при помощи огненного цветка.
Такие цветки использовались в этом мире вместо фена, но были одноразовыми.
— В Эльхане готовят такие пончики, что просто ум отъешь!
— О, тогда мы будем звать тебя Пончиком, милая, — Мунда многозначительно переглянулась с подружками. — У нас тут у каждого есть прозвище, и ты отныне Пончик. Или Пончита.
— Идет, — мило улыбнулась я. — Тогда я буду звать тебя Блинчиком. Или Блинницей. А, может быть, лучше Блиновкой? Как тебе самой больше нравится?
— Не могу взять в толк, при чем тут блины, милая? — картинно озадачилась Розамунда.
— При том, что они такие же плоские, как ты, дорогуша, — спокойно ответила я и немного приспустила полотенце на своей груди, давая этой сучке возможность оценить ее идеальную форму и далеко не малый размер.
До Розамунды быстро дошел смысл моих слов, и она заметно скривилась.
О, это было точное попадание, причем в самое больное место!
Мунда не могла похвастать грудью и старалась визуально увеличить свой невеликий размер при помощи различных пуш-апов — а значит, это ее волновало. В одежде было незаметно, но я видела ее и без одежды, когда они при мне занялись сексом с ректором, и мысленно отметила этот момент.
Теперь надо было дожимать Мунду, чтоб не дать ей опомниться.
— Кстати, насчет пончиков, — я обвела веселым взглядом остальных девушек. — Я привезла с собой из Эльхана целую коробку. Буду рада вас всех угостить. Наша старинная поговорка гласит, что от эльханских пончиков не толстеют, хоть съешь целую гору!
Рацион в Академии полицейского ковена был простой и здорово напоминал армейский.
Сладким здесь курсантов не баловали, и это предложение вызвало заметное оживление среди сокурсниц. Прозвище, которое захотела навесить на меня Розамунда, было благополучно забыто.
Это только начало, сучка!
Я лишу тебя всего, что тебе дорого — всеобщей популярности и неотразимого красавца, который, как ты думала, теперь у тебя под каблуком.
А затем настанет черед моего муженька.
О, у него будет особенная роль…
Фехтование шло последней парой, поэтому я привела себя в порядок и надела форму курсантки академии, сшитую Изумрудом.
Обычная форма курсанта представляла собой прямые темные штаны и прямую же темную блузу с эмблемой полицейского ковена на плече. Эта блуза обычно носилась навыпуск.
Достаточно свободное и демократичное одеяние.
Изумруд внес в него свои сногсшибательные коррективы.
Черные штаны в обтяжку из плотной, чуть шелковистой ткани подчеркивали мои округлые бедра.
Темно-синяя рубашка, которую я заправила в брюки, подчеркнула мою осиную талию и аппетитную грудь, которая привлекала внимание даже при наглухо застегнутых верхних пуговицах рубашки.
Сверху накинула такую же обтягивающую короткую кожаную куртку, но застегивать ее не стала.
Кожаные сапоги до середины икры со шнуровкой идеально дополнили этот стильный образ.
— Сногсшибательна, королева! — сложив лапки, гордо мявкнул котикодемон с зелеными глазами.
Я погладила своего демона-модельера и поцеловала в мохнатый лобик.
Мало того, форма оказалась такой стильной, так еще и необыкновенно удобной!
В ней я и явилась под светлые очи ректора.
Вернее, как светлые…
Когда я подошла к Лиансу, его взгляд потемнел, а зрачки, кажется, стали вертикальными, как у хищника, увидевшего жертву.
Он просто глаз не мог оторвать от моей фигуры, которую так удачно подчеркивала форма. Остановился на бедрах, а затем поднялся выше, к груди, которая нахально высовывалась из расстегнутой куртки.
Клянусь, под этим голодным, раздевающим, пламенным взглядом пуговицы на моей рубашке грозили загореться и полопасться, явив миру и ректору то, что он так вожделел увидеть.
Черт побери, Лианс смотрел на меня так, как будто у него секса не было как минимум месяца три!
Похоже, недорабатывает Розамунда, ой, недорабатывает…
— Интересная у вас форма, леди Лефевр, — ректор с ощутимым трудом оторвал взгляд от моей фигуры и поднял его на мое лицо. — Вообще-то, у нас в академии утвержден другой фасон.
— Знаю, офицер Рэтборн, эту форму мне специально пошили на заказ в Эльхане, и мой портной, увы, не знал точного фасона, который носят в вашей академии. У меня очень чувствительная кожа, а ваши ткани так грубы… Сразу начинаю краснеть и чесаться — ужас что такое. Да вы сами посмотрите…
Я легонько провела тыльной стороной ладони по его кителю, небрежно распахнутому на широкой груди, и продемонстрировала небольшое покраснение на коже, сразу же появившееся от этого прикосновения.
Он не ожидал — глаза его вспыхнули.
Ректор резко перехватил запястье и почти насильно прикоснулся твердыми губами к моим пальцам.
— Действительно. Очень нежно, — хрипло проговорил он, глядя мне прямо в глаза.
— Хотя, скорее всего, это аллергия конкретно на вас, — добавила я и резко вырвала руку, которую он, кажется, готов был сжимать вечно. — В любом случае, Устав вашей академии не запрещает некоторые вариации в форме курсанта, если того требуют индивидуальные особенности студента. Так вот мои индивидуальные особенности требуют.
Мои слова про аллергию явно его задели.
— Обычно у таких красивых леди, как вы, на меня прямо противоположная реакция.
— Рада за них и за вас, — вежливо отозвалась я. — Но проверять у меня нет совершенно никакого желания.
— Руку готов дать на отсечение, вскоре оно появится.
— Вы слишком легко разбрасываетесь словами для офицера полиции, господин Рэтборн. Вам совсем не жалко свою конечность?
— Хотите поспорим, что никакой аллергии у вас на меня нет, леди Лефевр? — Лианс бросил на меня злой взгляд.
— О, я предпочитаю не ввязываться в столь безрассудные споры, офицер. Кстати, вы упорно называете меня леди, а это, между прочим, тоже не по Уставу. Преподаватель академии должен обращаться к студенту академии «курсант» или «курсантка» плюс фамилия.
— Полагаю, ректор может позволить себе немного больше, чем обычный преподаватель, леди Дарина, — усмехнулся Лианс. — Кстати, у вас прелестное имя. Дарина. Дарина. В этой форме вы поистине дар божий. Я разрешил вам носить ее, даже если бы Устав три раза запретил.
Хорош, сволочь!
И как имя мое напевно, сладко протянул, мерзавец!
От такой обольстительной и порочной усмешки запросто можно было бы кинуться этому красавчику на шею.
— Не думала, что ректору такого серьезного учебного заведения, как Полицейская Академия, настолько чужда дисциплина.
— Почему нет, если речь идет о давно устаревших правилах, которые придумывались еще при короле Грохе. Я, кстати, давно хочу пересмотреть Устав, да все руки не доходят. А вот от вас я не ожидал, что вы — девочка, которая до смерти боится нарушить запрет. На самом деле это достаточно забавно, особенно, если есть с кем.
— До смерти боюсь я только одной вещи. И это не
