Внизу моего живота оголтелой стаей носились бабочки. Успокоить их не было никакой возможности.
Или была?!
Повисшее между нами напряжение, казалось, можно было потрогать. Ощутить физически. Это была невиданная мной доселе химия… Или скорее, магия. Еще чуть-чуть — и воздух заискрит!
Неожиданно резким движением Теодор привлек меня к себе. И только оказавшись в его объятиях, я поняла, как долго этого ждала. Как сильно мне его не хватало…
— Любимая… — выдохнул он мне прямо в губы. — Желанная.
Я не могла больше терпеть — сама потянулась к нему и наши губы, наконец, встретились. Невозможно! Невозможно было испытывать такие яркие эмоции, такую страсть… И совершенно невозможно было от него оторваться.
Уже почти не соображая, что творю, я запустила пальцы в его волосы, перебирая темные пряди. Мне отчаянно хотелось стать еще ближе. Раствориться в нем. Хотелось, чтобы он никогда не размыкал своих сильных объятий. И шептал, все так же шептал мне на ухо про то, как сильно я нужна ему и как отчаянно он меня любит.
Если у меня и оставался какой-то глубинный страх из своего первого и единственного опыта, то сейчас он просто растворился, ушел без следа!
Я вся пылала от нетерпения, предвкушения и удовольствия, когда горячие, твердые губы Теодора прошлись по моей шее и ниже… Мне безумно хотелось, чтобы он спустился еще ниже! Кожа горела под его огненными поцелуями.
Как назло, сегодня на мне было платье со сложной шнуровкой на груди. Колла полчаса ее зашнуровывала! Кто ж знал…
Я дернула скользкий верткий шнурок, но, вместо того, чтобы послушно выскользнуть из атласных петель, он, кажется, еще больше затянулся и запутался.
Теодор присоединился ко мне, но, кажется, вместе мы запутали проклятую еще сильнее. Он попытался воздействовать на шнурок магией, но ничего не вышло — залечивание моей несчастной ноги окончательно опустошило его резерв.
Мой муж посмотрел, как я с озадаченным и немного злобным видом дергаю корсет, а затем вдруг рассмеялся. Он хохотал так искренне и заразительно, что я немедленно присоединилась к нему.
Мы смеялись вместе. Впервые.
А потом Теодор взял и поцеловал меня — чувственно и нежно. И тогда я сказала, что люблю его.
Со шнуровкой мы все-таки справились.
И со всем остальным тоже.
Яркие, ослепительные вспышки фейерверков захватили меня, а потом я лежала в его объятиях и думала, какой же глупышкой была, когда боялась.
Наверное, впервые за всю свою жизнь я была так неприлично и безоговорочно счастлива.
Глава 28
Я проснулась от холода. Пронизывающего холода, который как будто сковал все мое тело ледяными цепями.
Приподнявшись на локте, огляделась вокруг. В сторожке было темно и тихо — камин погас очень давно. За это время все предметы, и стол, и стены, и пол успели покрыться тонким слоем изморози. На верхней полке камина в ряд повисли сосульки. При дыхании из моего рта вырывался пар.
Но главное — Теодора не было рядом. Из-за этого я почувствовала себя обманутой. Ощутила почти физическую боль.
Куда он мог подеваться? Почему бросил меня?
Внезапно я разглядела в окошке какие-то световые блики. Снаружи сторожки что-то происходило. Наверное, он там.
Дверь была приоткрыта — я вышла в зимнюю ночь. За то время, пока я спала, буран прекратился. Передо мной лежало идеально ровное белое полотно, освещенное призрачным светом луны.
Я поежилась и плотнее завернулась в плащ — вот только это не особо помогло. Было холодно. Очень холодно. Страшно холодно. И от этого пронизывающего холода невозможно было спастись.
Благо, хоть нога, которую Теодор вылечил, не болела — совсем прошла. Я могла нормально передвигаться. Уже плюс.
Неподалеку, метрах в ста, горел костер. Его слабые отсветы я и разглядела в окне сторожки. Огонь! Значит, там тепло!
По девственно-белому снегу я пошла туда, и он скрипел под моими ногами. Вскоре оказалась совсем близко и смогла разглядеть, что там происходит. И сразу как-то пришли мысли, что, может, приближаться и не стоит.
