– Сотни лет назад жили маги времени. Они не знали ни волшбы, ни заговоров, им не подчинялись слова или стихии. Единственным их богатством было время.
– Так-то немало…
– Немало, согласен… – Юноша промыл крупу, высыпал в закипевшую воду. – Время – не полотно, что твоя простыня, это нить, которая легко путается и рвется. Маги связывали нить, распутывали ее. Но то и дело возникали узелки. В них рождались небо и твердь, свет и его спутница – тьма. Именно там, в узелках, родился первый артефакт. И был он прекрасен. Так прекрасен, что все маги захотели обладать им. Они стали спорить, кто из них более достоин, но этим породили лишь Хаос. Тогда они стали кружить вокруг артефакта, склоняя его каждый на свою сторону, соблазняя и обещая в награду все новые и новые дары леса и моря, скот, величественные горы и бескрайние пустыни, богатые урожаи, ткани, украшения, оружие и дома… И узел стал так велик, а маги времени так близко подобрались к своему артефакту, что рухнули вниз, в одночасье лишившись своего единственного дара – управления временем. С тех пор они и населяют свои творения, время не поддается контролю и бежит одному ему известным путем, а артефакт живет своей собственной жизнью.
Ярослава дожевала бутерброд, вздохнула.
– Славная сказка… Что же за артефакт такой?
Берендей удивленно посмотрел на нее:
– Человек.
Ярушка опешила.
– А маги времени? Ты сказал, что они живут теперь среди нас.
– Живут. Время по-прежнему не властно над ними.
Ярослава задумалась.
– Ты – один из таких магов?
Берендей повернулся к ней, лукаво усмехнулся и кивнул. Ярослава помрачнела.
– Посох – это твое творение? Твой дар человеку?
Берендей поставил перед ней тарелку с кашей, достал из ящика ложку и положил рядом. Но на вопрос не ответил.
– Вот эту штуку откроем? – он повертел в руках запаянную упаковку варено-копченой колбасы. – Не знаю, насколько она съедобная и в каких целях ее Катя припасла.
Ярослава кивнула.
– То есть ты не стареешь, не знаешь болезней, а за жизнью людей наблюдаешь со стороны? – она прищурилась, продолжая докапываться до правды.
– Есть некоторые артефакты, которые маги времени создали первыми, еще до рождения Хаоса. Это Меч. Копье. Камень. Кольцо. Чаша. Горн. Посох. Всего семь. В них сокрыта сила, еще не коснувшаяся земли, и в этой силе прячется само время.
– Поэтому ты открываешь переходы?
– Поэтому я выбрал служение Доле. – Берендей уткнулся в тарелку поковырялся в ней без аппетита и, отодвинув от себя кашу уставился на Ярославу.
Та смотрела на него во все глаза, будто впервые увидела.
– А почему ты выглядишь так?
Он вскинул на нее глаза, посмотрел лукаво:
– Как «так»?
Ярослава смутилась:
– Ну, парень, а не девчонка, например. Молодой, а не старый. Почему у тебя волосы такие, а не этакие, глаза…
Он пожал плечами и пробормотал:
– Таким родился.
Девушка изогнула бровь:
– То есть вы рождаетесь? Но не умираете?.. Или родились и теперь живете вечно?
Берендей решительно снова придвинул себе тарелку и, отправив ложку каши в рот, посмотрел на Ярославу лукаво.
– Много будешь знать – скоро состаришься, – проговорил наконец.
Ярослава пожала плечами.
– Знамо дело состарюсь, я же смертная… – девушка подхватила его настроение, его игру «Спроси-я-может-быть-отвечу»: – А Данияр? Он ведь не просто поводырь – он Змей охранный, к Огненной реке приставленный.
Берендей поперхнулся и закашлялся. Стремительно вскочив, схватил кружку и, набрав из-под крана холодной воды, выпил залпом. Посмотрел настороженно:
– Ты когда догадалась?
Ярослава проигнорировала его вопрос, невозмутимо продолжала.
– Он тоже, как ты, маг времени – или все-таки слуга морока?
Берендей налил себе еще воды, снова выпил. Отставил кружку в сторону.
– Он рожден Хаосом и даже может передвигаться между мирами без всяких карт. Данияр находится сразу везде: и здесь, и там, потому что он проводник в мир усопших. Но он порождение Хаоса. С ним и умрет…
– Это значит, что тоже будет жить вечно, – Ярослава опустила глаза. – А вообще, грустно мне стало от сказки твоей.
