ещё больше. Сердце каждый раз отплясывало, стоило мне взглянуть на него.
– Нужно возвращаться, – вдался в разъяснения мужчина. – Поначалу мы планировали собрать людей и выйти на Пригорье с оружием. Но сейчас… , – он отвёл от стакана с чаем взгляд и внимательно посмотрел на меня. Голубые глаза в очередной раз кольнули меня, но боль эта была приятной, тёплой. – Сейчас, думаю, стоит всё сделать тихо, без лишнего шума. Мы как-то должны поговорить с Флорианом. Объяснить всю ситуацию.
– Тирош удостоверил, что ввёл его в гипноз. Но после… – я запнулась, говорить «его смерти» мне не хотелось, язык просто не ворочался. У меня была слабая надежда, что он сумел выбраться. Камень души-то у него остался… Да, именно из-за него началась вся эта заваруха в Арагоне, но полностью винить его во всех грехах я не могла. Был ещё лорд Боггс, Рональд со своими тараканами, престарелая ведьма, которой надоела её вечная жизнь. И все они преследовали свои цели. А Тирош… не знаю. Что его на самом деле сподвигло на это, я так и не узнала. В голове вертелось много мыслей по этому поводу: близкий родственник жертвы Совета, пост верховного мага, сила?
– Что после? – сбив меня с мысли, спросил Аян, громко отхлёбывая чай.
– Его исчезновения, – я таки протолкнула ком, вставший в горле. – Думаю, магия спала, и Флориан может сам обо всём догадаться.
– М-м-м, – промычал Эйнар, хмурясь. – Если он подписал указ о повышении налогов, то не думаю, что всё будет настолько просто. А что касается Тироша, ты предполагаешь, он смог как-то выбраться из той груды камней и земли?
– Не знаю, – прошептала я. – Но в любом случае он нам больше не помешает.
Аян хмыкнул, а Эйнар посмотрел на меня столь пристально, что затряслись поджилки, но говорить ничего не стал, просто молча кивнул и взяв из корзинки ещё один ломоть хлеба, с жадностью вгрызся в хрустящую корочку.
Томас всё же поднялся на ноги, чтобы проводить нас. Пожелав скорейшего прибытия Эйнара обратно в родовое поместье, он сказал, что присмотрит за его отцом столько, сколько потребуется. За эти несколько дней относительно спокойного пребывания в Адэне я видела Освальда Рейна лишь единожды. Мы с Эйнаром зашли к нему в комнату перед тем, как уехать. Тёмная комнатушка насквозь пропахла лечебными травами и старостью. А кроме этого заметно ощущалось присутствие смерти. Эйнар был прав: главе рода Рейнов действительно оставалось жить недолго. Престарелый мужчина не приходил в сознание, впалые щёки начали покрываться мертвенной серостью, волосы утратили блеск. Он был очень худ, словно облепленный кожей скелет.
– А ведь после болезни, – начал Эйнар почти шёпотом, – я ни разу его не навестил.
– Ты ведь не знал, что так выйдет.
– Может знал? – мужчина повернулся ко мне вполоборота. – Когда мы с Роном были маленькими, его никогда не было рядом, даже после смерти матери он не сразу забрал нас в столицу…
В темноте комнаты его яркие глаза-льдинки сверкали точно аквамарины. Он сделал шаг в мою сторону и нежно взял за руку. Ладонь была горячей, обжигающей, от этого моё тело вздрогнуло, после чего, подавшись внутренним чувствам, прижалась к Эйнару. Не хотелось его отпускать, не хотелось возвращаться в столицу, не хотелось опять подвергать жизнь опасности: ни свою, ни чью-либо другую.
– Когда всё это закончится? – прошептала, уткнувшись в мужскую грудь.
– Надеюсь, что скоро, – ответил он, поглаживая мои волосы.
Адэн мы покинули рано утром. Лошади несли нас с заметной быстротой, будто им передалось чувство, что нужно спешить. Подолгу нигде не задерживались, объезжая крупные села и города, останавливались в маленьких деревушках, и то лишь на пару часов, чтобы накормить и напоить лошадей. Слухи, доносившиеся из столицы, были только на руку. Повышение налогов обеспокоило не только простых крестьян, этим недовольны были и мелкие лорды. О чем думал в это время лорд Боггс, одному Богу известно.
Кроме этого, многие боялись, что может разразиться очередная война. К тому моменту, как мы доехали до Пригорья, местное население не на шутку встревожилось. На каждой улице доносились роптания. В тавернах и постоялых дворах народ не успокаивался не только днём, но и ночью.
В город мы проникли вместе с заезжими купцами в повозке. Пришлось, конечно, заплатить золотом, но это было гораздо лучше, чем лезть через переход под стенами.
– Ну и где мы остановимся? Или прямо сразу ворвемся во дворец? – пробормотал Аян, когда мы оказались на одной из тёмных улиц Пригорья.
– Для начала нужно всё разведать…
– Дея поможет, – встрепенулась я. – Её дом тут недалеко.
– Мысль. И Эйнар с ней познакомится, – Аян подмигнул мне, улыбнувшись во весь рот.
– Я уже в который раз слышу имя Дея. Может, всё-таки объясните мне, кто она такая?
– Невеста Дейла…
Язык мой – враг мой, и зачем только ляпнула это. Ведь я достоверно не знала, что их на самом деле связывает… Это были лишь догадки.
– И когда только успел? – промычал Эйнар, – Ладно, идём, а то ещё наткнемся на людей Боггса.
Кожевенная улица была пуста, только в переулке почти в самом его конце сидела и мяукала кошка. Зелёные глаза как два маленьких факела мерцали в темноте и чем-то напомнили мне глаза Тироша, которые точно так же горели в ночь, когда он нашёл нас.
Узкий переулок утопал в нечистотах и грязных лужах. Да, тут стало ещё хуже, чем было. Мусор и помойные вёдра валялись прямо на дороге. Я едва не упала в вонючую лужу, спотыкнувшись о сломанную корзину.
– Что-то тут подозрительно тихо, – прошептал Эйнар, оборачиваясь по сторонам.
– Всё наверно спят, – произнесла я, перешагивая через ещё одну корзину.
– Ночью этот квартал только просыпается… Да и света нигде нет, будто вымерли все.
Я застыла на месте… На улице и правда было очень уж тихо. Единственное, что я сейчас слышала, это как деревянные ставни стучали по старому окну. Кошка, которая недавно мяукала, уже спрыгнула со своего места и унеслась прочь.
– Дом совсем близко, всё лучше, чем оставаться на улице.
Мужчины негромко хмыкнули, и мы двинулись дальше. Нужная нам дверь была приоткрыта. Эйнар отодвинул меня и прошёл внутрь дома первым.
– Где они?
– Они? – не понял Эйнар.
– Её ма… – остановилась на полуслове, когда услышала приближающиеся шаги.
– Кто тут? – громко заохали рядом, после чего я увидела слабый огонёк, исходивший от одинокой свечи.
– Дея дома? – спросила то, что первое пришло на ум.
Обрюзгшее лицо её матери исказилось гримасой страха
