в голове женщины начало проясняться. Она прекратила сопротивление, покорно повиснув на шее Романа.
– Знаю, – буркнул тот. Когда они оказались около подъезда, художник осторожно усадил Викторию на скамейку, потом достал из небольшой сумки термос и знакомую коробочку. Вытащив лекарство, приказал: – Руку, – и выдавил две таблетки на узкую ладошку женщины.
– Выпьете сейчас, – продолжил он. – Потом мы немного посидим здесь, пока вам не станет легче. Вика, с такими вещами нельзя шутить. Вот, запейте. Боюсь, мой чай не так хорош, как ваш, но он горячий и в нем много-много сахара.
– Спасибо, – скрываясь за пластиковой чашечкой, пробулькала пострадавшая.
Роман дождался, пока она допьет, потом завинтил термос и сел рядом. Он выглядел усталым. Нет, вымотанным. На голове мужчины творилось черте что, под глазами пролегли глубокие тени, а сами глаза потеряли блеск. Вику снова захлестнула вина, но мужчина предостерег ее:
– Это не из-за вас. Я несколько дней почти не спал, работал над одним проектом. Так что вы, Вика – мое спасение. Вызволили меня из заточения. Надо же, а верхушки тополей уже почти голые. Даже не заметил, как все поменялось. Настоящая осень, – мужчина запрокинул голову, вглядываясь в кроны деревьев. Двор располагался на западной стороне, так что солнца было не видно, но Вика поняла, что с момента ее экстремального пробуждения заметно посветлело. Она никак не могла до конца согреться, хотя во дворе было не так ветрено, да и чай растекся приятным жаром внутри. – Я хочу вам кое-что предложить, но не знаю, будет ли мое предложение корректным.
– О чем вы?
– Знаю, мы встречались всего два раза, причем в общественных местах. Но мне бы очень хотелось, чтобы вы поехали сейчас со мной.
– Куда? Зачем? – сердце ухнуло вниз.
– Ко мне в гости, – теперь Роман налил себе немного чая и залпом его проглотил, удовлетворенно крякнув. – Всего на пару часов. Ваше состояние… я не хочу оставлять вас одну в таком состоянии. Сейчас таблетки подействуют, вам станет лучше, но вот это, – мужчина указал пальцем на свой висок, – никуда не денется. Что скажете?
– Это… неудобно. В смысле, мое присутствие в вашем доме. Как-то… даже не знаю.
– Боитесь, что начну приставать? – слабо улыбнулся художник.
– Нет, конечно, нет. Но у вас свои дела, а я и так столько хлопот доставила, – попыталась сформулировать мучающие ее сомнения Вика. Ей, и правда, стало лучше. Во всяком случае, она уже могла мыслить здраво, хотя чувство приближающейся беды, чувство страха до конца не ушло. – У вас же проект, наверное, срочный. Я буду мешать…
– Мне надо отдохнуть. Никакой работы, никаких красок, клея и бумаги. К тому же художник не может просто безвылазно сидеть в своей каморке. Для того, чтобы творить, он, прежде всего, должен видеть, слышать, должен созерцать эту жизнь во всем ее бурном течении. К тому же, кто сказал, что вы помешаете? Помните – общение с вами наполняет меня идеями. Так что вы скорее окажите мне услугу, если уделите час-другой. Считайте это взаимовыгодной сделкой.
– Хорошо, – медленно кивнула Вика. – Но я же не могу отправиться к вам в пижаме?
Колье
Символ правой руки. Позитивный знак, означающий открытость в отношениях с противоположным полом, готовность к браку и т. д. Также отвечает за сексуальность в любом ее проявлении. Не пишется с использованием приглушенных тонов – только насыщенные краски, особенно красный, розовый, желтый.
В блеклом свете разгорающегося утра сверкнуло стеклышко наручных часов. Секундная стрелка дернулась, пересекая раздел между четвертью и шестнадцатью минутами восьмого. Мы ждали около частной клиники вот уже полчаса. Наверное, это была моя вина. Но я вечно переживаю, что могу опоздать, а потому обычно прихожу заранее. На этот раз к боязни опоздания прибавилась нервозность от предстоящего обследования.
Ночью спалось неважно, и не мной одной. Слава долго не мог улечься, то гремел на кухне кастрюлями, организуя себе поздний ужин, то разогревал в микроволновке молоко, то принимался за чтение. Я несколько раз заглядывала в гостиную, где он сидел в кресле с книгой на коленях, но так и не решилась завести разговор. Да и о чем тут говорить? После консультации у невролога ничего так и не прояснилось. Ясно было одно: муж оглох на одно ухо, стал хуже соображать, иногда вдруг замирал, словно не зная, зачем он совершает то или иное действие. И все это за неполные три недели… То есть, три недели назад появились первые явные симптомы болезни, но судя по его рассказу, ухудшения начались задолго до того, как в ухе начало «булькать».
Ох, как я злилась, когда Доброслав начал выкладывать все это Алисе Григорьевне! Про черные мушки перед глазами, про головокружения, которые становились все чаще, про то, что он стал уставать гораздо быстрее, что перестал считать также споро, как раньше. Муж ничего мне не говорил, ни разу не пожаловался на свое самочувствие, словно боялся моего осуждения или не доверял мне. А вот чужой тетке в белом халате изложил все, да еще с такими подробностями… Я не стала его упрекать. Слава и так выглядел подавлено, да и оправдания его были давно известны: «Не хотел тебя волновать, думал, что само пройдет, считал, виноват авитаминоз». Ага, в сентябре месяце.
Сейчас злость прошла и началась вторая стадия – дикой обеспокоенности. Результатов сегодняшнего обследования я ждала как приговора. «Казнить нельзя помиловать», и запятую должна была поставить компьютерная томография.
Утро выдалось на редкость суматошным. Сначала у меня сгорела забытая на плите яичница. Пришлось срочно проветривать квартиру, одновременно пытаясь собрать все необходимые документы. Паспорт мужа, направление на обследование нашлись сразу, а вот амбулаторную карту мы искали битый час, пока не обнаружили лежащей в пакете. Оказывается, я еще вчера сунула ее туда – подготовила к сегодняшним приключениям.
– Кажется, нам обоим надо к врачу, – подколол муж.
– Да и иди ты к черту! – не выдержала я. – Помог бы лучше, почему всегда я должна обо всем помнить? Может, сам соберешься хоть раз? И сам съездишь заодно. В конце концов, ты – не ребенок, а я – не твоя мать.
– Все-все, Лерик, угомонись! Это просто шутка. Давай так и поступим: ты останешься дома, а я поеду. Потом отзвонюсь тебе после обследования, все расскажу, – пошел на попятную муж.
Но теперь уже я настояла:
– Нет. Поедем вместе. Я хочу знать, хочу все видеть своими глазами. – Слава ободряюще кивнул, протягивая мне оставшиеся бумаги. Все будет хорошо –
