После приема подарков открывают танцы. Не отказываю никому, даже Уэлси, хоть он скучен до зевоты и танцует, откровенно говоря, плохо. От шампанского кружится голова — сегодня никто не указывает, сколько бокалов положено выпить юной леди. Закончив танец, Уэлси, вопреки правилам приличий, не отпускает мою руку и тянет к выходу из зала, благоухающего цветочными гирляндами и сияющего огнями, потом на пустынную галерею. За высокими окнами расстилается река, и полумесяц покрывает темные воды мерцающим серебром. После музыки, смеха и гомона голосов ночная тишина оглушает до звона в ушах.
— Уэлси, некрасиво без объяснений бросать гостей, — и голова уже что-то совсем закружилась…
И, кажется, пол под ногами качается.
— Пару минут гости подождут, — неожиданно Уэлси прижимает меня к простенку между окнами. — Я хочу тебе кое-что сказать, Фреа.
— Что бы это ни было, но оно не может подождать до завтра? — когда я буду мыслить… более связно.
— Нет, не может. Я решил… И мой отец одобрил… Фреа, я собираюсь просить у лорда Ренье твоей руки.
И пусть себе просит…
Только завтра… Что?!
— Ты… хочешь жениться на… мне?
Никогда, ни за что! Да лучше я брошусь в воды Рай, чем выйду замуж за этого… этого!
— Что тут такого? — в голубых глазах искреннее удивление. — Мы знаем друг друга с детства, наши замки расположены по соседству.
— Но я… мы… — подходящих возражений, которые Уэлси принял бы, как назло, не вспоминается. — Прости, но я… я тебя не люблю.
— Полюбишь. Со временем.
Его? Худого, белобрысого, с надменным лицом и снисходительным рыбьим взглядом свысока вопреки довольно скромному происхождению?
— Папа не даст своего согласия….
— Лорд Ренье выполнит любой твой каприз, Фреа, тебе достаточно лишь попросить, — голос Уэлси становится вкрадчивым, бледное лицо приближается ко мне. Пытаюсь отстраниться и ударяюсь затылком о стену. — Поэтому просто скажи папочке, что ты от меня без ума…
Только безумной и надо быть, чтобы выйти за него замуж… О боги!
Губы Уэлси впиваются в мои, слюнявят с упоением жадным, мерзким, а язык… Какая гадость! И это поцелуй, от которого, говорят, особо трепетные, чувствительные юные леди падают в обморок? Где описываемое любовными романами наслаждение? И в обморок не упадешь — неизвестно, что может сделать Уэлси с моим бесчувственным телом, — и вместо удовольствия подкатывающая к горлу тошнота.
Хватаю Уэлси за узкие плечи, собираюсь с силами и отталкиваю его. Уэлси отодвигается неохотно, и я с размаху влепляю ему пощечину. Выходит звонко, громко, по всей пустой галерее эхо прокатывается.
— Если ты еще раз заговоришь о предложении или снова полезешь ко мне со своим… языком, я все расскажу папе, — а папа этого так просто не оставит.
— Значит, отказываешь?
— И как ты догадался?
— Пожалеешь.
— Никогда!
Юбки в охапку и подальше от этого слизняка. Я вихрем мчусь до конца галереи, взлетаю по скрытой в нише винтовой лестнице на второй этаж и бросаюсь к ближайшему окну. Снизу доносятся крики и топот. Неужели Уэлси всерьез рассчитывает поймать меня? Никто не знает Нуалон лучше меня, из всех наших домов замок этот мой самый любимый, самый родной, изученный вдоль и поперек, словно зачитанная до дыр книга. Распахиваю одну створку, забираюсь на подоконник и вылезаю на карниз снаружи. Створку закрываю, аккуратно спускаюсь с карниза на узкую полоску выступа в полуметре под окном, держась в стороне от падающего из проема света. Неудобно, ногу можно поставить только боком, и то каблуки туфелек норовят соскользнуть, пышная юбка сильно мешается, стесняя движения. Ничего. Зато Уэлси и в голову не придет искать меня за окном. Всего-то и надо, что подождать несколько минут, пока он не уйдет. Когда в детстве мы с Катериной играли в Нуалоне в прятки, это место было самым надежным укрытием. Сестре никогда не удавалось меня здесь найти, а сама Катерина боялась выбираться на стену.
— Фреа! Фреа!