– Отчегож?
Ярослава помолчала, доела кашу. Взяла в руки полупрозрачный кружок колбасы, принюхалась. С опаской откусила и изогнула бровь – вкусно.
– Оттого что больно ладный ты.
– Неужто понравился? – Берендей заулыбался, все еще не понимая, шутит Ярослава или нет.
Девушка задумчиво побарабанила пальцами по столешнице. Не отвечала. Берендей приосанился, скрестил руки на груди.
– А хочешь еще одну сказку? – предложил, лукаво усмехнувшись.
Девушка поморщилась:
– Да уж хватит сказок-то. – Встала, не дослушав. – Пойду я. Спасибо за хлеб-соль.
Берендей ласково взял ее за руку. Почувствовав его дыхание у виска, Ярушка остановилась, строго покосилась на его пальцы:
– Ты поосторожней с руками-то. Я таки ведьма, могу, если что, и порчу наслать, – она смерила юношу гневным взглядом, осторожно высвободила локоть. – Не скажу, что насмерть пришибу, – как-никак ты дух посоха, маг первородный, – но животом маяться будешь.
Юноша усмехнулся, попросил:
– Закрой глаза. Я все-таки кое-что да умею.
Ярослава вздохнула, покачала головой с сомнением, останавливая его.
– Не надо… – Она развернулась, посмотрела в упор: – Я тоже слышала сказку о первородных. Бабушка сказывала. Давно… И волхв Стар. Хороши дела ваши, да только плату вы больно большую берете. – Берендей отвел взгляд. Ярослава понимающе кивнула: – То-то же… Могли б мы с тобой поладить, коли бы не это.
Она вышла, притворив за собой дверь. Берендей слышал, как прошелестели ее шаги по коридору, как хлопнула дверь спальни и закрылась на щеколду, лишив его возможности объясниться.
Он подошел к двери, постучал:
– Ярослава, ты что-то не то надумала.
– Все то. Я знаю. За помощь мага времени потом никогда не расплатишься, – отрезала девушка.
В памяти Ярославы ожили сине-красный водоворот на темной столешнице и молодеющие на глазах руки бабушки Могини. «Бабушка, неужто такая цена?» И ее шепот застыл в памяти. Если уж тут Ярушке пришлось расплатиться своей молодостью за запретные знания, которые она выпросила у Могини, то что придется отдать Берендею за помощь – одному времени известно.
* * *
– Не бойся, – слышала Катя ужасный утробный голос со всех сторон. – Я не причиню тебе зла… По крайней мере сейчас.
Фигура зависла над Катей. Та похолодела.
Сейчас она могла разглядеть ее в мельчайших подробностях: струившийся по крыльям туман, перетекавший в морок на стенах, сквозь который проступали сцены баталий и костры инквизиции, чумные города и силуэты забытых кладбищ с покосившимися надгробиями.
– Кто ты? – прошептала. – Что тебе надо от меня?
– Я пришел спасти тебя, – сказал гость утробным шепотом, от которого у Кати затряслись поджилки и она в ужасе отшатнулась.
Она заметила, что, когда он говорил, сквозь открывающуюся пасть проступали стены коридора. Катя поняла: это тень или призрак. Подняла взгляд, пытаясь разгадать черты, но они ускользали, как и у всех слуг черного морока.
– Я видела тебя в лесу под Дряговичами. Ты не выглядел как тот, кто хочет спасти.
Тень качнулась.
– Я искал тебя. Но я не причиню зла… В тебе моя кровь.
У Кати часто-часто забилось сердце в груди.
– Кто ты?
– Главное – кто ты. Ты – дочь Велеса. Как и мне, Велесом тебе уготована незавидная участь.
– Какая?
– Стать проклятой тенью, изгоем…
– Ты лжешь! Почему я должна тебе верить?
Белесые призрачные глаза тени сузились. Голос прошептал:
– Нас тоже было двое. Одному досталось подлунное царство. Другому – кладбищенский мрак.
Катя почувствовала, будто большой палец на руке опалило огнем. Посмотрела на него – кровь. Небольшой алый сгусток сорвался вниз и стал медленно падать на каменный пол, растворяясь в мороке. Боль в руке разрасталась, неуклонно поднимаясь к локтю. На запястье отчетливо проступили углубления в форме пальцев.
