долгого перерыва, я узнала его сразу. Впрочем, как и он меня.
— Поверить не могу, что вы с Лоран встретились спустя столько лет! Думаю, это судьба…
— Скажи, куда подъехать за одеждой, — оборвал её Волк. — Мы сейчас на трассе, едем с Московского направления, и будем в городе примерно через час.
— Поняла, — тут же подобралась подруга. — Перезвоню через пять минут.
Я отключила вызов, и в машине повисла тишина. Жаль, продлилась она недолго.
— Так этот амбал и есть тот несуразный мальчик, который бегал за тобой в школе? — раздалось с заднего сидения, и я едва не подскочила от неожиданности. А потом осознала, что именно Кондратий только что сказал.
— Да как вы?.. — выдохнула я и взглянула на Волка, ощущая, как к лицу волнами приливает жар.
— Слышал ваш разговор в электричке, — пояснил леший. — У твоей подруги очень громкий голос.
Волк заинтересованно хмыкнул, не отрывая взгляд от дороги.
— Вероятно, у мальчика совсем не было яиц, раз за столько лет он так ни разу и не признался, — продолжил леший. — Он просто жалок.
— Боже, — прошептала я, закрывая руками лицо. А через миг резко отняла руки и выпрямилась, пристально глядя в зеркало заднего вида. Кондратия там видно не было, но мне почему-то казалось, что так мои слова звучат более весомо. — Это неправда, понятно вам? Лера просто неправильно всё поняла.
— Это правда, — возразил Волк. — Я действительно был в тебя влюблён в школе.
Я обернулась к нему, раскрыв рот от изумления. Внутри боролись желание спрятаться подальше и желание узнать побольше. И в тот момент, когда с моих губ уже было готово сорваться максимально неудобное «А сейчас?», вновь зазвонил телефон.
Я не глядя приняла вызов и поднесла телефон к уху, ожидая услышать Лерин голос.
— Ну как, идёшь на свидание с красоткой? — спросила машинально.
В трубке повисла напряжённая тишина. Я нахмурилась. И едва не вскрикнула, когда услышала в трубке мужской голос:
— Это, Глория Александровна, вас никак не касается.
— Геннадий Юрьевич? Д-добрый вечер.
Выругалась про себя: голос дрогнул против воли. От неожиданности, а ещё от того, что поняла: сейчас будут бить. Исключительно морально и исключительно ногами. А шеф, услышав неуверенность, явно ощутил себя в своей стихии.
— Всё верно, Глория Александровна. Сейчас вечер. А вы должны были прийти на рабочее место утром.
— Но я не…
— Из-за вашей безалаберности мы сегодня упустили двух крупных клиентов.
Я недоуменно мотнула головой: что за клиенты вообще приезжают подписывать договор 31го декабря? Или он меня так пристыдить хочет?
— Разумеется, — продолжал шеф, — всю упущенную прибыль я буду вынужден вычесть из вашей зарплаты за следующий месяц.
— А вы не слишком ли офигели?
Сказала, и только потом поняла, что и кому именно. Испуганно ойкнула, мысленно сжалась… а потом почувствовала, как меня с головой накрывает злость. Да что он о вообще себе возомнил? Как смеет снова вешать на меня всех собак?
— Я прошу прощения? — почти ласковым голосом осведомился шеф. О, я знала этот тон! И в обычный день он вызвал бы у меня панику. В обычный день, но не сейчас.
— И я вам его не дам, — прошипела я, недобро сузив глаза.
— Что? — задохнулся мужчина. — Глория, ты вообще понимаешь, кому сейчас хамишь?
— Понимаю. Человеку, который всегда, во всех ситуациях, делает крайней меня, даже не пытаясь разобраться в причинах. Я работаю за троих, затыкаю все дыры, выполняю работу, не входящую в мои прямые обязанности, а вы мне за это даже премию не выплачиваете?
— Что вы такое говорите! Вы получили выплату перед новым годом!
— Это были мои отпускные, — процедила я, и протяжно выдохнула, прикрыв глаза и вмиг осознав, что так продолжаться больше не может. Просто не может. Я работаю за копейки, перерабатываю, делаю всё и за всех… И, несмотря на это, меня совершенно ни во что не ставят. И, в общем-то, правильно делают, потому что я сама отношусь к себе точно так же, раз оказалась в подобной ситуации. И пришла пора это заканчивать.
— А теперь послушайте меня, — шеф словно очнулся, и его голос звучал поистине угрожающе. Вот только страха у меня уже не было. — Вашу сегодняшнюю выходку я вам простить не могу. За это вам придётся выйти на работу в праздничные дни.
— У меня отпуск, — возразила устало.
— Ваш отпуск окончен, — отрезал шеф.
— Не имеете права.
— Переживу. А вам, если хотите сохранить работу…
— Не хочу, — перебила я.
— Что?
— Я не хочу сохранять эту работу, — пояснила я. — Мне не нравится у вас работать. Я считаю, что вы недостаточно высоко оцениваете мой труд. Меня не устраивает ни заработная плата, ни отношения с коллективом, ни выполняемый мной перечень обязанностей. И я хочу уйти.
В трубке воцарилось молчание. А через несколько секунд раздался напряжённый голос шефа:
— Вот как… Но вы же никогда ничего не говорили.
— Не говорила, — вздохнула я. — Но оставаться у вас я больше не смогу.
— Понятно, — протянул Геннадий Юрьевич. — Тогда… Тогда нужно будет подъехать и написать заявление.
— Конечно, — отозвалась я. — Только сегодня я уже не успею. Подъеду после праздников, подпишу задним числом.
