Наставник нахмурился и отодвинул тарелку.
– Ну, раз так, то лучше подняться в кабинет. Давно ты не заходил ко мне с таким настроем.
– Хо… – усмехнулся я. – Стаким– никогда. Уж поверь.
Старомодно обставленный кабинет встретил нас запахом дерева и чистоты. С утра в нём уже успели прибраться.
– Задёрни шторы, – попросил я, присаживаясь в одно из массивных кресел. Второе стояло от него совсем близко и прижималось подлокотником. Они оба почти упирались спинками в высокие книжные стеллажи и вгрызались стальными ножками в лакированный паркет. Стену напротив украшали две картины в классическом стиле, но смотрелись они совсем не возвышенно. Потому что висели не на драпированной стене, а на деревянных панелях, которыми было обито всё помещение, включая потолок. Это сделано для того, чтобы избежать слежки и не позволить нари вызнать что-то у камней, пробравшись сюда. Пыль и ту здесь протирали несколько раз в день.
– Даже так? – удивился наставник и совсем помрачнел. Потянулся к портьере.
Хотя подоконник был тоже обит деревом, во время самых важных разговоров его отгораживали тяжёлой материей, чтобы звук не попадал на улицу. Не оседал на каменных стенах снаружи.
Задёрнув окно, Рошер присел рядом со мной и заговорил полушёпотом.
– Что стряслось, сынок? – так он называл меня, потому что воспитывал после смерти моего отца. Тогда я остался совсем один, и только Рошер не давал мне погрузиться в уныние. Наставлял спесивого юнца. Утешал, когда моя будущая невеста пропала. Даже искать её ездил. Исколесил пол материка.
– Ответь, Рошер, обширны ли ряды верных мне хранителей? – всё мужское население по законам Иль-Нойер причисляется к защитникам острова. Ещё в юности они проходят обучение, осваивают владение оружием и приносят клятву служить Иль-Нойер и защищать интересы острова и жителей. Большинство мужчин, пройдя такую подготовку, возвращаются к прежней жизни. Заводят хозяйство, открывают свою лавку или мастерскую, ведут обычную жизнь. Но некоторые из них выбирают службу своей профессией и дают ещё одну клятву. Они присягают на верность эрру. Становятся хранителями.
Когда междоусобицы утихли и наступили мирные времена, эрр отошёл от прямого взаимодействия с хранителями. Он выбирал доверенное лицо и перепоручал ему управление делами по защите острова. Для меня таким доверенным лицом стал Гюстав Рошер.
– Их ряды широки, – ответил он, – но достаточны ли? Всё зависит от целей. Иль-Нойер грозит какая-то опасность?
– Нет, Рошер. Опасность грозит не острову, а моей невесте. Она… не приглянулась Высшей. Один раз на неё уже совершили покушение. И я не могу допустить, чтобы это повторилось. Они следят за ней, Рошер. Сам я, увы, не в силах её защитить.
– Покушение? – Рошер присвистнул. – На эн-нари?
– Я сам не верил. До последнего. Её хотели убить, Рошер. А преемника для меня выбрать из другого рода. Такого я не могу ни простить, ни позволить. Поэтому подбери самых надёжных и опытных людей. Убедись, что каждый накрепко связан клятвой. Выдай им то оружие из стали и мёртвых камней, чтобы ни одна нари не смогла заклясть. У вас его много осталось?
Рошер хмыкнул.
– На эти цели хватит.
– Отлично. Пусть вооружатся и охраняют Кэтлин и наш дом. И чтобы на каждую приставленную к моей невесте служительницу, было по два хранителя.
– Но такую охрану не скрыть, – заметил Рошер. – Высшая будет не в восторге.
– Она пыталась убить эн-нари. Какая разница, будет ли она в восторге?
***
Оставив Рошера, я вернулся в резиденцию. Мне надо было многое обдумать и осознать. Защита своей эн-нари – обязанность эрра, но она не превыше безопасности острова. Как далеко я готов был зайти, чтобы спасти Кэтлин от, казалось, неминуемой участи? Чем готов был пожертвовать? Просто приставить к ней охрану – недостаточно.
Бесспорно, из Нутра моя невеста вернулась иной. Решительной, и бесстрашной, и знающей нечто, чего не знали ни я, ни другие жители острова. Иль-Нойер всегда был полон загадок и тайн. Их прикрывали легендами и традициями и не пытались разобраться, как всё началось. Почему пришло именно к таким устоям.
