прекрасные украшения, обилие позолоты, как и везде в замке, было в этом помещении что-то, вызывавшее непреодолимое желание уйти как можно дальше. То ли это было множество закрытых дверей, за которыми могло быть что угодно, то ли всё уменьшавшееся количество зажжённых свечей. С каждым шагом по коридору тени удлинялись, занимая собой всё больше места: пускали длинные, как корни, пальцы, хватаясь за ковры и стены, и карабкались вверх, к люстрам, где в островке собственного света отчаянно держались несколько свечей. Предчувствуя, что дальше светло станет лишь на рассвете, Анна взяла с одного из столиков свечу и продолжила свой путь вглубь замка.
Помещения казались всё менее и менее жилыми, словно запустение, выдворенное из крыла, где жила Аннабелль, переселилось в другую часть замка, наотрез отказываясь покидать ставшее привычным место. Столы были покрыты слоем пыли, открытые книги выцвели, а буквы поблекли, картины на стенах были перевернуты вверх ногами или вовсе сняты и прислонены рисунком к стенам. На чистых сторонах холстов были карандашные наброски, где-то пробивался цвет, словно художник начал закрашивать пустоты, но что-то отвлекало его и он забывал о своём занятии, а краска продолжала беспрепятственно течь по холсту, капая на раму и заливая пол. Возле одной из таких картин на ковре собралось огромное багровое пятно, в то время как на холсте было такое же пятно, но поменьше, напоминавшее рану от пули, и только подпись «закат» давала понять, что здесь должен быть пейзаж. На нескольких полотнах были чудовища, жуткие существа сродни древним мифическим монстрам, покрытые чешуёй или косматой шерстью, с длинными когтями и крупными зубами и с неизменно-человеческими глазами. Анна была готова поклясться, что глаза были одни и те же. Смотреть в них было невыносимо и девушка стремилась оставить эту странную галерею позади как можно скорее.
Маршрут к западной башне был ей знаком, но в последние недели интерес девушки в исследовании замка сошёл на нет и она редко прогуливалась по нему, посещая только излюбленные помещения: библиотеку, музыкальный зал и кабинет. Дорогу к ним она могла найти с закрытыми глазами, а вот в поиске всех остальных комнат ей приходилось полагаться на интуицию, которая, словно проверяя девушку, водила её кругами. Анна отчаянно вспоминала стороны света в поисках запада, но под рукой не оказалось ничего, что могло бы помочь ей: ни компаса, ни солнца, ни мха на стенах. Она прошла несколько шагов по коридору, засомневалась и вернулась назад, на всякий случай проверила кресла и подоконники, если на них кто-то оставит ей подсказку или чертёж замка. Она уже жалела о том, что не носила с собой исправленный ею план. Ещё лучше было бы взять с собой Ювера, он бы объяснил ей дорогу, а по пути мог бы и сам рассказать ей о случившемся, так что на рассвете она могла бы тут же вернуться к колдунье. Вдруг она увидела пляшущий огонёк в глубине коридора. Девушка присмотрелась и осторожно двинулась ему навстречу. В тёмном коридоре было сложно рассмотреть человека, шедшего навстречу Аннабелль, его силуэт растворился в захвативших всё тенях, как в предрассветной дымке, и только дрожащий огонёк свечи давал понять, что неизвестный всё приближается. Анна уверяла себя, что это не Клод, тот был намного выше и уже давно окликнул бы её. Хотя, возможно, он принял девушку за кого-то ещё, не рассмотрев в темноте… Чужой огонёк стал совсем близко, Анна вытянула руку вперёд, надеясь нащупать человека, которого она уже готова была назвать проводником. Рука со свечой выплыла прямо перед ней, огнём выжигая дыру во мраке, пальцы другой руки нащупали холодную поверхность зеркала. Грязное, покрытое слоем пыли стекло искажало всё вокруг, до неузнаваемости меняя черты того, что попадало на его затянутую пыльной дымкой гладь. На поверхности остался след пальцев девушки, а рядом с ним, у самого края стекла, была нарисована аккуратная стрелка, указывавшая направо, сверху была пометка «з». «Запад?» — подумала Анна и обернулась в указанном направлении, высоко подняв свечу над головой, чтобы осветить как можно большее пространство.
Перед ней была массивная дверь, украшенная резьбой и железными вставками. Золотистые отблески пламени свечи разлились по двери жёлтыми пятнами, обрисовывая черты удивительной резьбы и железных листьев, контуром огибавших всю дверь. Металлические побеги немного приподнимались над деревом, формируя ручки, ухватившись за которые и обладая достаточной силой, можно было открыть дверь. Аннабелль сначала пыталась открыть её одной рукой, но ей катастрофически не хватало сил и она висела на этой двери, как последний не опавший лист, всё так же освещая свой путь, хотя тупик в его конце был более, чем очевиден. Тогда она нашла подсвечник и, оставив свечу там, попробовала взяться двумя руками. Дверь сдвигалась на несколько сантиметров, но тут же начинала тянуть назад всей своей тяжестью, унося отчаянно скребущую по полу каблуками Анну следом. Девушка не оставляла попыток, даже когда ручки выскальзывали из рук или дверь грозилась вот-вот прищемить её при попытке успеть проскочить в образовывавшуюся между дверью и стеной щель. И только чувство, что время бежит вперёд, ускользая сквозь пальцы, заставляло девушку спешить и ещё отчаяннее царапать древесину и ругать металл в попытках проникнуть внутрь.
Вдруг ей показалось, что она услышала глухой стук, будто кто-то легко побарабанил пальцами по стеклу, просясь внутрь. Но на высоте третьего этажа делать это было некому. Аннабелль похолодела, на несколько минут позабыв о своём противостоянии с дверью, и подошла к занавешенному плотными шторами окну. Стук повторился. Он резко отличался от мерного безразличного постукивания капель дождя по стеклу и карнизам. Анна отдёрнула штору, дрожа от неприятного, липкого страха, сползавшего вниз по спине вдоль позвоночника и примешивавшегося к нему волнения. Сверкнула молния и на окне вспыхнул рисунок из линий сбежавших вниз по стеклу капель.
«Постучи».
В этот момент Анне стало не на шутку страшно. Будто кто-то вёл её вперёд, указывая путь невидимой рукой, и делал это давно, ещё до того, как девушка оказалась в этом странном месте. И всё же она не могла противостоять своему проводнику, чьи мысли слились с её собственными и, несмотря на всю свою парадоксальность, были неотделимы от девушки. Она осторожно подошла к двери и с сомнением обернулась к стеклу.
«Стучи! Стучи! Стучи!» — водяные линии стекали вниз и появлялись вновь, сменяя друг друга, но так и не исчезая, словно кто-то диктовал дождю одно и то же слово. Аннабелль казалось, что она слышит тихое бормотание в барабанной дроби дождя. В тот момент