Вокруг костра ровным и безмолвным кругом были рассажены куклы леди Талулы Пайк. Я бы ни с чем не спутала эти зловещие паучьи фигурки с непропорционально большими головами и тонкими туловищами.
А еще там была женщина в черном бархатном платье. Я не видела ее лица, ведь она стояла ко мне спиной. Она брала этих кукол по одной и бросала в огонь. Игрушки сгорали мгновенно. Каждый раз, когда кукла попадала в пламя, оно вспыхивало ярким зеленым светом, и сноп зеленых искр поднимался до самых небес.
Я тот час же прониклась к этой леди доверием и подошла к костру. Обойдя его по кругу, я смогла наконец-то увидеть ее лицо.
Женщина была очень красива: ее пышные русые волосы лежали мягкими волнами, черты лица были тонкими и благородными, а ее мендалевидные карие глаза мерцали.
Она взглянула на меня, и молча взяла очередную куклу, в которой я узнала ту самую игрушку с витрины магазина Пайк. По-моему, она была самой пугающей в коллекции леди Талулы. Прежде, чем швырнуть ее в костер, женщина помяла фигурку в своих тонких изящных руках. Ногти у нее были очень длинные и черные, словно лакированные. Стильно, конечно, но вряд ли удобно.
— Зачем вы это делаете?
У меня был смутный ответ, что женщина делает благое дело, избавляясь от этих страхолюдин. И все же…
— Потому что они всю дорогу отравляли мне жизнь, — легко вступила в диалог леди. — Да и не только мне, но и моей матери. И бабушке. И прапрабабушке тоже. Ох уж это семейство Пайков с их обережным даром, передающимся по женской линии! Всегда боролись с нами и всегда проигрывали. И все-таки определенные неудобства их магия доставляла. Порой. Порой защита включается, порой нет… Ничего особенного. Но, тем не менее, я рада, что на Талуле род обережников-Пайков прервался. Она больше не может вкладывать в этих кукол свою защитную магию. У Пайк остались сущие крохи. Последние созданные ей куклы-обереги здесь. Все здесь. И скоро они сгорят в драконьем пламени. А ведь разрушительнее его нет, ты знаешь сама.
Смысл ее слов дошел до меня не сразу. Но слово «оберег» заставило скованные льдом шестеренки в голове работать быстрее.
— Минуточку… Так куклы Талулы Пайк не несут зла? Наоборот — это обереги?
— Были, — поправила женщина и кинула последнюю куклу в огонь. — Не такие сильные, как твои, конечно, но все-таки…
— Они ОБЕРЕГАЛИ от мары, а не призывали ее?
— Ну, они сбоили — когда оберегали, а когда нет. Порой прорываться через их защиту было даже интересно, — доброжелательно пояснила женщина. — Но, как я уже сказала, бедная Та-лулу далеко не такая мощная берегиня, как ты… Эти куклятки и в подметки не годились твоим мишкам. Ну и потом, далеко не такие симпатичные. Я не удивлена, что у нас в городе появился на плюшевых медведей такой бум.
Внезапно на руках леди появились изящные черные перчатки, а затем возник игрушечный медведь, в котором я узнала Дамианоса — того самого мишку, которого я сшила для Брианны. И с которым она не расставалась.
Женщина крутила его в руках, разглядывая со всех сторон.
— Хорошая работа, — кивнула она и пристально взглянула на меня. — Ты в курсе, что если бы не перчатки из драконьей кожи, пропитанные несколькими видами зелий, мои руки бы сгорели дотла? Не вовремя ты явилась в наш мир. Очень не вовремя, Яна Ершова.
Я поймала себя на мысли, что настолько привыкла к Цици, что собственное имя звучит непривычно, как чужое. И почему-то совсем не удивилась, что она знает, что тело, в котором я нахожусь, изначально принадлежало не мне.
— Ну что ж, так всегда… — продолжала женщина. — И четко выверенный план, который вынашиваешь много лет, обязательно нарушит какая-нибудь глупая мелочь… Недоразумение. Все сразу идет наперекосяк. Впрочем, это хоть и досадно, но поправимо.
Пока она говорила, ее черные ногти удлинялись и заострялись… И вдруг женщина распорола медведя Брианны этими страшными когтями и швырнула в огонь точно так же, как и кукол Пайк.