Интересно, пробовал ли мой отец воспротивиться судьбе и бросить вызов служительницам? Вряд ли. Иначе сейчас я бы не находился в таком положении.
Сколько бы ни размышлял, единственный способ дать отпор – это вернуть себе власть над островом. Похоже, не только Кэтлин придётся порыться в библиотеке Верхней резиденции, но и мне самому. Не может быть, чтобы прежние эрры совсем не имели власти. Как и не может быть, чтобы о ней не сохранилось упоминаний. Разыскать их во что бы то ни стало – вот что я собирался сделать. А после – вернуть эрру прежнее влияние.
***
Каталина Арди
Я шла в Службище, зная, что меня там ждало. Готовила себя принимать критику и оскорбления молча, впитывать знания и заводить знакомства. Была уверена, что справлюсь.
Но этот день стал истинным разочарованием. Не только в моих способностях к послушанию, но и в учителях, которых совсем недавно я собиралась слушаться. Однако сегодня выяснилось, что послушание – не моё. Как и роль жертвенной эн-нари.
– Тема сегодняшнего урока – Обет служения, – объявила наставница Гальет. По её возвышенному тону и горделивому выражению лица я поняла, что нас ждало долгое расписывание всех плюсов, ждущих новых послушниц. Так и получилось.
Между пространными рассуждениями о причинах принесения обета проскакивали такие возвышенные слова, как долг, честь, благость и гордость.
– А как же семья? – спросила моя соседка, юная Райе, которой по-прежнему плохо давалось управление камнями. – Ведь служительницам нельзя выходить замуж.
«Да. Как же семья?» – хотелось мне повторить следом за ней и посмотреть на реакцию наставницы. Брижина, например, не выглядела счастливой, когда рассказывала о своём обете.
– Семья… Разве это такая большая жертва? – спросила наставница строго. – Семья, которой у тебя ещё нет и неизвестно будет ли. Кому захочется брать в жёны такую слабую нари, как ты? Хотя и в служительницах от тебя будет мало толку. Острову нужны талантливые заклинательницы. Он даёт нам кров и пищу. Служить ему – меньшее, чем мы можем отплатить.
– Служитьему? Разве служительницы подчиняются острову? – вопросы сорвались с губ сами собой. Я и жалела об этом, и радовалась одновременно. Молчать и слушать эту проповедь становилось невыносимо. Ясно же, что они заманивают девушек в служительницы в таком раннем возрасте, чтобы те не успели узнать жизнь и как следует всё обдумать. Воспользуются наивностью, заставят дать обет, а дальше деваться некуда – придётся служить до конца жизни.
Я не против службы по призванию. Если кто-то захочет посвятить этому жизнь – его выбор. Но сделать его осознанно можно лишь в более зрелом возрасте. Уж точно не в начальных классах!
– А кому, по-твоему, подчиняются служительницы? – голос наставницы пропитался ядом.
– Высшей, конечно. Кому ещё?
Наставница Гальет поджала губы, а её взгляд загорелся так, будто мог испепелить.
– А Высшая служит острову, – процедила она. – Или ты считаешь иначе?
– Остров молчалив, – ответила я. – Он не расскажет, какую именно ждёт от нас службу. Поэтому Высшая служит не острову, а собственному пониманию того, что острова лучше. Но она лишь человек, а людям свойственно ошибаться, – сказала это и поняла, что говорю не с наставницей, а с юными нари. Мне хотелось, чтобы они это услышали.
Сегодняшний день станет особенным для Иль-Нойер, ведь эн-нари поставила под сомнение непогрешимость Высшей. Слух об этом уже к вечеру разлетится по всему Жермэну и дальше. Глупо и в то же время необходимо. Кто-то должен был возразить.
– Бродячая эн-нари, дочь предателей, рассуждает о служении, – усмехнулась наставница. – И как же, по-твоему, должна тогда выглядеть служба острову? Просвети нас, о избранница Твердыни.
– Служить означает уважать. В служении нет корысти и принуждения. К нему нужно прийти, и никакой обет не укажет вам верный путь, – и снова я обращалась не к наставнице, а к юным нари. – Сначала нужно повзрослеть и только потом размышлять об обете. А пока даже думать о нём забудьте. – велела им. – Говорю, как ваша эн-нари, суть чьей жизни – одно лишь служение. Не принимайте обет, пока не закончите обучение. Не поддавайтесь на уговоры.
