Клэр смотрела, как рябь света плетет по комнате светящиеся узоры. Она чувствовала себя слишком уставшей из-за перелета и слишком раздраженной, чтобы расслабиться. Леденисто-мраморный купол Салюте отражался в зеркале над приставным столом на фоне невероятно бирюзового неба. Его красота действовала успокаивающе, и ее быстрое дыхание замедлилось. Через несколько минут она погрузилась в неспокойный сон.
…Петли скрипнули, калитка 6 стене защелкнулась за ней. Теперь путь назад отрезан. На двери не было ручки, и ее можно было открыть только со стороны сада.
Зеленые глаза девушки настороженно глядели сквозь прорези серебряной маски, и сердце ее уподобилось железному молоту, колотившему по хрупкому стеклу ребер. Затолкав под капюшон накидки выбившийся светлый локон, она собрала все свое мужество. Он будет ждать ее на мосту.
Отец запер куда-то ее шкатулку — вместе с драгоценными фамильными жемчугами, изумрудами, рубинами, которые были Частью ее приданого. Но ожерелье и кулон любимого холодили ее кожу, как вода из фонтана во дворе в летний день; в то же время ей казалось, что рубиновый кулон, а также кольцо согревают ее кровь, словно пламя.
Она ничего не взяла с собой, кроме одежды, которая была на ней, когда бежала из дома.
Девушка скользила по calle. Сквозь прорези серебряной карнавальной маски она различала глухие боковые стены зданий. Справа от нее был Палаццо Д'Оро, где жил ее жених. Как и в домах других богатых купцов, первый этаж был отведен под торговлю, но остальная часть дома была жилой, роскошной, набитой сокровищами со всего света.
Она горько плакала, когда отец объявил о ее помолвке с Джованни Гамбелло. Тот был высокомерен и тщеславен. Отвратительные слухи о его репутации развратника дошли даже до Бьянки, защищенной от сплетен стенами отцовского дома. Венеция слыла городом, погруженным в скандал и порок: сделать себе имя среди самых отъявленных — это было что-то!
В ее невинном юношеском восприятии самым страшным было то, что они не любили друг друга. Он лишь хотел обладать ею. И укрепить банковский и торговый бизнес с ее отцом.
Бьянка вздрогнула. Но теперь, благодаря Святой Деве, она никогда не станет его женой. Скоро, очень скоро она будет в безопасности — в объятиях своего любимого!
Вдруг по ветру поплыл заунывный зов гондольера, и где-то вдали его подхватил, словно эхо, еще один. Звук был такой одинокий, такой мучительный, что ей казалось, что у нее может разорваться сердце.
Она остановилась, достигнув моста, охваченная страхом. Что, если ее обнаружат? Что, если ее любимого там не окажется?
Что, если она прождет все темные часы, пока утро не разукрасит небо, а он так и не придет?
Это будет для нее подобающим наказанием, решила она в отчаянии. Она ведь уже дважды подводила его. Но тут кто-то вышел из тени на дальней стороне канала Рио ди Сан Муаз. Это он, ожидающий ее в темном плаще. Глубоко вздохнув, она поспешила к выгнутому мосту. Еще несколько шагов до свободы и начала новой жизни.
Но все же, почему она так боялась?..
Клэр проснулась от стука собственного сердца. Густые вечерние тени узкой calle уступили место роскошной комнате, залитой солнечным светом, крик гондольеров — жалобному зову морских птиц, доносившемуся через открытое окно. Она резко села в кровати, сбитая с толку, осмысливая смутные впечатления прошлого и настоящего.
Потом она вспомнила, где и зачем находится. Венеция. Граф Людовичи.
Вэл, черт бы его побрал.
И сон.
Сон всегда начинался одинаково: перепуганная девушка, пересекающая мраморный пол и торопливо выходящая из двери во двор. На этот раз что-то было по-другому. Но чем больше Клэр старалась вспомнить, что было не так, тем быстрее это ускользало. Но даже сейчас она почти чувствовала прикосновение бархатной накидки к щеке, вес тяжелого ключа в руке, нежное, прохладное прикосновение ожерелья и кулона к шее.
Она никогда не видела их во сне, но точно знала, как они выглядят. Ожерелье было образовано длинными венецианскими бусинами, прозрачными, как вода, но мерцающими настоящим сусальным золотом, захваченным внутрь стекла. Они перемежались крошечными бусинками гранулированного золота. Кулон, который висел на нем, представлял собой изысканный рубин, вставленный в тонкую золотую оправу.
Клэр попыталась стряхнуть сон. Он стал повторяться чаще, и каждый раз добавлялось что-то новое. И усугублялось ощущение страха. Она всегда просыпалась с чувством, что вот-вот произойдет нечто ужасное, трагичное и неотвратимое.
Она сбросила ноги с кровати и села, боясь заснуть снова.
Эти сны начались, когда она распаковала рисунки, которые граф Людовичи через посредника прислал для частного аукциона: Тициан, Беллини, Тинторетто, Джорджоне, Караваджо. Клэр никогда не забудет чувства волнения от того, что держит их в руках, от восприятия через века ауры художников, которые нарисовали их.
Ее любимым рисунком стало изображение сцены «Карнавала»: весельчаки, отмечающие праздник в причудливых костюмах, их лица раскрашены или скрыты под искусными масками из папье-маше. Это был лучший пункт лота, приписываемый Тициану, и ожидалось, что он станет кульминацией частного аукциона. Но, как ни странно, он не нашел покупателя даже по отправной цене, и был снят.
Посреди пестрой толпы выделялась фигура молодой девушки, которая стояла в тени на переднем плане, под невесомым балконом; ее светлые кудри выглядывали из-под капюшона накидки цвета красного вина, овальное лицо было скрыто под серебряной маской. На шее красовалось ожерелье из бусин Мурано (Остров к северу от Венеции, на котором начиная с XIV в. было сосредоточено производство венецианского стекла) с маленьким рубиновым кулоном в форме сердца.
С того момента как она впервые обратила внимание на эту девушку на рисунке, у Клэр появилось странное чувство, что она знает ее. Или что это лицо, навечно скрытое под маской, напоминает ее собственное.
Она поднялась, уняв легкую дрожь. Первая встреча с графом должна была состояться сегодня вечером, на ужине в Ка' Людовичи. Ей нужно было как-то провести целый день.
— Пойду, — сказала она себе, — поброжу немного по магазинам.
Она надела повседневный костюм-двойку из синего шелка и, прихватив жакет цвета слоновой кости, сумочку с дивана, вышла. Ей хотелось как-то отдалиться от этого сна.
В животе у нее урчало от голода, когда она шла по саду, но ей не хотелось натолкнуться на Вэла в одном из золоченых ресторанов отеля. Клэр решила, что пойдет на площадь и возьмет gelato — божественное итальянское мороженое, а потом пройдется по Мерчери, главной торговой улице, где было расположено множество самых изысканных магазинов.
