для полного счастья, и от истории про загадочно исчезнувшую бабку начала болеть голова; в то же время где-то внутри томился на скамейке запасных оптимистичный азарт, ожидающий, когда ж я пущу его в игру: драгоценности, по всей видимости, так и не были найдены, а находились они именно в моем доме. Эта жизнь — счастливая, так отчего бы не поискать бабкин клад?
— Китайский садик, — бубнила я себе под нос, двигаясь по лестнице в подвал, — китайский садик…
В подвале, как я и ожидала, имелась кладовая с запасом инструментов. Вооружившись лопатой и рабочими перчатками, я поднялась наверх. От резкого контраста полумрака и яркого солнечного света, бившего во все окна большого зала, я зажмурилась. Октябрь подарил нам бабье лето, было так тепло, что на выходе я даже скинула ветровку, оставшись в одной тоненькой водолазке.
Китайский садик, как я уже упоминала, был разбит прямо перед домом и представлял собой кучу камней, сложенных аккуратной и очевидно тщательно продуманной по какому-нибудь фэншуй горой, с вкраплением ярких искусственных цветов, и небольшой фонтан возле нее, у «подножия горы», так сказать, который уже не работал: наверно, засорился или просто сломался мотор, ведь за эти годы за ним никто не ухаживал. Портить все это великолепие было жаль, и, если бы не железная уверенность в своей правоте, я бы за лопату не взялась. А так слегка дрогнувшей рукой и уткнувшейся в основание рабочей части инструмента стопой совершила первый подкоп. Он ровным счетом ничего не изменил. Тогда я копнула поглубже и надавила всем весом. Камни отозвались тихим треском, но продолжали держать оборону.
— Они склеены! — вслух догадалась я и, чтобы подтвердить рожденную теорию, стукнула железом лопаты по самой верхушке. От одного из камней отлетела маленькая часть, в остальном все осталось как было. Даже цветы не помялись. — Ну что ж! — пожала я плечами. Действительно, с чего бы бабке закапывать свои украшения под с трудом созданный дворовый шедевр? К тому же там всякие трубки проложены под ним, мотор опять же… Это сложно. Но в доме за столько времени наверняка все уже успели перерыть.
Конечно, перед продажей в доме навели порядок. Я ни разу не наткнулась на разбросанные по полу вещи (как это было еще недавно у меня самой в жилище), даже в подвале было более-менее убрано. В то же время у меня сейчас счастливая жизнь. В тот раз я просто упала, чтобы получить тысячи долларов. А сейчас должна была разобрать по кусочкам весь китайский садик? Вряд ли.
Впав в уныние, я отложила лопату и присела на корточки. Что-то не сходилось. Первая мысль, посетившая меня, должна была быть правильной! И без всяких усилий должна была меня озолотить. И только я собралась вернуться в коттедж, как что-то привлекло мое внимание на дне фонтана. Вода была мутной и грязной, а дно темное, каменное. Однако что-то, такое же темное, там все-таки выделялось. Я сунула руку в холодную воду. Она мгновенно нащупала какую-то ткань, в которую был завернут твердый прямоугольный предмет. Я извлекла это все на свет божий и уже на пожухлой осенней траве развернула тряпку-сюрприз. Под ней оказалась шкатулка. В следующий миг я уже знала, что найду. Поэтому совершенно спокойно, ни капельки не волнуясь открыла крышку.
Да, это были драгоценности. Они сияли и играли, ловя солнечные лучи. Большей частью бриллианты: на кольцах, в серьгах, на подвесках, один особо крупный лежал обособленно. Еще попалось что-то синее, наверно, сапфир, и голубое — аквамарин, топаз или какой-нибудь другой камень, я в них не сильно разбираюсь. Также под камнями лежали золотые цепочки и массивные браслеты. Всего украшений было много, думаю, для Василия Львовича этого будет достаточно. Но на всякий случай нужно проверить.
Со шкатулкой я вернулась в дом, поднялась на второй этаж в комнату, которую уже определила для себя как спальню, и достала из сумочки мобильный. Был в моей жизни человек, который очень хорошо знаком с драгоценностями, в частности с оценкой их рыночной стоимости. Хорошо, что у меня стоит старая сим-карта, как раз в ней и был записан его номер.
— Николай Иванович, это Борисова, — услышав знакомый хриплый баритон, представилась я.
— Ксюшенька, очень рад вас слышать!
Судя по интонации, мне действительно были рады. Это не к добру… Николай Иванович Лешковский не так давно вышел на пенсию, но это не мешало ему пять лет назад делать мне предложение руки и сердца. Я тогда была еще слишком молода, мне не хотелось никаких серьезных отношений, никакого брака, тем более со стариком (как мне тогда казалось), а он… он, увы, был сильно в меня влюблен. Мне с какой-то стороны льстило, что человек, относящийся к высшему обществу, взрослый-превзрослый, богатый, эрудированный, потомок каких-то графов, имеющий научную степень и известный в определенных кругах ювелир так нежно и трепетно ко мне относился, и я этим, к сожалению, злоупотребляла. Затем, когда появился Игорь, я вырезала Лешковского из своей жизни. Молча и не попрощавшись. Это было слегка подло. Любой нормальный мужчина обиделся бы раз и навсегда. Но только не добрейший и любящий (до сих пор, как выяснилось) Николай Иванович!
— Я, как всегда, с корыстной целью. Мне нужна ваша профессиональная помощь.
— С удовольствием окажу вам услугу, Ксюшенька. Но только до двадцати тридцати. После этого вылетаю на две недели на конференцию в Швейцарию. Я сейчас в своем главном офисе.
Я глянула на часы: полпятого. А главный офис, как я помнила, располагался в другом городе.
— Через полтора часа буду у вас!
Вызвав такси, я кинулась искать какой-нибудь непрозрачный пакет или сумку, чтобы упаковать шкатулку: в мой скромногабаритный дамский ридикюль она, увы, не помещалась. Черный пакет отыскался на кухне в ящике высокого, под потолок, старинного буфета. Переодевшись в дорогие шмотки, чтобы соответствовать, вышла на улицу к поджидающей машине.
Называя время, я как в воду глядела: массовый психоз, именуемый в Москве пробками, добрался и до нашего города. Когда каждый бомж покупает себе средство передвижения, а дороги остаются на уровне раннесоветского периода, катастрофического затора не избежать. Тут уж либо расширять дороги, либо половину автомобилей конфисковать.
Наконец, полностью вымотанная нервами и дорогой, я вышла возле многоэтажного красивого здания — здесь располагался офис Лешковского и один из его ювелирных магазинов.
Проседь в светло-коричневых волосах, очки в дорогой оправе, костюм-тройка — все было так же, как я помнила. Единственное, что изменилось, — кожа слегка постарела: морщины, неровный цвет, пигментные пятна. Очевидно, сказалась страсть к курению трубки…