Оконная створка прикрыта неплотно. Уэлси пробегает в одну сторону, замирает — галерея освещена хорошо, вся как на ладони и меня там нет. Значит, я или спряталась, или очень быстро бегаю и успела скрыться в другом ее конце. Бегун из Уэлси тоже неважный и, хотя он время от времени ездит с отцом на столь обожаемую старшим лордом Пирсоном охоту, развлечение это ему мало по нраву. Столичные мужские клубы с выпивкой, азартными играми и кутежами доставляют Уэлси много больше удовольствия.
— Фреа! Демоны побери! — шумный вздох, и Уэлси уходит.
Стою, вжавшись спиной в стену. Свет из окон первого этажа выхватывает реку внизу.
Минута. Другая. Можно возвращаться и пусть это ничтожество только попробует еще со мной заговорить!
Я отлепляю одну руку от стены, медленно, осторожно поворачиваюсь к окну…
Негромкий хруст, левая нога внезапно проваливается в пустоту, резко, неумолимо увлекая за собой все тело. Пальцы правой руки скользят беспомощно по неровной поверхности, но ухватиться не за что…
С визгом я срываюсь в стремительные воды Рай. Короткое падение выбивает воздух из легких, сердце колотится отчаянно у горла. Ожидание удара и неизбежной боли оплетает паутиной липкой, душащей, и, кажется, вся моя недолгая еще жизнь должна пронестись у меня перед глазами, однако я не успеваю ничего вспомнить, ни о чем подумать.
Ощущение рук на моем теле, странных, шершавых. И река, и замок вдруг в мгновение ока оказываются где-то далеко-далеко вниз, а вокруг расстилается бескрайнее пространство лунного света и воздуха, словно я лечу…
Я лечу?
Лечу! Действительно лечу и даже слышу взмахи крыльев… но едва ли у меня успели вырасти крылья.
— Пожалуйста, только не кричи.
Надо кричать? Поворачиваю голову, смотрю на того, кто держит меня на руках. В бледном сиянии полумесяца существо выглядит черным, будто выточенным из цельного куска мрамора. Короткая грива, встрепанная и жесткая на вид, развевается на ветру, непроницаемо темные глаза изучают нежданную ношу обреченно, с толикой смиренной печали. Приплюснутый нос, мощная, чуть выдающаяся вперед челюсть хищного зверя. За широкими плечами мерно взмахивают огромные кожистые крылья летучей мыши.
Смотрим друг на друга, ждем. Существо — моих криков, вероятно. Я же просто любуюсь.
— Кричать будешь? — спрашивает существо наконец.
Отрицательно качаю головой. Бросаю взгляд вниз. С высоты птичьего полета Рай кажется весенним ручейком в обрамлении темной зелени парка по обоим берегам, Нуалон же и вовсе походит на мой старый кукольный домик, маленький, хрупкий.
— Страшно?
Ни капли. И я опять качаю головой в подтверждение.
— Значит, обойдемся без воплей? — слышу недоверчивое удивление в голосе.
Киваю.
— Тогда держись.
Я едва успеваю обхватить существо за шею.
Стремительный полет вниз, свист ветра в ушах. Прижимаюсь к твердой груди, но глаза не закрываю. Хочу все видеть, все прочувствовать! Река приближается неумолимо, замок мелькает на границе поля зрения белым призрачным видением. Еще чуть-чуть — и мы нырнем…
Но нет, у самой воды существо будто отталкивается от речной глади, лишь чуть-чуть коснувшись темного зеркала, и вновь взмывает ввысь, поднимается над крышей и башенками Нуалона. Замедляет постепенно ход, облетая замок кругом, и наконец опускается на один из гребней крыши в центральной части. Осторожно ставит меня на ноги.
— Я знаю, кто ты, — меня переполняют детский восторг, пьянящая жажда скорости и безумное желание повторить все. — Ты горгулья!
— Горгул, вообще-то.
Это очевидно. Еще он высокий, одетый в обычные черные штаны, выглядевшие несколько странно, непривычно на существе из сказок и легенд.
— Я о вас читала! Вы охраняете древние замки, некогда принадлежавшие детям мира Воздуха. По старым преданиям, когда они покинули наш мир, они оставили горгулий сторожить тайные сокровища, что откроются лишь избранным, — я никогда не видела ожившую горгулью, только каменные изваяния в столице. И вдруг настоящая горгулья!
