– Если начнется штурм дворца, то многие солдаты предпочтут скорее нарушить присягу, чем стрелять в свой народ. Тодорийцы миролюбивы. Наша страна слишком мала, и все мы здесь братья и сестры друг другу.
– О, разумеется! – пугается графиня. – Стрелять не нужно.
Уверена, что именно на это и делает ставку герцог де Жуанвиль. Он изначально понимал, что несколько десятков подкупленных людей смогут посеять в народе такую смуту, которой окажется не в состоянии противостоять вся королевская рать.
– Откуда у вас столько золота? – шиплю я, идя рядом с месье Дюбуа. Мне кажется, я до сих пор вижу монеты в его саквояже.
Он то бледнеет, то краснеет и еще крепче сжимает в руках свою драгоценную ношу.
– Прошу вас, ваша светлость, сейчас не время обсуждать это! – он бросает на меня умоляющий взгляд. – Я всё вам объясню, только немного позже.
Ну, что же, если его величеству потребуются деньги, я знаю, у кого он сможет их одолжить.
Мы почти бежим по коридорам, и сопровождающий нас секретарь его величества торопливо рассказывает:
– На кухне уже заканчиваются молочные продукты. К столу уже второй день не подают десерты. Да и остальное продовольствие тает не по дням, а по часам. Поставщики королевского двора не могут подъехать ко дворцу. Более того, некоторые из них нескоро вообще решаться появиться в Аларе.
– Что намерен делать его величество? – осведомляется месье Амбуаз.
Секретарь разводит руками:
– Не имею чести знать, ваше сиятельство, – и понижает голос до шепота. – Мне кажется, его величество еще и сам не принял решение. Мы надеялись, что если беспорядки возникли стихийно, то они затихнут спустя пару дней, но, кажется, положение гораздо серьезнее, чем мы предполагали вначале. Его величество готов пойти на любые уступки – кроме, разумеется, одного. Он будет до последней капли крови защищать ее высочество.
Мы входим в зал без доклада. Судя по всему, о некоторых требованиях этикета во дворце уже позабыли. Я смотрю только на Рейнара. И радость в его взгляде, когда он видит меня, вознаграждает меня за пролитые слёзы и беспокойство.
Но радость тут же сменяется тревогой.
– Ваша светлость! Ваши сиятельства! Вы в Аларе? Но разве я не распорядился, чтобы вы оставались в своем загородном поместье? Здесь совсем небезопасно.
Я слишком взволнованна, чтобы что-то ответить, и это делает за меня граф:
– Долг каждого дворянина сейчас – находиться подле вас, ваше величество!
По губам короля пробегает грустная улыбка:
– Боюсь, не все думают так, как вы, ваше сиятельство.
– О, ваше величество, – Сюзанна выступает вперед, – вы же не думаете, что там, в толпе у ограды, есть дворяне? Там простой народ – слишком невежественный и пугливый, чтобы на него могли подействовать разумные доводы. Но у вас достаточно преданных слуг, чтобы этому противостоять.
– Вы одновременно и правы, и неправы, ваше сиятельство, – спокойно возражает Рейнар. – Многие из дворян Алара действительно находятся сейчас во дворце, и я признателен им за это. Но я не могу судить и тех, кто предпочел подумать о безопасности своих семей и уехал из столицы и даже из Тодории. Еще слишком памятны для всех те ужасы, что недавно творились во Франции.
В этот момент даже обычно невозмутимый граф Помпиду не выдерживает:
– Я всё-таки надеюсь, ваше величество, что к некоторым своим подданным вы не будете столь мягки.
Я понимаю – он говорит о герцоге Жуанвиль. Кажется, понимает это и король.
– Значит, до вас уже тоже дошли те слухи, которыми полон дворец. Да, собственно, это уже не слухи, а обоснованная уверенность. Да, мятежниками руководит его светлость герцог де Жуанвиль. Я слишком поздно понял всю низость этого человека, не погнушавшегося пожертвовать спокойствием и миром в Тодории ради собственных корыстных интересов. Я отдал приказ о его аресте, но, боюсь, сделал это слишком поздно. Он действует исподтишка, и даже если сам он окажется в тюрьме, панику в городе это не остановит.
Напряженную обстановку разряжает маленькая принцесса. Она подбегает ко мне в радостном возбуждении.
