Рекурсивное же преобразование считается неестественным. Оно может предавать материи любые, совершенно произвольные формы. И оно строго зациклено на человеке, который его запустил. Сила, применённая для начала цикла, проходит круг, возвращается в человека и идёт на новый, не нуждаясь в повторном импульсе. То есть через каналы силы в твоём теле проходит не один поток энергии, а два. Второй из которых – внешний и может увеличиваться в зависимости от вовлечённой материи. Чем её больше, тем тяжелее твоему телу справляться.
Рекурсия – явление уникальное. До этого мне ни разу не приходилось его видеть. Оно требует глубокого единения с материей. И о-очень большой физической силы. Я удивлён, что твои каналы выдержали. Ты вообще понимаешь, о чём я говорю?» – улыбнулся он виновато.
– Отчасти… – призналась я. – Не могу понять главного. Произошедшее – это хорошо или плохо? Чем рекурсия может быть полезной?
То, чем она вредна, я уже и так чувствовала. Моё тело ломило и придавливало к кровати, словно оно стало свинцовым.
– Рекурсия экономит силу, – ответил взывей. – Но не физическую, конечно. Вместо того чтобы каждый раз запускать преобразование и тратить на это энергию, ты можешь дать один-единственный импульс рекурсии. И тогда с помощью него материя будет преобразовывать саму себя бесконечно долго. Если нужно произвести большое количество преобразований одной и той же материи в короткий срок, то рекурсия – лучшее средство. Другое дело, что овладеть ею весьма непросто. Как тебе вообще удалось её запустить?
– Я разозлилась. Очень, очень сильно разозлилась…
– Да ты не только крепче, чем кажешься, но и вспыльчивей. Это не слишком хорошо, – усмехнулся он и зачем-то покосился на Брижину. Затем вновь перевёл взгляд на меня. – Тебе надо научиться себя успокаивать, на случай подобного приступа гнева. Рекурсия, которую ты запустила сегодня, была завязана на твоих эмоциях и потаённых желаниях. Ты думала, что хотела завершить цикл преобразований, но на самом деле боялась этого. Не хотела отпускать такой сильный механизм защиты. Чтобы в следующий раз прервать цикл вовремя, будь с собой честна. Признайся, чего хочешь на самом деле. А потом постарайся получить это иным способом. Например, в случае опасности убегай или прячься. А не бросайся в бой, если сама уже без сил.
Убежать или спрятаться… Наверно, так бы я и поступила до приезда на Иль-Нойер. Но сейчас бегство казалось немыслимым. С каждым новым вызовом я всё больше жаждала битвы. Мне хотелось не спастись, а победить.
– Думаешь, я смогу запустить её снова? Эту рекурсию.
Взывей пожал плечами.
– Хотелось бы верить, что нет. Но чутьё говорит об обратном. Будь осторожна, Кэт. Нет большей уязвимости, чем неспособность совладать с самим собой.
Я кивнула.
– Жаль, что у тебя не получится поехать с нами в Верхнюю резиденцию. Придётся отправляться в дорогу втроём.
– Кхм… – Эмельен посмотрел на Брижину выжидательно, но та лишь потупила взгляд. Он вздохнул. – Вдвоём, – произнёс, не дождавшись от моей сестры никакой реакции.
– Что значит вдвоём? – переспросила я, ощущая, как сердце забилось быстрее.
Сестра недовольно поджала губы и взглянула на Эмельена с укором.
– Ну ты же не собиралась выпрыгнуть из кареты на ходу? – спросил он удивлённо.
– Зачем было говорить это перед венчанием?! – укорила она. – Им хватает забот.
– Что. Значит. Вдвоём? – повторила я, выделяя каждое слово.
– Высшая, – ответила Брижина нехотя. – Запретила покидать Жермэн. Я… не могу ослушаться. Из-за обета.
Треклятый обет! Вот для чего он им нужен. Чтобы контролировать как можно больше заклинательниц и разрушать их жизни безнаказанно.
– А если Высшая скажет, чтобы ты навредила себе? Если заставит?.. – от хлынувших в голову вероятностей кровь похолодела в жилах.
– Нет, этого она не сможет. Обет служения – сложная клятва. Им очень трудно управлять в своих целях. Остаться при Службище – такое потребовать можно. Но спрыгнуть со скалы – нет.
– Но сейчас это равносильно! – воскликнула я.
