— Ты свободна, — улыбнулась я, и мы снова кинулись друг другу в объятья.
— Не верится… не может быть! — шептала она. — Как ему удалось?
— Он пережил клиническую смерть, спасая меня за гранью, — я невероятно гордилась своим мужчиной. — А я вытащила его обратно… Мам!
По ее щекам покатились слезы, а я обхватила ее лицо ладонями, заглядывая в глаза — они выдавали всё то, что она пережила из-за Кирилла. Мама выглядела на двадцать семь — время для неё будто остановилось, когда отец забрал ее. Но я была уверена — теперь, когда Кир убрался из их жизни, она станет выглядеть еще лучше!
— Алис, — накрыла мои ладони своими. — Мне иногда кажется, что ты старше меня. Не говоря уже о Вовке с Машей.
— Мам, — улыбнулась я, — хорошо бы, если так…
Когда распрощалась с родителями, в груди разлилась пустота, и я поспешила нырнуть обратно к Алексу под бок.
— Скучаешь по ним? — все равно почувствовал он, дожидаясь, пока устроюсь в его руках.
— Угу…
— Завтра меня отпустят, поужинаем все вместе. Мы с Мирославом уже обсудили.
А теперь ему пришлось насладиться приступом радости, который накрыл меня с головой. Алекс тихо рассмеялся:
— Никогда бы не подумал, что женщину так просто осчастливить… Ты — нереальная, Алиса.
А я куснула его за ключицу:
— А так?
— А так я сильно рискую нарушить все предписания врачей…
Пришлось притихнуть.
— Завтра будешь бедная у меня, — зловеще прорычал на ухо мой одержимый.
— Буду набираться сил, — натурально зевнула.
— Правильно…
— О чем еще говорили с отцом?
— О делах и о тебе.
Больничный запах раздражал все больше. Из-за него я не могла толком надышаться Алексом и нашим спокойствием.
— И что говорит?
— Я приму его помощь, — хрипло прошептал он. — Мирослав считает, что нужно продолжать скрывать мою природу. И надеяться, что Высшие не разберутся.
— Почему вы их боитесь? — поежилась я, непроизвольно вцепляясь в Алекса.
— Я сильнее их всех. Могут начать меня бояться.
Отцу было виднее. Новый груз ответственности, который опустился на его плечи, был запредельным, но я знала — он выдержит.
— Хорошо… Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что принял мою семью, — проговорила и осеклась — а принял ли? Я напряженно вдохнула, замерев.
— Мне непросто, — Алекс расслабленно поцеловал меня в макушку, незатейливо смягчая правду. — Но я справлюсь.
— Ты правда думаешь, что виновата моя мама? — старалась спросить равнодушно, но голос все равно дрогнул.
— Теперь нет, — спокойно ответил он. — Мирослав бы не допустил от своей женщины провоцировать других мужчин, да и твоя мать с ума за вас обоих сходит. Было бы слишком противоречиво для нее быть одновременно и преданной спутницей и героиней легенд моей мамы…
— Твою тоже можно понять.
— Мать — да. Отца вряд ли, — уже почти рычал он. — Давай спать?
Лимит зверя на разговоры и встречные шаги был исчерпан. Я чувствовала — балансирует. Нелегко ему принимать покровительство отца, а еще и признавать, что всю жизнь ошибался на его счет.
— Давай, — обняла его и затихла.
Только сам он долго не мог уснуть, а когда, наконец, провалился в сон, постоянно вздрагивал, спохватывался и расслаблялся, только когда находил меня в своих объятьях.
* * *
Возвращаться в старый дом Алекса ужасно не хотелось, но с кое-кем, кто не брал трубку все утро, нужно было встретиться и поговорить. Алекс отпустил с трудом, выделив мне полтора часа. «Не вернешься вовремя — не удивляйся, если на твоей охочей до приключений заднице сомкнутся острые зубы… внезапно».
За ночь выпало много снега, с утра сияло солнце… и не было ни дуновения! Выйдя из машины, даже не поверила в то, что ветер на самом деле стих. Было тихо и спокойно. Я бесшумно перепрыгнула через поваленную калитку и осторожно двинулась по дорожке.
Магистр сидел на могильной плите Никиты и задумчиво взирал на снежный склон, что открывался сразу за оградой. Камни надежно укутало пухляком, и ничто не цепляло взгляд, как вчера.