– Сударыня, как хорошо, что вы пришли! Я скучала по вам.
В ее глазах сияет восторг, а на лице не видно ни малейшего беспокойства. Она еще слишком мала, чтобы понимать всю сложность сложившейся ситуации, и я рада, что Рейнар и слуги во дворце пытаются уберечь принцессу от лишних переживаний.
– Прости, но я сегодня не смогу угостить тебя пирожными, – ее высочество, как и прежде, обращается ко мне то на «вы», то на «ты». – Лу говорит, что из-за засухи трава на лугах стала сухой и невкусной, и коровки перестали давать молоко. А значит, наш повар месье Луи не может сделать сливочный крем.
Я замечаю полный тревоги взгляд старшей принцессы и посылаю ей в ответ ободряющую улыбку. А Эмили уже что-то рассказывает Сюзанне, которая слушает ее с большим вниманием.
– Мы каждый день придумываем новые объяснения, почему жизнь во дворце перестала быть прежней, – тихо говорит Луиза, подойдя ко мне вплотную. – Но однажды нам придется сказать ей правду.
– Ее высочество нужно вывезти из дворца и из Тодории, – так же, шепотом, говорю я. – Именно ей оставаться здесь слишком опасно. Быть может, если переодеть ее в простую одежду, ее сможет вывести отсюда кто-то из слуг. А в городе наверняка можно найти надежных людей, которые увезут ее в Германию или в Италию. Лицо его величества хорошо известно каждому. Но принцессу мало кто знает.
Луиза вздыхает:
– Мы уже думали об этом. Из дворца есть потайной ход – на небольшую улочку недалеко от городской ратуши. Но это слишком опасно. Об этом ходе много кто знает – возможно, даже сам герцог. Кто может поручиться, что Жуанвиль не подкупил наших слуг? Как только Эмили окажется за пределами дворца, мы уже не сможем ее защитить. Хотя, возможно, и во дворце тоже. Мой брат готов пойти на любые уступки бунтовщикам – отречься от престола, заключить договор с Парижем – всё, что угодно, лишь бы нам позволили увезти Эмили из страны. Если народ сам хочет попасть в кабалу к французам, то пусть будет так.
Старшая принцесса кажется еще бледнее и тоньше, чем прежде, и я спрашиваю ее о здоровье.
– Благодарю вас, ваша светлость, всё в порядке. Я чувствую себя гораздо лучше. Какая ирония – именно сейчас, когда наши кладовые почти пусты, у меня проснулся отменный аппетит. А мой вид объясняется слишком коротким сном по ночам. Я то и дело просыпаюсь, слыша крики и выстрелы с улицы. Но я не жалуюсь – я была слишком эгоистична в прошлом и только сейчас поняла, насколько малую ценность имеет королевская корона. Я помню, что однажды сказала вам, что мой брат не может по-настоящему любить кого-то, кто ниже его по положению. Так вот знайте – я раскаиваюсь в своих словах. Несколько дней назад, когда Рейнар отправил в поместье графа целый отряд, чтобы защитить вас, я поняла – он любит вас. Любит так, что предпочел отказаться от возможности увидеть вас – быть может, последний раз в жизни, – лишь бы вы были в безопасности.
Она протягивает мне руку, и я с радостью пожимаю ее.
– Но ведь его величество будет бороться! – как можно увереннее говорю я.
Она с таким же жаром откликается:
– Конечно, ваша светлость! Теперь для него дело чести разрушить планы Жуанвиля.
Двери в зал снова распахиваются – на сей раз секретарь считает нужным доложить:
– Ее светлость герцогиня де Жуанвиль!
Рейнар мрачнеет, Луиза еще больше бледнеет, а остальные просто застывают, не веря в то, что герцогиня могла решиться прийти во дворец.
66. Кое-что о феях
Сегодня Клэр выглядит отнюдь не блестяще – небрежная прическа, не делающая честь ее куаферу, скромное платье с припорошенным дорожной пылью подолом и полное отсутствие драгоценностью.
– Как вы оказались здесь, ваша светлость? – Рейнар чеканит каждое слово.
– И как у вас хватило наглости прийти сюда после того, как…, – даже обычно кроткая Луиза не выдерживает и смотрит на визитершу с таким гневом, который трудно было ожидать от столь молодой девушки.
