Графиня Роддерик не ответила герцогу, она даже отвела взгляд от него, понимая, что иначе не сможет удержать гнев, рвущийся из сердца. Чтобы Эрнест ни говорил, Эвелина была уверена — в его силах было и устроить счастье влюбленных, и не допустить войны. Эрнест мог бы сделать счастливыми Кэти и Дэниэля, но не захотел. А теперь графиня не хотела понять и простить его равнодушие.
Кэтрин все-таки подошла к своему принцу. Своими маленькими руками она нежно взяла открытую ладонь Дэниэля, на которой лежало кольцо, и, осторожно согнув его пальцы, заставила принца сжать кольцо в кулаке. Принц молча подчинился, но когда Кэти двумя руками крепко обхватила сжатую ладонь, словно боясь, что стоит отпустить — и пальцы вновь разогнутся, Дэн не выдержал. Он накрыл пальчики девушки второй ладонью и влюбленные вновь стояли рядом, молча глядя в глаза друг друга и не в силах расстаться.
— Кэти, прошу тебя, дай мне одно обещание, всего одно, и я уйду со спокойным сердцем…
— Какое, мой принц?
— Обещай мне, что ты будешь на Лунном Балу, что я увижу тебя среди девушек, ожидающик приглашения на Лунный Вальс!
— Дэниэль, я… — Кэти собралась спорить, но вдруг поняла, что не сможет обидеть любимого отказом, и сказала совсем не то, что хотела вначале, — да, я обещаю тебе. Я буду на Лунном Балу, среди девушек, ожидающих приглашения на Лунный Вальс.
— Тогда все хорошо, слышишь, Кэти, все хорошо! Если ты будешь рядом со мной, когда сольется сиянье Трех Лун, — невозможное станет возможным, ты веришь мне?
Кэтрин кивнула, улыбаясь так грустно, что герцог Берштейн, не сводящий глаз с влюбленной пары, внимательней вгляделся в лицо девушки. Но Дэниэль, счастливый полученным обещанием, уже отодвигал щеколду и перешагивал через папки, валявшиеся на полу слегка разгромленного им архива.
— Помни, Кэти, ты обещала! — принц обернулся, взглянул еще раз на любимую, и показав ей сиреневый перстенек на открытой ладони, бережно переложил его в нагрудный карман, поближе к сердцу. А потом повернулся к герцогу и весело прикрикнул: — Ну что же Вы, Эрнест, идемте! Дамам пора отдыхать, мне — отправляться на встречу с дарнийцами, а Вам…А Вас ждут разборки с бравым капитаном, не так ли, господин первый министр?
Герцог Берштейн, все это время пристально смотревший на Кэтрин, словно пытаясь прочитать что-то на ее лице, наконец, отвел взгляд, чтобы ответить Дэну.
— Идемте, мой принц! Вам давно уже следовало выехать.
— Так что же с капитаном? Герцог, Вы не забудете про него? — Эвелина, взволнованная тем, что Кэти осталась без защиты кольца, хотела еще раз услышать от герцога Берштейна, что он найдет управу на наглого капитана. Но ей ответил Дэниэль:
— Он не забудет, графиня Роддерик, не беспокойтесь! Я сам еще раз напомню Эрнесту перед отъездом!
— Вам нет нужды утруждать себя, Ваше Высочество, я никогда не забываю своих обещаний, — Берштейн явно был уязвлен и недоверием графини, и тем, что принц поддержал ее недоверие, пусть даже в шутку. Но Дэниэль, оживленный и обрадованный обещанием Кэти, не дал герцогу задержаться. Наскоро простившись, мужчины исчезли в архивных глубинах, и графиня облегченно вздохнув, поскорее закрыла за ними дверь, не без труда задвигая тяжелую щеколду.
— Кэти, я-то надеялась, что ты мне поможешь, а ты стоишь и смотришь на мою борьбу с упрямой защелкой! Чем тебя так привлекло это зрелище? — Эвелина нарочно говорила весело, стараясь отвлечь девушку. Но не услышав никакого ответа на свои слова, она резко обернулась и замерла, увидев бледное застывшее лицо фрейлины.
— Кэти, Кэтрин, что с тобой? — Эвелина подбежала к девушке, обняла ее, вглядываясь в тусклые невидящие глаза, еще недавно сиявшие яркой синевой. На какой-то миг графине показалось, что и Кэтрин лишили воли, так похоже было ее состояние на равнодушие юной Эльзи. Но нет, здесь было что-то другое. Эвелина повернула голову девушки, заставляя посмотреть на себя, еще раз позвала ее и, наконец, дождалась ответа:
— Я буду на Лунном Балу, Дэниэль, и встану среди девушек, ожидающих приглашения на Лунный Вальс. Но я сделаю все, мой принц, все, что в моих силах, чтобы ты не узнал меня среди них!
