Мне от души стало жаль парнишку, когда я поближе увидела страдальческого выражение лица, когда он поправлял тесный стоячий воротничок. Вскоре его юношеское свежее лицо приобрело горделивое выражение, когда старого полковника приветствовали другие джентльмены, и они же невольно переносили частичку своего уважения и гордости на юного Георгия Зимина. Уж ради этого юнец был готов терпеть жаркий мундир хоть целый день. Тщеславие загорелось в глазах кадета, и я тут же поняла, что этот мальчишка с самого детства избалован родителями и окружающими людьми. Жалость сменилась неприятным чувством отвращения к маменькиному сынку.
— На что так смотришь? — тихо спросила Сесиль, ловко прикрываясь ото всех веером.
— Да вот младший Зимин, будущий офицер. Смешно ведет себя, вижу, что жарко ему в мундире, а терпит, — лениво отозвалась я, кивая головой в сторону отца и сына и пряча свою ехидную улыбку за большим бокалом.
— Кадетом быть почетно. Это гордость для родителей, — отозвалась Сесиль, усиленно обмахиваясь веером. — Но день будет жаркий и парень намучается.
В ее последней реплике мне почудилась жалость к мальчугану. Девушка бросила последний взгляд на Зимина-младшего, укоризненно покачала головой и отвернулась. Мы переглянулись с ней и дружно захихикали.
— Неужели нельзя было одеть ребенка во что-то полегче, — будто сама себе тихо пробормотала я и неторопливо отпила лимонад.
В этот момент мои глаза вновь наткнулись на семейство Зиминых, стоящих перед хозяевами дома. Баринский галантно поклонился дамам и любезно поцеловал их ручки. Лидия о чем-то торопливо говорила княгине Баринской, ослепительно улыбаясь и низко приседая в реверансе. Хозяйке поместья заискивающие манеры рыжей гостьи, по-видимому, очень нравились. Ее маменька вела себя также, и с первого взгляда было видно, у кого Лидия перенимала поведение и манеры. Обе дамы были одеты в изумрудно- зеленой гамме. Платье Лидии было с более пышной юбкой и богато украшенной кружевами, а декольте было до неприличия низким, буквально обнажая розоватые полушария груди. Затем рыжая бестия переключилась на Дэниэля, она о чем-то оживленно болтала и строила глазки. Со стороны мне было видно, что глаза князя горят неподдельным вниманием и восхищением, и было понятно, куда его глаза норовят заглянуть. Словно она, Лидия, была здесь единственной, и только одна интересовала его в данный момент. Лидия буквально пожирала подтянутую фигуру Дэниэля, а ее хищный взгляд обещал ему все доступные плотские утехи. На уровне интуиции, я ощутила безотчетную злость не только на заклятую подругу, но и на себя, и все из-за того, что мое поведение было схожим с поведением рыжей бестии. Волна жгучего стыда накатила на меня, и я тут же пообещала себе впредь, что никогда не попадусь на удочку Баринского.
— Ты только посмотри, Сисси, — раздраженно прошептала я сестрице. — Она буквально предлагает себя. Разве прилично ходить с таким декольте?
— Утром нет, вечером — да, — лаконично ответила Сесиль, сдержанно улыбаясь мне.
Я разочарованно прикусила губу, так и не найдя должной поддержки в лице сестрицы, стараясь унять непонятное раздражение на этих голубков. Эти двое составляли собой очень красивую пару. Сначала раздражение сменила злость, а затем накатила острая боль, поразившая меня в самое сердце. Я с новой силой мысленной отругала себя за то, что так малодушно сдалась под горячим взглядом Дэниэля, мечтая о его поцелуях и чувственных губах. Ну а теперь Лидия, также как и я, таяла под этим обольстительным взглядом. Он смотрел также как и на меня, с той же чувственной и кривой усмешкой. Я отвернулась от Лидии и Дэниэля, стиснув зубы и едва сдерживая слезы. Кто бы мог подумать, что мне будет так больно из-за человека, которого третий раз вижу за всю свою жизнь.
— Не переживай, — шепнула мне на ушко Сесиль. — В самом деле, ему нравишься ты, а не Лидия.
Я с болью в душе оглянулась на сестрицу. Ее большие оленьи глаза были полны сострадания.
— Я так не думаю, — с неохотой отозвалась я, с огромным трудом сдерживая слезы. — Зачем он тогда с ней любезничает? Ты видела, какими они взглядами обменялись. Он ее едва не поцеловал.
— Тс-с-с-с, милая, — прошептала Сесиль, испуганно оглядываясь, видимо опасаясь того, чтобы нас не подслушивали. — Не знаю…
"Зато я знаю, он просто играет, забавляется с нами двумя! Развлекается, так сказать! Ему же скучно" — мысленно выкрикнула я, но вслух промолчала и, снисходительно пожав плечами, небрежно бросила:
— Забудем это, просто вы с маменькой ошибаетесь.
Я залпом допила свой лимонад и поставила пустой бокал на перила. Сесиль хотела мне что-то возразить, но в этот момент мажордом попросил оркестр прекратить игру и торжественно объявил об отправке на место пикника.
По-видимому, князь Баринский поставил себе за цель — действовать мне на нервы, и у него это прекрасно получалось. Всю дорогу до поляны, он ехал верхом на своем черном как смоль жеребце возле яркой коляски семьи Зиминых и весьма любезно беседовал с Лидией. Рыжая девчонка игриво смеялась и призывно смотрела на темноволосого "красавчика" томным многообещающим взглядом. Так уж случилось, что наша коляска ехала следом за экипажем Зиминых, и я время от времени прекрасно слышала визгливый голос Зиминой. Она весело болтала о вчерашней игре в вист и о том, как сказочно вчера везло, ему, князю Баринскому. Дэниэль отвечал ей более тихим, сдержанным тоном и, к моей огромной досаде, ни одного слова я толком не расслышала. Мне лишь приходилось терпеливо сидеть на своем месте в коляске и делать вид, что мне абсолютно все равно. Вместе с тем я еще терпела недовольные взгляды мадам Элен, которые она выразительно кидала в мою сторону. Раздражение на этих людей нарастало с каждой минутой. Хотелось послать к черту весь этот бомонд, выхватить у Дэниэля Часы Времени и исчезнуть навсегда из этой эпохи, а вместо этого мне приходилось терпеть непонятную опеку мнимой мамочки.
— Что, маман? — это я уже не выдержала косых взглядов мадам Элен.
Я едва сдерживала злость, и чтобы как-то успокоится, изо всех сил сжимала ручку веера.
— Гэйби, ты совсем забыла о нашем разговоре в гардеробной? — ее голос предательски дрожал, а большие светло-серые глаза смотрели на меня печально и с мольбой.
На меня этот прием не возымел никакого действия. Я продолжала критически смотреть на мадам Элен размышляя о том, что чувство дочерней вины по определению не могу испытывать в данной ситуации.
