доводить себя до такого, пусть даже из-за неразделённой любви».
Болью от безответных чувств надо вооружиться, думал он, чтобы сделать свой образ максимально каноничным, чтобы в печаль поверили, чтобы печаль сквозила в песнях грядущего альбома, который обязательно выйдет. Кю не допустит провала. Он покажет Пелагее, чего он стоит, кого она потеряла, от кого отказалась… Ох, как башка-то трещит!
К нему в комнату влетел слишком уж счастливый Ли.
— Ну как ты после вчерашнего? Живой? Вот и славно.
Из больницы поступили добрые вести: отец лидера ускоренно пошёл на поправку, и теперь лидер ходил и сиял на всех своим лучезарным взглядом.
— Поверить не могу, — повторял он. — Это чудо, настоящее чудо!
У Пелагеи на губах играла улыбка.
«Ага, чудо. Обращайтесь, если что».
Ши, Рё, Йе и Шин — жизнерадостные балагуры, у которых вдруг завёлся моторчик в одном месте, — галдели в общей гостиной, обсуждая, что надо бы съездить сегодня в больницу и отвезти пациенту гостинцев.
Хёк поглядывал на Пелагею с нечитаемым выражением лица и был само спокойствие. И только Кю ходил понурый и мрачный, словно вернулся после ожесточённой битвы, где полегли все его товарищи.
Вскоре он взвалил на себя непомерную кучу работы, лишь бы не думать ни о чём другом.
Во-первых, студия звукозаписи.
Во-вторых, участие в новом развлекательном шоу, на сей раз кулинарном, где он должен был готовить пиццу. Но, поскольку готовить он в принципе не умел, ему пришлось брать уроки у признанного мастера пиццы.
В-третьих, агентство распланировало для Кю сольные концерты в целых пяти городах, причём пятый город был за границей, где принца осени обожали до потери пульса.
Говорят, что усердным трудом можно заработать состояние. Но редко уточняют, что это состояние депрессии, тревоги и постоянной усталости.
Спустя примерно месяц напряжённой работы по всем фронтам Кю обзавёлся образцовым неврозом. Фанатки с опаской замечали под его глазами тёмные круги, когда он был без грима. Ведущий кулинарного шоу хвалил Кю за то, как замечательно он похудел, хотя бедняге стоило бы посочувствовать. Иногда он так зарабатывался, что элементарно забывал поесть.
Он тщательно готовил пиццу гигантских размеров: раскатывал тесто, посыпал его специями и сыром, закладывал заготовку в печь на противне, которым можно нечаянно кого-нибудь убить, и ждал после этого восемь минут. Печь дышала жаром, Кю рядом с ней едва сам не запекался, зато пицца получалась отменная.
Клиенты, которые приходили на шоу, чтобы её отведать, оставались в полном восторге. А когда узнавали, кто повар, то и вовсе тихо сходили с ума: от дикого счастья.
Но всеобщая любовь, как ни странно, больше не питала Кю. Она не столько мешала ему выбраться из депрессии, сколько ещё сильнее туда загоняла.
Ему осточертела жизнь под прицелом камер, надоело выставлять всего себя напоказ. Захотелось уединённости, тишины, покоя. Пелагеи… Точнее, того тайного безбрежного умиротворения, которое она носила в себе.
Но как упросить её не отдаляться?
А главное, как избавиться от её мужа?
Будет ли эффект, если её просто похитить?
Ему в голову приходили совсем уж дурные мысли. Но Кю даже представить не мог, что похищать будет не он: похитят его.
В тот вечер он слишком много выпил. Вышел на проезжую часть, не особо смотря по сторонам. Удивительно, что отделался всего-то сотрясением мозга, растяжением связок на ноге да парой ушибов. Однако сознание всё равно потерял — скорее, от передозировки алкоголя — и был безотлагательно доставлен в больницу.
Директор Хаджиман пировал с коллегами в банкетной комнате ресторана, когда ему поступил звонок: один из участников группы «Суп и Пелагея» напился до беспамятства и попал под машину. Интернет уже пестрел свежими заголовками: «Алко-Кю берётся за старое», «Кю-пьянь и дорожное происшествие», «Прожигатель жизни нарывается на неприятности».
Пелагея как раз готовилась ко сну, когда к ней постучался Ши и доложил последние известия. На ночь глядя мемберы дружной толпой нагрянули к младшему в палату.
Он был взъерошен и не очень-то понимал, что вокруг творится. Его запястье было замотано бинтом, под коленом красовался синяк, из вены торчала игла капельницы. И похоже, следующим пунктом назначения после больницы для него мог стать вытрезвитель.
— Силы небесные! — склонившись над ним, воскликнул Ши. — Да от тебя за километр перегаром несёт. Зачем ты так надрался? Обещал же соблюдать меру.
Кю проигнорировал его нотации и обратил туманный взгляд к Пелагее.
— Ты… — глухо проговорил он. — Я тебя…
Она изменилась в лице и поспешила ускользнуть. Странный у него был тон, жуткие глаза. И она определённо не рада была бы услышать из его уст какое-нибудь очередное нелепое признание, тем более, что вся группа находилась в палате.
Она замерла, приникла к двери и навострила уши. Кю умолк, так и не завершив ту злосчастную фразу: «Я тебя…». Вот и правильно, вот и хорошо. Ей не стоило сюда приходить.
Двинувшись по коридору, она набрала номер Юлианы: та нежилась в пенистой ванне, слушала по радио блюз и потягивала из бокала гранатовый сок. Не в гостинице — на яхте.
— Что?! — вскричала она и чуть не подавилась соком. — Опять больница? С тобой что-то случилось?
— Не со мной, — успокоила её Пелагея. — С Кю. Я уже ухожу, с ним есть кому остаться. Могу я заглянуть к тебе?
— Без проблем, — отозвалась Юлиана. — Хочешь, налью тебе ванну?
— Не до ванны мне, — сказала та. — Ли Тэ Ри с тобой? Он тоже нужен.
Юлиана и Ли Тэ Ри — что одна, что другой благоухающие духами, разодетые в роскошные халаты и обутые в пушистые тапочки — выслушали Пелагею со всей серьёзностью.
— Говоришь, он таким из-за тебя стал? — сощурился эльф.
— Кажется, я ему нравлюсь, — скрепя сердце, выдала та.
— Она ему нравится, и поэтому он спивается, — вставила Юлиана. — А теперь ещё и счёты с жизнью свести решил. Вот зачем ему было под машину бросаться?
Пелагея и Ли Тэ Ри слаженно вздохнули, после чего эльф сочувственно похлопал жену по плечу.
— Нелегко тебе приходится. А я и не знал. Что намерена делать?
— Хочу отвезти его в свой лес. Испугать немного. Надоумить, может быть. Коту представить.
— О да, — подхватила Юлиана. — Кот с этим пьяницей в два счёта разберётся!
Ли Тэ Ри нахмурил свои гордые брови, сжал губы в упрямую нить и задумался.
— Так и быть, — смирился он. — В твоём лесу действительно можно исцелиться, особенно если речь идёт о незримых ранах. Я тебя поддержу. И, если надо, помогу. От меня требуется помощь?
Юлиана простёрла руку,
