не понял, стук раздался по-настоящему или только в его голове. Но когда постучали дробью во-второй раз, Юра поднялся, отряхивая штанины и вытирая мокрые щёки, направился в прихожую. На лестничной площадке стояла женщина лет пятидесяти с длинными кудрявыми волосами покрытые сединой. На ней была тёмно-синяя парка с мехом, но без шапки и шарфа. Она была похожа на старую индианку, не хватало красной точки во лбу. От неё пахло ванилью, а в ногах сидел большой пёс неизвестной породы.
***
До Нового Года оставалось два дня, и Уля искренне надеялась, что доктор отпустит её домой, но тот отвечал пресловутым тоном: «Подумаю». Мама тоже сказала, что здоровье важней и что «новых годов» будет ещё целая куча, а сейчас главное пролечиться. Уля думала о побеге, думала о смерти. Будет ли для неё завтрашний день? После того что случилось между ней и Юрием Олеговичем, ей казалось, что будущего у неё нет. Нет, потому что он не хочет. Нет, неправильно. Она ему точно не безразлична, но что-то его останавливало. Может быть мнение окружающих.… Или собственные принципы. Он же ведь ничего ей не объяснил. Он ещё хуже, чем та тварь, которая ломала ей кости.
Почти всё время Уля проводила в коридоре больницы. Там были люди. Пациенты. Кто-то ходил на процедуры, кто-то читал в зоне отдыха, некоторые просто разговаривали сидя на кушетках. По сравнению с предыдущим местом, где она лежала, это просто пышет жизнью. Она могла целый час бродить от одного конца коридора до другого, разглядывая разные плакаты на стенах, рекламирующие лекарства, поясняющие, что делать при тех или иных заболеваниях. Она обратила внимание на высокую рыжеволосую женщину с большой грудью. Эта женщина прошла в ординаторскую, оставляя за собой невидимый шлейф запаха своих духов. Только потом Уля догадается, что эта и есть та самая Анжелика Уварова, номер которой её просил внести в мобильный Разумов.
– Степан, нам надо поговорить, – сразу произнесла Анжелика, закрывая за собой дверь.
– О чём? – до этого момента Степан пребывал в глубоких размышлениях, сидя на небольшом кожном диване, цвета, как выразился бы Рабинович, «каках», держа обеими руками кружку с остывшим кофе.
– О твоей необычной пациентки, – Анжелика скинула сумку, влезла в белый халат, который толком не мог застегнуться на её четвёртом размере груди. И казалось пуговицы вот-вот отлетят и вышибут кому-нибудь глаз.
Он вопросительно уставился на неё, словно она говорила на древнем забытом всеми языке. Тёмные круги под глазами, выдавали, что он не спал уже вторые сутки.
– Ты что не понимаешь? Она наш ларец с драгоценностями, – её зелёные глаза сверкали воодушевлённым безумным блеском.
Разумов только нахмурился. Он искренне недоумевал, что пытается ему донести коллега.
– Ты же сам называешь эту девочку чудом природы. Так?
– Ну…
– Я знаю, кому можно продать информацию за большие деньги. Одно газетное издательство может заплатить двести тысяч! – восторженно выпалила Анжелика, наклоняясь к Разумову так низко, что тот смог разглядеть кружева её белого бюстгальтера.
– Это плохая идея, – он отставил кружку, взял её за плечи обеими руками и отодвинул от себя. До его сонного разума наконец-то дошло, что имела в виду Уварова, называя Ульяну «ларец с драгоценностями».
Анжелика, буквально опешив, удивлённо уставилась на него. Никогда прежде мужчины ни в чём ей не отказывали. Особенно когда она низко над ними склонялась, показывая во всё виденье своё привлекательное и, без того открытое, декольте, как бы намекая: «Сделай что-то для меня, а сделаю кое-что для тебя».
– А ты вообще в курсе, что ты обязан сообщать о подобных случаях в министерство здравоохранения, – произнесла она, надув губки и стараясь казаться, как можно серьёзней. Но куда легче представить, что она порно-актриса, ежели анестезиолог. Теперь понятно, для чего ей такая огромная грудь, чтобы больные при виде такой особы сразу теряли сознание.
– О каких таких?
Разумов поднялся с места. Его разум на некоторое время забыл про сон.
– О неизвестных диагнозах, вызывающие подозрения на заразность, – с ехидностью вымолвила она, бросаясь козырями, – А ведь ты даже не собрал консилиум. И что же скажут твои коллеги, когда ты проведёшь операцию, а девочка умрёт? – с вызовом проговорила она, смакуя каждое слова. И Разумов уже начал жалеть, что позвал её. Но чёрт, она одна из лучших анестезиологов в городе.
– Я провёл все возможные анализы и это не инфекция. Это скорее врождённая патология – он говорил спокойно, не отводя взгляда. – И, если ты посмеешь кому-нибудь что-нибудь рассказать… – эту фразу он произнёс специально медленно, так чтобы она уловила каждое слово. – То очень пожалеешь.
Анжеликино милое личико налилось красным и превратилось в рожу старой злой бабки. Ноздри широко раздувались при вдыхании воздуха, как у быка во время корриды. Она-то уже мысленно потратила свои денюжки. Умные же люди говорят – это плохая примета.
Разумов поднялся с места и отошёл к окну заведя руки за спину. Какое-то время в кабинете царила тишина и лишь затем Разумов вновь заговорил, по-прежнему глядя в окно:
– Нет времени созывать консилиум. Если всё получится, то мы будем героями, – сказал он летящей стаи ворон в небе.
– Тебе не надоело пахать за копейки? – игнорируя его слова, вновь заладила Анжелика, хотя её пыл весьма поубавился.
На это Разумов вообще ничего не ответил.
– Двести тысяч! Разделим пополам, – она снова подошла к нему, уткнувшись грудями в ему в спину. – Ей всё равно не жить. Ты же сам говорил, – в её глазах зажегся огонёк надежды.
– Во-первых, – он резко развернулся, взял её за плечи, но на этот раз куда сильнее сдавил руки. Её пышное декольте давно не действовало на него после того, как он четыре года назад оттрахал её на корпоративе. И ничего умопомрачительного в большом бюсте нет. Большие сиськи напоминали ему вторую задницу. Этот эпизод своей жизни он не любил вспоминать, потому что уже тогда был женат, и они с женой ждали второго ребёнка. – Я говорил, что есть вероятность, что она может умереть. Во-вторых, это мой, кстати, и твой тоже, долг сделать всё, чтобы ей помочь. Мы же давали клятву Гиппократа, помнишь. А в-третьих, подумай о девочке. Министерство, эти престарелые пердуны, которые отправят её в столицу, а там, скорее всего над ней будут ставить опыты.
– А мне плевать, – пропела Анжелика. – Пусть хоть на луну её запустят.
Разумов не удержался и стукнул что есть силы по столу кулаком, так что стопка историй болезней подпрыгнула. Анжелика вздрогнула, но виду, что испугалась, не подала.
– Я позвал тебя, чтобы ты помогла. И не дай Бог, кто-нибудь узнает о ней, – пыхтя, процедил он сквозь зубы, – Позабудешь о врачебной карьере. Будешь всю жизнь выносить утки.
– Ой, напугал, – она махнула рукой, с недовольством плюхаясь на диван. – Ей всё равно долго не протянуть. И ты вряд ли сможешь помочь.
– Я сделаю всё, что в моих силах
