Шарлотта кивнула.
— Это была вторая мировая война.
во время оккупации.
Мои родители руководили подпольной печатью из нашей квартиры, неподалеку от Сорбоны, где преподавал отец.
Немцы нашли их и застрелили.
Мы с Чарльзом той ночью были в доме у тёти, иначе, скорее всего они убили бы и нас.
— Мы гордились своими родителями и хотели пойти по их стопам.
Поэтому, когда мы услышали об облавах.
.
.
Она замолчала, а потом объяснила, — Когда полицаи окружили евреев, чтобы отправить их в концентрационные лагеря.
Я кивнула, показывая, что понимаю о чём она говорит, и она продолжила, — Мы укрывали некоторых друзей из школы и их родителей в нашей квартире, в комнате с фальшивой стеной, где была спрятана типография.
Мы получали достаточно продовольственных карточек, чтобы прокормить и одевать нас всех шестерых, больше года, пока сосед всё не понял и не сообщил о нас.
Я замерла как вкопанная.
— Кто мог так поступить? — сказала я, ошеломленная.
Она пожала плечами и продолжила, взяв меня за руки и увлекая за собой.
Мы смогли благополучно переправить семью в другое укрытие, но нас с Чарльзом поймали на следующий день и расстреляли.
— Я с трудом могу поверить, что это произошло здесь, в Париже.
Шарлотта кивнула.
— Они говорят, что тридцать тысяч наших "партизан" были расстреляны во время оккупации.
По крайней мене, это официальная цифра.
Некоторые были на самом деле преступниками.
Но остальные были случайными прохожими, которых брали в заложники, а потом убивали, чтобы отомстить их соотечественникам за попытки сопротивления.
— Это было храбро с вашей стороны, твоей и Чарльза, помочь той семье.
— Да ладно, разве ты бы не сделала тоже самое? Разве ты смогла поступить бы по-другому?
Мы дошли до каменной скамьи и сели.
— Я не знаю, — наконец ответила я.
— Мне хотелось бы надеяться, что я поступила так же как ты.
Но на самом деле не там много таких храбрых людей как ты.
Может поэтому ты стала одним из них.
Я имею в виду — ревенентом, — сказала я.
— Жан-Батист так же думает.
Что спасение жизней в нас уже изначально запрограммировано.
Это заложено природой.
Кто знает? — она замолчала, о чём-то раздумывая.
То, что я действительно теперь знаю, что могу сопереживать боль других, пережив подобную, когда моих родителей убили, из-за того, что те пытались спасти других людей. Что делает наше бремя постоянного риска своей жизнью легче.
Я кивнула и посмотрела, как она задумчиво ковырялась в ногтях.
— Так что произошло с Чарльзом? — наконец спросила я.
— Это часть всё той же истории, — сказала она.
У него выдалось тяжелое время, связанное с тем несчастным случаем на лодке, что он не смог спасти девчушку.
За последние пару недель он.
.
.
Она взвешивала как много можно мне рассказать и добавила,
.
.
стал одержим этим.
— Может со временем всё пройдет? — спросила я.
Она пожала плечами.
— В итоге я всё рассказала Жан-Батисту сегодня утром.
Он собирается поговорить с Чарльзом.
— Может это поможет, — согласилась я.
Она покачала головой, показывая, что не особо в это верит.
— Давай сменим тему.
— Ладно, — сказала я, хватаясь за новую тему разговора.
— Так чем так плохо жить в одном доме с крутыми парнями? Исключая Гаспара и Жан-Батиста, которых я думаю можно назвать крутыми в своём роде.
.
.
Я умолкла.
Она расхохоталась.
— Да они определенно не крутые, — согласилась она.
— Там так много тестостерона витает в воздухе, что я не перестаю удивляться как у меня еще усы не выросли только от того, что я вдыхаю его.
Теперь была моя очередь смеяться.
Такое чуждое мне ощущение, как будто я вдруг заговорила на китайском.
Я не чувствую себя естественно, но это не означает, что это плохо.
Шарлотта посмотрела на меня с кривой усмешкой, гордая, что пробилась сквозь мою оборону.
— По правде говоря, — призналась Шарлотта, — они все как семья мне.
Мы живем вместе на протяжение десятилетий.
Ревенентам в деревнях приходиться постоянно переезжать, чтобы местные жители не узнали в них тех, кто погиб спасая чью-то жизнь.
Они в постоянно переезжают из одного деревенского дома Жан-Батиста в другой.
Большинство из них это устраивает, но это не для меня.
Все эти люди мне как семья и я не могу их оставить.
— А ты когда-нибудь
.
.
Я замолчала, не зная, на сколько далеко я могу зайти.
— Что? — спросила Шарлотта заинтриговано.
— У тебя есть парень?
Шарлотта вздохнула.
— Поэтому для меня так же трудно завести парня, как и подруг.
Думаю, что поначалу я еще могла ка-то оправдаться за исчезновение на три дня каждый месяц, но долго бы так продолжаться не могло.
Исчезать на несколько дней, когда я бы погибала.
Нет, это бы просто не сработало.
И я не могу заводить обычных отношений, как поступают Жюль с Амброузом.
Когда я влюбляюсь, меня это убивает.
— Так ты уже влюблялась?
Она залилась краской и посмотрела на свои руки.
— Да.
Но он не знает.
.
.
он не чувствует того же.
Её слова были еле различимы.
— Тогда почему ты не встречаешься с ревенетом?
Она наклонилась вперед и на её губах появилась грустная улыбка. Обхватив себя руками, она смотрела на воду.
— Нас вокруг не так много, поэтому выбор довольна ограниченный.
Я не знала как отреагировать, поэтому взяла её за руку и ободряюще её сжала.
Она улыбналась, а потом добавила — я лучше пойду домой.