— Привет, Карельская, — даже не обернулся Зул.
— Здравствуйте, — настороженно замерла в нескольких шагах и прищурилась против солнца. — Что случилось?
Он усмехнулся и свесил голову:
— Я устал, Алиса, — выдавил обреченно.
— А выглядите сногсшибательно, — попыталась пошутить.
Зул поднял на меня глаза. Он будто помолодел лет на… десять? Двадцать? Седины стало меньше, лицо изменилось, и радужки глаз горели ярче. Я присела напротив, чтобы лучше рассмотреть:
— В озере уже искупались, что ли?
— Еще нет, — уставился на меня Зул, ухмыляясь.
— Ноете, Магистр, — поцокала языком я.
— Дождешься от тебя жалости, — закатил он глаза, и радужки вспыхнули огненным бликом, которого я раньше никогда не видела.
— Как зовут мою собаку? — прошептала завороженно, отшатываясь.
— Собаку? — поднял он брови, — Ты меня почему не предупредила, что Воля — собака?! — Я расслабленно опустила плечи. — Ты что, Карельская?!
Все же он очень изменился.
— Да мало ли! Места тут лихие, леший наверняка вас видел уже, — сдвинула брови. Я на самом деле с каждой секундой все меньше узнавала Магистра. — Что с вами?
— В гробу он меня видел! — огрызнулся он. — Знаешь сказку про Кощея Бессмертного?
— Ну да, — пожала плечами настороженно.
— Помнишь, где средоточие проблем его скрывалось?
— В зайце.
Горыныч тяжело вздохнул.
— В яйце, Карельская.
— Ну это в самом конце цепи.
— Ага… только цепи делают, чтобы затягивать их на шее, и не про Кощея эта сказка. Про меня.
— Ого, — я боролась с нестерпимым желанием потрогать Горынычу лоб. — Давно вы тут?
— С утра, — оглянулся он на дом.
— Кирилл ушел? — спросила тихо, боясь его вердикта.
— Кто? — моргнул он. — А! Кирилл… Да. Вы молодцы с Сашей.
Я прищурилась. Значит, с Сашей!
— Курить будете? — процедила.
— Ты же обещала ему бросить… — рассеянно потянулся к предложенной пачке.
— Горыныч, — прорычала я, клацая перед его носом зажигалкой.
— В точку, малышка, садись, — похлопал по плите, — я ему не скажу.
Я нервно затянулась, хмурясь на жизнерадостный вид. Столько хотелось спросить и не хотелось одновременно. Мне казалось, что вот так вот мы с ним сидим в последний раз. Он ведь был мне как второй отец. Или крестный. А теперь все…
— Как теперь будем работать?
— Тебе пока нельзя будет, — выдохнул он облако дыма. — Да и Алекс не пустит. Отдыхай.
Не вернусь к работе. Никогда больше. Прилив растерянности тут же сменился мелочной радостью, и следом — стыдом.
— Да ладно, Алиса, жили же как-то до тебя, — он усмехнулся, а я мысленно перечеркнула «жили», заменяя его на «умирали». — Я и так влип из-за этого всего.
— Нельзя было никого вытаскивать, да?
— Нельзя, ты же знаешь.
Знала. Всегда чувствовала, что Горыныч прет против правил. Никого нельзя тащить с того света. Только ведов было меньше, чем проблем, которые нужно было решать, а Зул всегда был на стороне этого света, а не того. Но за все приходится платить…
Мы сидели с ним, как старые друзья, и курили одну сигарету за другой.
— Вы справитесь? — наконец, решилась задать вопрос.
— Не знаю, — пожал он плечами и перевел на меня взгляд. — Как соберетесь к нам с Марией, позвони… Косте, я уже все подготовил. Попробуем вытащить ее.
Я улыбнулась:
— Спасибо.
— Тебе спасибо. Я твой должник.
Я вздохнула:
— В Институте вас не узнают…
— Привыкнут.
112
Я украдкой следила за ними. Алекс с отцом о чем-то говорили на террасе, пока мы накрывали ужин в гостиной. Нашей гостиной — Алекс предложил собраться у него в доме, поэтому сразу после того, как забрала его из больницы, мы помчались за продуктами. Старалась не сильно мельтешить, но, черт возьми, я мечтала об этом ужине всю жизнь! Это как свадьба у людей!
