— При этом нарушили комендантский час и добыли холодное оружие? — Вскинул брови дознаватель. Он не поверил, как и предполагала Валькирия.
— Меч лежал на снегу, когда магией вышибло замки на двери, — спокойно солгала Гвин, ненавидя себя за это.
Она буквально отреклась от оружия, подаренного отцом. При всех сказала, что это не ее клинок. Что это, как не предательство?
— Допустим, но зачем вы его подняли?
Дверь за его спиной открылась, вернулся главный:
— Вы закончили?
— Еще нет.
— Отправляйся к Риву, — махнул главный дознаватель. Повернулся к мужчине, который уже отпустил собаку и пока замер статуей у окна. — Ты тоже.
Главный забрал бумаги, на которых записывались показания, пробежался по ним взглядом и хмыкнул. А затем протянул их Валькирии:
— Перечитай, убедись в том, что все верно. И подпиши.
— Что? — Гвин в первое мгновение не поверила своим ушам, а по коже пробежали ледяные мурашки.
— Мне еще раз повторить?
Валькирия сама не поняла, как дрожащими руками взяла листы с показаниями. Строчки перед ее глазами задрожали, дыхание перехватило, а страх вскинул голову.
Настоящий страх. Тот, который затмевал все. Никакие вёллы, никакая магия и даже близость смерти не могли сравниться с тем, что испытывала Гвин Умильтен при виде простого текста.
Она затаила дыхание, стараясь взять себя в руки. Но перед глазами все равно поплыло.
***
Гвин сидела на широкой дубовой кровати, кутаясь в теплый плед. Разноцветный, огромный. Ее ноги не дотягивались до пола. Хотя мама обещала, что уже очень скоро она вырастет. Станет большой-большой. Настоящей взрослой.
Папа больше не будет катать на плечах, мохноногий пони сменится на большую кобылу, а деревянные игрушки исчезнут из ее жизни.
Но пока малышка Гвин сидела на кровати и с обожанием смотрела на маму. Та казалась ей такой красивой, такой волшебной. Как феи из сказок.
Но мама не видела этих взглядов. Она приобнимала дочь за плечи, в ее руках была книга.
— И тогда великий воин выхватил свой меч, кинулся на монстра и тремя мощными ударами спас пленницу из его лап, — мамин голос звенел, как весенний ручей.
Такой кристально чистый, свежий, приятный.
Гвин прикрывала глаза и просто наслаждалась этим звуком. Она уже давно не слушала эту сказку. Она казалась девочке скучной.
Ну разве Гвин позволила бы похитить себя какому-то монстру? Разве отдал бы ее папа с мамой в лапы чудищу, чтобы потом какой-то воин спас их дочь? Нет! Конечно же, нет.
Гвин Умильтен никогда бы не оказалась в лапах монстра, из которых не в состоянии выбраться сама.
Мама вздохнула, поцеловала дочку в макушку и протянула ей книгу:
— А теперь ты. Покажи, чему научилась?
Малышка с неохотой взяла немного потрепанную книгу в руки, сморщила нос и попыталась найти ту строку, где остановилась мама.
— Об-об-обняла, — справилась она со словом и еще больше нахмурила темные брови. Мама еле заметно улыбнулась и погладила дочку по волосам. — Она его и пре… при… прил…
— Прильнула, — мягко подсказала мама.
— Прильнула, — повторила малышка, — к его груди. Вот!
Она захлопнула книгу и протянула ее маме.
— Что? Все? — рассмеялась женщина и поправила сползший с плеча ребенка плед.
— Неинтересно, — нахмурила Гвин носик. — Хочу ту историю. Про трех воинов и дракона.
— Но ведь ты ее уже сотню раз слышала.
— Я хочу, чтобы ты научила меня ее читать! — гордо заявила Гвин, вскинув подбородок.
Мама рассмеялась и вновь поцеловала ее в макушку:
— Хорошо, родная. Но уже завтра. Сейчас поздно. Тебе пора спать.
Но Гвин совершенно не хотелось спать. Ей хотелось читать. Показывать, что уроки мамы не прошли даром. А больше всего — почитать про трех умелых воинов, которые своими мечами разрубили демонов и монстров, как капусту. А потом нашли логово дракона.
