Я пошатнулся от сильного приступа головокружения, упал на одно колено, и мне на голову свалился еще один обломок скалы. В глазах у меня вспыхнули искры, полетел дождь падающих звезд. Дальше не было ничего.
Не знаю, как долго я оставался без сознания.
Ну уж точно не целый день, потому что в голове у меня все еще пульсировало, но я хотя бы уже не ощущал открытой раны. Царапины, шишки и синяки почти исчезли. Руки и ноги покалывало, но в основном потому, что они были крепко стянуты цепями. Я дернулся раз, другой. Цепи тревожно зазвенели, но не поддались.
— Изабо,— шепотом позвал я.— Изабо!
— Я здесь,— негромко ответила она.— Позади тебя.
Ее голос подействовал на мою нервную систему, как глоток шампанского. Я мог бы напиться допьяна этим ощущением.
— Слава богу! Ты ранена?
Я попытался повернуться на стуле, к которому был крепко примотан цепями. Радость и облегчение сменились яростью и болью, заставившими меня так напрячь все до единой мышцы, что челюсть чуть не выскочила из суставов. Я еще раз проверил надежность цепей.
— Бесполезно, Логан,— мягко произнесла Изабо.— Я уже пыталась.
Немного повернув голову, я смог рассмотреть часть ее лица и шеи в большом тяжелом зеркале, висевшем на стене рядом с нами. На горле и на скуле Изабо красовались синяки. Мы находились в маленькой комнате. На стенах висели цепи, на полу стояло несколько тяжелых деревянных стульев. Окно было закрыто плотной занавеской, но я не сомневался в том, что в него вставлено обыкновенное стекло, которое не сможет удержать солнечный свет, лишающий нас сил. Я был еще слишком молод. Если они оставят меня на солнце на несколько часов, то я так ослабею, что позволю им проткнуть меня колом без малейшего сопротивления. Я в бешенстве топнул по полу ботинком и тут же нахмурился.
— Эй, с каких это пор хел-блары обзавелись персидскими коврами или стали оставлять в живых свою добычу?
— Они и не оставляли.
Я в ужасе уставился на отражение Изабо и спросил:
— Ты хочешь сказать, что кто-то из них укусил тебя?
Меня просто оглушила волна адреналина. Укус хел-блара мог погубить даже древнего вампира. Их кровь заражала нашу, делала нас такими же безумными и жестокими, как они.
— Нет,— поспешила успокоить меня Изабо, пока я не взбесился окончательно.— Я просто говорю, что Монмартр все-таки куда лучше справляется со своими тварями, чем мы думали.
— Гипнотический порошок,— пробормотал я.— Могу поспорить на что угодно, это все из-за той чертовой отравы.— Тут Изабо содрогнулась, а я добавил: — Я не позволю им убить тебя.
Серьезное обещание со стороны парня, с головы до ног покрытого собственной засохшей кровью. Должно быть, я показался ей полным дураком. Я ведь ничего не смог сделать, не смог даже защитить.
— Монмартр ни за что не оставит Гончих в покое. Мы доказали, что он не так уж неуязвим, не все ему подвластно. Он боится нас, но уверяет тебя, что это не страх, а ненависть.
— Но мы уже останавливали его прежде и снова приструним. На этот раз навсегда.
Черта с два я позволю ему еще сотню лет болтаться вокруг и угрожать людям, которых люблю!
— Превосходно сказано! — перебил нас насмешливый голос, донесшийся от двери.
Я не узнал его, но увидел, как Изабо внезапно побледнела. Ее черты исказил почти животный ужас. На мгновение она стала той самой юной девочкой, которую я видел сражавшейся за жизнь в дни Великого террора. Но страх вспыхнул в ней всего на мгновение, и его тут же сменила жгучая жажда мести.
Это могло значить только одно.
Нас посетил не Монмартр, а Грейхейвн.
Лондон, 1794 год
Изабо понадобилось целый год воровать, копить и изворачиваться, чтобы набрать денег на поездку в Англию. Но и тогда она совершенно не представляла, что будет делать, когда доберется до Лондона. Девушка знала имя своего дяди, помнила слова отца о том, что его брат самонадеян и высокомерен, а у нее после покупки билета осталось всего два пенса. Серизе отказалась ехать с ней на том основании, что в Англии слишком много англичан.
Лондонский порт оказался не похож ни на что такое, что Изабо приходилось видеть раньше. Сам Лондон тоже слишком уж отличался от всего знакомого, ничуть не напоминал парижские переулки. Город был серым, синим и черным, перепачканным сажей, скрытым туманом до такой степени, что Изабо то и дело кашляла.
— Ты скоро к нему привыкнешь, парень,— ткнув ее костлявым локтем в бок, прохрипел старик, рядом с которым она сидела большую часть путешествия.
Изабо продолжала прикидываться мальчиком, так как все же подумала, что не слишком благоразумно путешествовать в одиночку, пусть даже она и не ожидает, что старик с гнилыми зубами как-то ее защитит. Иной раз видимость бывает полезной.
Но теперь, когда Изабо стояла на причале, а вокруг суетились угрюмые торговцы и матросы, жаждавшие поскорее добраться до ближайшей пивной и до проституток, она почувствовала себя куда более неуверенной, чем предполагала раньше. Слишком долго она ждала этого момента, он был для нее как далекий огонек в полной тьме...
Вот только реальность оказалась несколько обескураживающей.
Мимо нее грохотали фургоны, в грязи копошились дети, по мутной Темзе плыл разнообразный мусор... Людские голоса, стук лошадиных копыт, дым из бесчисленных каминных труб создавали такую кашу звуков и запахов, что Изабо захотелось зажать уши и заткнуть нос.
— Вы не знаете, где живут люди из хорошего общества? — спросила она своего старого спутника.
— Ищешь чего-нибудь особенного, да? Они не слишком добры к беспризорникам и карманным воришкам, парень.
— Но я не...
Старик громко хмыкнул.
— Я тоже когда-то был молод, мальчик. Не беспокойся, я тебя не выдам.— Он кивком указал на западную часть огромного города.— Там — район Мейфэр, где живут важные господа. Желаю тебе удачи.
— Спасибо.
Она протянула ему один из своих двух пенни. Старик прикусил его зубом, проверяя, а потом опустил в карман. Пальцы у него оказались куда более гибкими, чем можно было подумать. Да, они скрючились от старости, но все равно двигались очень проворно.
— Опасайся ночных караульных, парень,— добавил старик, прежде чем отправиться дальше.
Он задержался возле пышнотелой торговки рыбой в перепачканном фартуке и долго пялился на нее во все глаза. Та расхохоталась и снова принялась выкрикивать похвалы своему товару — макрели и угрям.
Изабо поплотнее закуталась в пальто и решительно вскинула подбородок. Если ты выглядишь как жертва, с тобой и обращаться будут соответственно. Она шагала на запад легко и уверенно, как будто совершенно точно знала, что делает, и провела здесь всю свою жизнь. Никто не догадался бы о том, что ее сердце колотилось так быстро, что Изабо чувствовала себя больной. Мышцы шеи отчаянно напряглись, а это грозило сильной головной болью к ночи. Люди могли видеть только юношу с умными глазами, способного постоять за себя и быстро шагавшего куда-то.
