— Госпожа Уосбери, — я приветливо кивнула, большее в стенах лечебницы не допускалось.
— Наирина, — сестра Уосбери торопливо подошла, схватила за запястье сухонькими старческими пальцами, прикрыв глаза посчитала удары сердца, и только тогда продолжила: — Где ты сейчас живешь?
Я несколько смутилась — среди магов подобные вопросы недопустимы и считаются вторжением на личную территорию, но сестру Уосбери такие тонкости никогда не волновали.
— Так где? Когда последний раз ела? У тебя есть на что жить? Работа или жилье требуются? Тебя никто не обидел в Ночь Свободы? Если требуется целительская помощь лучше скажи сейчас, дабы я могла предотвратить нежелательную беременность. А теперь отвечай. Живо и по порядку.
Смущенная до крайности я не посмела возражать, этой женщине возражать было бесполезно, а потому глядя куда-то в район носочков собственных туфель, я, запинаясь, ответила:
— В данный момент у сестры моей покойной нянюшки. С личными средствами… трудности. Да, мне хотелось бы помогать жителям Сарды. Ночь свободы я перенесла с трудом и потерями, но они не затронули моего женского здоровья и помощь в предотвращении последствий мне не требуется.
Выпалив последнее, я рискнула поднять глаза на сестру Уосбери. Женщина задумчиво кивнула и резюмировала все мною сказанное:
— Жить у знакомых гордость не позволяет. Деньги являются первой необходимостью, работать не стыдно, стыдно брать за это деньги, в Ночь Свободы несказанно повезло. Дуракам вообще часто везет.
Мне хотелось бы высказать возмущение, а в чем-то и негодование, но… сестра Уосбери была права во всем права, как ни прискорбно это понимать. Удовлетворенно кивнув, женщина продолжила:
— Одной тебе жить не следует, тут уж как хочешь, Найри на, но молодой девушке одной совсем не безопасно, так что совместим проживание и работу. И учиться ты будешь продолжать, а значит нужно ближе к центру, и семья должна быть приличная, оплата фиксированная и высокая, относиться к тебе должны как к леди, я иного не потерплю, а значит… Сейчас.
И сестра Уосбери достав блокнот, торопливо записала для меня адрес, после имя «Леди Экнес», вырвала листок, передала мне. Затем столь же стремительно написала послание для леди Экнес, его свернула куда тщательнее и так же передала мне.
— Сходишь сегодня после полудня, передашь письмо охраннику и подождешь у ворот. Входить, даже если предложат, без хозяйки не вздумай. Там девочка, впрочем, сама увидишь. Я завтра зайду, проведаю. Сейчас ступай, девочка, незачем тебе здесь сейчас быть, незачем.
Я хотела было поблагодарить сестру Уосбери, но тут вдруг раздался крик. Дикий отчаянный вопль, поддержанный десятком голосов.
— Ступайте, магианна Сайрен, — жестко и резко произнесла старшая сестра лечебницы.
— Но, сестра Уосбери… — начала было я.
— Ступайте, Сайрен! — практически приказ. А затем устало и, не скрывая сожаления о происходящем: — Маги больше не могут справляться, вся ситуация на нас. Идите, Сайрен, вам не зачем все это слышать.
За ворота городской лечебницы для умалишенных я выходила с тяжелым чувством. С одной стороны не доверять профессионализму сестры Уосбери у меня не было причин, с другой стороны осознать услышанные крики мне было сложно.
Понимание ситуации пришли лишь на дороге — магия. У целителей лечебницы больше не было успокоительной магии, значит, больных отпаивали снадобьями, а срок действия у большинства из успокоительных средств — сутки, давать предпочтительнее утром. Вероятно, больные сопротивляются.
С тяжелым сердцем я направилась к ожидавшему меня Герману, но стоило сделать несколько шагов, как сам Герман застыл вдруг, а Хурт с радостным лаем бросился и не ко мне. Обернувшись вслед за бегущим псом, я увидела выходящего из тех же ворот господина Эллохара, все так же с тростью. Хурт бежал к нему! И лая, повизгивая и подпрыгивая, принялся требовать, чтобы его погладили. И высокий лорд, наклонившись, потрепал собаку по черной морде, почесал за ухом, похлопал по спине, так, словно добрый хозяин, вернувшийся после долгой поездки.
— Твою ж… Хурт! — заорал Герман.
Господин Эллохар поднял взгляд на сына госпожи Шилли, весело подмигнул, и скомандовал:
— Хурт, служить.
Пес, радостно виляя хвостом, помчался к Г ерману, сделал круг вокруг него, и уселся на дорогу, с самым усердным видом имитируя внимание и готовность служить. Я, как и Герман в оцепенении смотрела на пса, и вздрогнула, едва тяжелая рука легла мне на плечо.
— Прогуляемся? — с самым невозмутимым видом поинтересовался господин Эллохар.
Я же, несколько растерянная после его поведения с господином Тоэном и истории с драконом, осторожно попыталась отказаться, но не успела открыть рот, как услышала:
— Провожу до дома госпожи Шилли. И без возражений, знаешь ли устал, зол, и все бесит.
И меня, все так же фривольно обнимая, повели по дороге в совершенно правильном направлении, сообщив при этом Герману:
— У нас приватный разговор, без свидетелей, так что держись в десяти шагах позади.
Вероятно, обида за Германа привела меня в чувство — поведя плечом, я вырвалась из объятий этого странного мужчины, и в ответ на его обиженный, именно обиженный взгляд, пояснила:
— Господин Эллохар, это неприлично.
Мне молча протянули руку.
И совершенно неожиданно я поняла, что мне хочется прикоснуться к его ладони, хочется вновь ощутить ту поддержку, которую ощущала тогда, хочется…
— Боюсь, это так же нарушает законы этики, — тихо произнесла я.
Смерив меня внимательным взглядом, господин Эллохар протянул:
— Как все скучно.
И размеренным шагом направился вперед, я заторопилась за ним, стараясь подстроиться под широкий шаг. Взгляд искоса, снисходительная улыбка и мужчина стал идти медленнее, приноравливаясь к моему шагу. Я благодарно улыбнулась в ответ.
— За драконов — спасибо, — произнес господин Эллохар.
Я искренне удивилась.
— Долго объяснять, — мужчина тяжело вздохнул, посмотрел на небо, и добавил, — просто спасибо.
Мне нечего было сказать, а потому я промолчала.
— Госпожа Шилли хорошая женщина, — завел вдруг разговор господин Эллохар, — но ее сын позволяет себе собственнические взгляды на тебя, Найриша.
Недоуменно оглянулась, Герман шел с Хуртом и просто в полном изумлении взирал на нас.
— Ты как-то слишком буквально все воспринимаешь, — несколько досадливо произнес мой в высшей степени странный собеседник. — Я к тому, что у парня на тебя виды, маленькая, и мне просто интересно — ты это осознаешь, или как в ситуации с Джекасом до последнего собираешься верить в человеческую порядочность?!