Высказав то, что мучило ее сейчас, Кэти Брайтон закрыла глаза и покачнулась, падая. Эвелина еле успела подхватить ее. Измученная девушка не выдержала напряжения сегодняшнего дня и потеряла сознание.
Глава 28
Поначалу Эвелина думала справиться сама, но никакие обычные средства не помогали, Кэтрин не удавалось привести в чувство ни с помощью нюхательных солей, ни холодной водой, ни похлопываниями по щекам. Отчаявшаяся графиня вызвала горничную, чтобы отправить ее за лекарем, и, к счастью, вместо горничной пришла сама Эмма Жернет. Старшая камеристка, закончив с расселением прибывших гостей, как раз шла узнать, "что там с нашей девочкой". Увидев состояние Кэтрин, Эмма немедленно отправилась за помощью. Она успокоила Эвелину словами:
— Во дворце магов набилось полным-полно, поймаю одного из них и сейчас же приведу сюда! Чай, в целительстве они все малость понимают, уж девочку в чувство привести любой сумеет!
Графиня Роддерик облегченно выдохнула — камеристка была права, любой маг обучался основам целительства и сможет вывести Кэтрин из обморока. Сейчас Кэти лежала на кровати совсем бледная, застывшая, только чуть заметное дыхание выдавало в ней признаки жизни. Эвелина извелась в ожидании мага, ей казалось, что время тянется бесконечно. Когда, наконец, вернулась Эмма, и не одна, графиня вскрикнула от радости. С Эммой Жернет в комнату вошел никто иной, как ее сегодняшний знакомый, старший дознаватель Королевского магического Сыска магистр Бартоломью Форбенкс.
— Барти, как я рада Вас видеть! — в порыве чувств Эвелина и не заметила, что обратилась к толстячку так же, как ее подруга, мадам Лилье. — Но какими судьбами Вы оказались во дворце в этот час? Или у нас что-то произошло?
— Ничего страшного, графиня, уверяю Вас, — Бартоломью добродушно улыбался, не забыв, впрочем, внимательно осмотреть комнату. Он почти сразу заметил состояние Кэти и, неожиданно быстро для своей комплекции, подошел к кровати, где неподвижно лежала девушка. На какое-то время в комнате установилась благоговейная тишина, маг осматривал больную, а Эвелина прекратила расспросы, не желая ему мешать. Только Эмма рискнула подойти ближе к графине и на ухо, чуть слышно, пояснила ей:
— Магов-то много, да все деловые такие — бегут куда-то и слушать меня не хотят. А этот, может и невзрачный с виду, но сразу остановился, спросил, что случилось, и пошел со мной без всяких отговорок. Только сможет он что или нет?
— Сможет, Эмма, сможет! — в порыве радости Эвелина крепко сжала руку камеристки, словно передавая ей свою уверенность. — Ты привела сюда лучшего мага Армании, никак не меньше!
— Вот оно что! А по виду-то и не скажешь… — Эмма задумчиво рассматривала Бартоломью, хлопочущего над Кэти. Сейчас, видимо, из-за пребывания во дворце, на маге была одета мантия, и маленький толстенький магистр Форбенкс выглядел в ней смешно и неуклюже. Но круглые очки весело поблескивали на свету, перекрывая блеск лысины Бартоломью, а с лица мага не сходила добродушная ободряющая улыбка. И Эвелина почему-то сразу поверила, что ничего непоправимого не случилось, да и не может случиться, пока Барти Форбенкс рядом.
Слышал маг разговор графини и камеристки или нет, но он не прерывал свои хлопоты вокруг бесчувственной девушки. Вскоре Кэтрин пришла в себя, вдохнув какое-то особенно вонючее средство, подсунутое Барти, и попыталась подняться, непонимающе глядя на присутствующих.
Эвелина бросилась к фрейлине, но Бартоломью жестом остановил ее и приказал принести воды. Получив от Эммы стакан с водой, Бартоломью долил туда какие-то капли и заставил Кэти выпить получившуюся жидкость. Девушка безропотно послушалась, и очень скоро уснула. Теперь уже по-настоящему уснула, дыша глубоко и крепко. Щеки Кэти порозовели, но тревожное выражение так и осталось на лице.
