Жаль, Хранителям было не до меня!
Собравшиеся в малом зале, точно сговорившись, встретили тягостным молчанием. И я бы смирилась, так бывало всегда, если бы не их слишком изучающие взгляды — с ног до головы и обратно. Все семейство с пристрастием рассматривало — а не прибавила ли я в весе? Выдержка мне изменила:
— Хватит смотреть на меня, как на племенную кобылу, от которой только и ждут приплод!
Алэрин поспешно сделал вид, будто увлечен тем, что находится на его блюде; вспыхнули щеки Миениры, словно я поймала ее на чем-то постыдном; холодно усмехнулась Тижина, мол, а чего еще от тебя ждать? Рилина молчать не стала:
— Вероятно, ты бесплодна, такое случается… Советую обратиться к Маег, она приготовит нужное снадобье, которое, возможно, поможет тебе!
«Уже приготовила!» — чуть было не ответила я, во второй раз за сегодняшний день убегая прочь, только и успела подать знак альбинам, чтобы помалкивали.
В дверях едва не налетела на Гурдина — старец слышал весь разговор и напомнил мне:
— Это твой долг, эра!
Ох, как же сильно мне хотелось нагрубить, высказаться, выплеснуть свою злость. Но гнев внезапно отступил, как будто перекрывающий мне выход ир'шиони незримо снял его одним своим взором. Известно, Гурдин видит меня насквозь, несмотря на то, что глаза его давно потеряли былую зоркость. Старец на все смотрит иначе, не так, как другие, он видит души, подмечая, что прячется в самых дальних уголках.
— А ведь вы знаете!.. — прозрение буквально пригвоздило меня к месту, расположенному в полумраке арки.
— А что знаешь ты? — ир'шиони умел задать верный вопрос, да так, что поневоле задумаешься, засомневаешься, пропадая в веренице загадок, пытаясь отгадать их все.
— Что именно? — захотела уточнить, и он путано пояснил:
— Здесь нет плохих или хороших, а выживают те, кто нужен!
— Кому? — чувствую себя маленькой, потерявшейся в тумане девочкой, пытающейся найти родителей в ворохе пугающих звуков и неясных теней.
— Северу! — сказал и отошел от меня, тяжело опираясь на свой посох, торопясь зайти в зал.
А я вновь побежала, надеясь, что сумею привести спутанные, мечущиеся, гудящие, точно улей, мысли в порядок.
Жизнь во дворе кипела — в замке готовились встречать Беккит и ее сопровождающих, и у меня сложилось ощущение, будто грядет война. К пасмурному небу из кузниц поднимался дым; стучали молотки где-то у стен хозяйственных построек; тонко пели отправленные к мишеням стрелы; глухо падали на землю сраженные соломенные куклы; звенели клинки и копья; ударялись друг о друга деревяшки.
Мой бессмысленный взор блуждал от одного к другому, пока не остановился на двух пареньках лет четырнадцати-пятнадцати. Их деревянные мечи поднимались и опускались, издавая громкие звуки. Сами будущие воины бились молча, один теснил другого к сараю довольно умело. Движения темноволосого парня были уверенные, четко отточенные, продуманные. «Выйдет хороший рыцарь!» — определила я, подходя ближе.
Исход поединка был ясен, однако, не ушла. Только мальчишка разочаровал. Выбив меч из рук соперника, он обидно расхохотался:
— Слабак! — толкнул противника, и тот упал.
Победитель занес ногу для удара, но поверженный, поднявшись на четвереньки, дал стрекача. Его бегство сопровождал издевательский смех триумфатора. Решив, что все закончилось, парнишка бросил свой меч, и я не сдержалась. Может, поступаю сейчас не по-королевски, но мой гнев требует выхода. И решительно поднимаю с земли деревянный меч. Размах и деревяшка летит вперед, к мальчишке. Он успел отскочить, поглядел испуганно сначала на меня потом на острие, и я велела:
— Нападай!
Будущий рыцарь, похоже, в первое мгновение перестал понимать происходящее, но потом собрался и ответил:
— Я умею драться и могу вас поранить! — тихо, вполне убедительно, на что я усмехнулась:
— Попытайся!
Паренек нахмурился, с отчаянием осмотрелся по сторонам, а затем с тяжелым вздохом поднял меч.
