённо тряхнул головой.
– Нет, я не такое чудовище, каким ты меня считаешь. Ледара умерла от родов. Позже жрец из Волчьей Пустоши, Леймах, не раз пытался сломать печать, а потом сказал, что она слишком крепка и снять её насильно не получится. А сам Дар спит так глубоко, что может вообще никогда не проявиться. Нужно запастись терпением и ждать, ждать, ждать. Я приблизил тебя к себе, учил тебя, давал всё, что мог, и ждал. Бесконечно ожидал изменений. Леймах приезжал в замок, но не замечал никаких подвижек – Дар по–прежнему спал.
Так вот зачем этот старый паук ошивался в замке! Крутился у ног лорда, как крыса,