Гвин еще не совсем понимала, что такое «рубить, как капусту», но звучание ей очень нравилось.
В ту ночь она очень плохо спала. Снился ей монстр, который схватил ее в когти и не отпускал к маме с папой. А где-то на горизонте маячил воин, спешащий ее спасти.
Да только девочке совершенно не хотелось быть спасенной каким-то незнакомцем. Она хотела вырваться сама или дождаться папу.
Утром этот сон забылся, она помнила только о том, что мама обещала послушать, как Гвин читает. И с необычайным рвением побежала в небольшую семейную библиотеку, нашла книжку, а потом принялась ждать, когда мама освободится.
— Я взяла ее! — взвизгнула Гвин, когда мама наконец смогла прийти. — И хочу читать!
— Конечно, родная, — мягкая улыбка тронула ее губы. — Начинай.
И Гвин читала. Запинаясь, сбиваясь, но упорно двигаясь вперед. Ей нравилась история, нравился процесс. Нравилось, как буквы складывались в слова и наполнялись смыслом.
Это было какой-то магией, которая создавала в голове ребенка яркую картинку битвы с драконом. Большим алым и очень опасным драконом.
Гвин Умильтен очень любила читать. Обожала.
Все изменилось в один момент.
Когда не стало ее мамы.
Отец ничего не говорил. Он старался избегать встреч с дочерью. Почему-то закрывался в кабинете, будто не слыша ее плача под дверью.
Гвин кусала кулаки, не понимала, куда пропала мама. Почему она больше не приходит, не целует ее в макушку, не читает на ночь глупые сказки.
Осознание пришло чуточку позже.
Девчонка сидела в глубоком кресле, еще не доставая ногами до пола. В ее руках была помятая старая книга о воинах и драконе. Гвин читала ее каждый день. Чаще вслух. Иногда очень тихо, так, что только губы шевелились.
Именно в тот день, повторяя любимую историю уже в который раз, Гвин вздрогнула. Глаза наполнились слезами, а внутри все обожгло огненной болью.
«Мама, — подумала она, стирая ладонью влагу с лица. — Мамы больше нет. Нет… Она… умерла».
Книга выскользнула из ослабевших детских рук. Упала и открылась на середине.
Гвин не могла пошевелиться. Она хватала ртом воздух, стараясь пережить понимание того, что мама ушла к прародителям. Что она больше никогда не обнимет ее, не поцелует, не почитает на ночь…
Почитает…
Девочка уронила взгляд на книгу. И закричала. Схватила ее за корешок, вскочила на ноги и запустила ту в стену.
«Она больше никогда не услышит, как я читаю».
Гвин трясло от боли, разрывающей душу на куски. От несправедливости, которая обрушилась на ребенка. Вмиг наполовину осиротевшая она осела кулем на пол и закусила губу, чтобы не разрыдаться.
Девочка попала в лапы того самого монстра, от которого не могли спасти ни мама с папой, ни какой-то незнакомый воин. Она сама забралась в эти лапы и закрылась от мира когтями страха.
«Значит, никто никогда не услышит, как я читаю».
Это были мысли ребенка, который впервые почувствовал ужасную боль этого мира. Мысли маленькой девочки.
Но именно они потом преследовали ее всю жизнь.
Гвин больше не могла читать. Стоило ей взять в руки книгу, как паника и страх нападали из-за спины. Такие настоящие. Материальные.
Они рвали ее душу, делали слабой.
Это было единственным, что делало ее слабой.
***
— Давай я, — Табита пришла на помощь в тот момент, когда у Гвин поплыло перед глазами, а в памяти пронеслось самое болезненное воспоминание из прошлого.
Гвин не помнила, что случилось с мамой. И ни разу не спросила у отца, ведь он запретил. Но именно сейчас она вспомнила все те вечера, которые они проводили вместе за чтением.
А следом пришла демоническая боль от одного только взгляда на текст, написанный рукой дознавателя.
Валькирия разжала пальцы, позволяя подруге прийти на помощь. Впервые принимая помощь добровольно и с благодарностью.
«Слабость — первый шаг к смерти», — пронеслось у нее в голове, а руки сжались в кулаки.