– Ничего не случится, – возразила Брижина. – Эмельен останется здесь, чтобы меня защитить, – её щёки вновь вспыхнули румянцем. – Я не могу уехать, Каталина. А ты не можешь остаться. Просто давай пообещаем друг другу, что вскоре встретимся, вот и всё, – она попыталась выдавить улыбку, но вышло скверно. – Не нужно за меня бояться. Я сильная заклинательница, – от её слов сердце в груди болезненно сжалось.
«Твоя мама была очень сильной заклинательницей. Это её и погубило», – прозвучал в воспоминаниях голос наставницы Гвенаелл.
– Однажды нас уже разлучали, – ответила я. – И мы не виделись девятнадцать лет.
– Тогда мы были детьми и не могли себя защитить, – возразила Брижина. – На этот раз всё иначе.
Мне искренне хотелось в это верить, но душу холодило от страха. Рисковать собой я не боялась, а вот оставить сестру в этом бестиарии – пугало до жути. Хотелось, как в детстве, устроить истерику и настаивать, но я понимала, что это бессмысленно. Увы, но нам с сестрой придётся расстаться вновь.
Смирившись с грядущим, я попросила отвести меня в гостиную. Не хотелось проводить остаток вечера в постели. Мы с Брижиной присели вместе на софу, а лорд Шенье и Эмельен – в кресла у камина. Комната то погружалась в молчание, то вновь наполнялась тихими разговорами. Говорить хотелось о чём угодно, кроме предстоящего венчания и отъезда. Поэтому я рассказывала Брижине о своём детстве, а потом с интересом слушала о перепитиях, выпавших и на её долю.
Пока мы разговаривали, я часто ловила на нас взгляд взывея. Он переводил его то на меня, то на Брижину.
– Хочешь дать нам ещё какое-нибудь наставление? – усмехнулась я.
– Нет, – покачал он головой. – Просто задумался.
– О чём же?
– О том, что вы с Брижиной похожи. И при этом кардинально отличаетесь. Будто две стороны одного и того же… – прошептал он задумчиво, но мой разум был слишком утомлён, чтобы придать словам взывея какое-то особое значение. Мы с сестрой действительно были похожи и действительно друг от друга отличались. Я была не настолько замкнута и не так часто хмурилась, а она обладала железной выдержкой и редко показывала свои эмоции.
– Мне пора возвращаться в Службище, – сказала Брижина, поднимаясь с софы.
Эмельен поднялся на ноги следом:
– Я провожу.
– Это могут сделать и стражники, – попытался вмешаться лорд Шенье, но его никто не слушал.
Брижина с Эмельеном пожелали нам доброй ночи и, пообещав присутствовать на венчании, вместе покинули гостиную.
Отпускать сестру было страшно. Казалось, если расстанемся снова, то можем больше никогда не увидеться. «Это просто волнение и усталость», – убеждала я себя, но дурное предчувствие не отпускало. Оно окрашивало мысли в тёмные, жуткие цвета.
– Завтра мы вновь коснёмся кристальных алтарей, – произнёс лорд Шенье, выдёргивая меня из размышлений. – Раньше я ждал этого с нетерпением.
– А теперь?
– Теперь хотел бы отсрочить… Не только это. Многое, – в его голосе сквозила печаль. Она ему не шла совершенно и притом, казалось, всегда присутствовала. Просто раньше я не замечала. Илине хотелазамечать.
– Я многого не могу сказать, но в одном хочу заверить, – обратилась к нему, глядя в угольно-чёрные глаза. – Некоторые события отсрочить или изменить невозможно. Как, например, наше венчание, – мне вспомнились картины будущих событий, увиденные в Чреве Иль-Нойер. Грядущее могло пойти множеством дорог, но почти все они сходились в одной точке и расходились из неё же. Если не покину остров и не погибну раньше, то венчанию суждено случиться. Ничего не поделаешь, таков мой жребий. – Разве не для этого я вернулась на Иль-Нойер?
– Для этого, – согласился жених. – Но меня не оставляют сожаления… Хотел бы, чтобы всё для нас сложилось иначе.
Я усмехнулась.
– Куда же делся тот самый лорд Шенье, который рассуждал о неотвратимости судьбы?
– Потерян, – ухмыльнулся он в ответ. – Безвозвратно потерян. Как и эн-нари, желавшая острову гибели.