— Как твое имя? — неожиданно поинтересовалась я, отвлекая будущего соперника, чтобы в дальнейшем узнать о нем больше.
— Кир, — набычившись, представился он, и я молчаливым кивком приказала ему начинать поединок.
— Целительница! — кажется, нашелся другой желающий испытать на себе мою ярость, стиснула зубы, почти до скрежета, и повторила приказ:
— Кир, начинай!
— Пошел вон! — прикрикнул на парнишку Гэрт, раздосадованный тем, что его проигнорировали. Кир, воспользовавшись предлогом, побежал.
«Любуясь» бегством предполагаемого противника, я раздумывала, как поступить с младшим братом своего мужа. Со вздохом, оповещающим, что делаю Гэрту величайшее одолжение, обернулась.
— Тебе не кажется, — на скулах парня желваки ходили ходуном, сообщая, как он разгневан, — что ты обязана помочь мне! — глаза сощурены, руки сложены на груди — всем своим видом Гэрт показывает, он уверен в том, что говорит.
— Нет, не кажется! — я ответила не то, на что он рассчитывал.
Собралась уйти, но противный мальчишка наступил на подол моего платья, и тонкая оборка с треском оторвалась.
— Целительница! — в тон вплелись угрожающие ноты, — я не просил лечить себя! До твоего появления мне неплохо жилось!
— Ты называешь это жизнью? — притворно округлила глаза и также умело сделала вид, что разочарована его словами. — Мне жаль тебя!
Взгляд Гэрта запылал, теперь мальчишка начал угрожать по-настоящему:
— Целительница, не вынуждай меня делать тебе больно!
— Что ты можешь?! — откровенно издевалась, не считая нужным скрывать это. — Ты же ни на что не способен!
— Я способен! — теперь Гэрт стал напоминать обиженного ребенка, собственно, им он и оставался, несмотря на то, что прошли годы.
Тело я сумела излечить от темной немочи, но искалеченной душе помочь оказалась не в силах. Здесь должен был справиться сам Гэрт, нужно было его желание измениться не только внешне, но и внутренне, начать новую жизнь. Приготовилась к тому, что разобиженный мальчишка попытается задеть меня словом, уколоть, как можно больнее, желая вызвать слезы и боль.
— Думаешь, если мой тупоголовый братец-лорд лезет в каждом углу под твои юбки, то влюблен в тебя? Да как только он обрюхатит тебя, так сразу залезет под подол к другой бабенке!
Мне было все равно, что Гэрт кричит, отвечать хамством на грубость не стала. Произнесла только:
— Твой брат может быть несговорчивым и упрямым, но он сумеет понять того, кто ему не безразличен. Потому постарайся показать Алэру, что умеешь делать лучше всего, чего просит твоя душа! Если нет — вот! — вручила парню деревянный меч, и от неожиданности Гэрт ухватился за него. Неумело, но крепко. — Учись! — торопливо двинулась прочь, а в спину мне донеслись проклятия.
Бросилась бежать, чтобы только ветер свистел в ушах, и глаза слезились от потоков холодного воздуха. Все расплывалось, мысли метались, перепрыгивая от одного к другому, словно вспугнутые зайцы, но я не пыталась поймать их. Остановилась только тогда, когда на кого-то налетела. Готовая тирада так и не сорвалась с языка, едва увидела беспокойство в очах супруга и его теплую улыбку. Вытянув руки, удерживая меня за плечи, он вполголоса спросил:
— Что тебя тревожит, душа моя? Я довольно долгое время пытаюсь тебя поймать, а ты все убегаешь, — сильные пальцы неожиданно нежно погладили меня, ласкающими движениями размяли ноющие от напряжения мышцы.
Позволила себе выдохнуть, но рассказывать ему обо всех своих заботах мне не хотелось, нужно было решить их самой. Хотя бы попытаться верно истолковать загадку Гурдина, не говоря уже об обычных женских ссорах и проблемах.
К воротам двигался небольшой отряд во главе с Алэрином, взгляд неожиданно зацепился за эту картинку, а я ухватилась за спасительную ниточку. Алэр все еще внимательно наблюдал за мной, ожидая, что скажу, и я выпалила:
— Это охотники? Мне нужно переговорить с ними?
— Не беспокойся, им все уже сказано! — не отнимая ладоней от моих плеч, бросил супруг.
