знать, вдруг в конце времен сдерживающие их обстоятельства перестанут быть актуальными?
Просто парень, просто девушка. Без обещаний, без сомнений, никому не нужные и от того свободные.
Теперь же они оба достаточно сильны, чтобы поставить точки. Помня о великой любви и великой потере, об утрате, вызванной чувством долга.
Каждый из них наверняка пройдет Церемонию. Сыграет еще миллионы ролей, важных, захватывающих. Они не имеют права лишать друг друга этих жизней, полных вкусов и красок!
Зато никто не посягнет на их мечты о беспредельном единстве где-то там, где-то в трансцендентальном пространстве, далеком от условностей.
Да будет так, и когда забудешь, продолжишь помнить. Сильнее смерти, глубже предрассудков.
Алехандро и Аурелия идут на разрыв добровольно, без внешнего принуждения, а потому смогут нежно улыбаться друг другу и, вероятно, немного фривольно флиртовать, встречаясь на редких, но все же проходящих ассамблеях царских семей.
Прости, богиня, твое отдельное пространство не поможет. Вина станет терзать обоих сбежавших, отравляя их дни.
— Прощай, я всегда буду любить тебя и когда-нибудь обязательно найду!
— Прощай, и счастья, обязательно счастья! Я тоже буду искать тебя и ждать!
Глава 518. Обаятельное зло
— Тами, родная моя, ну скажи же сама! — Лукас, и в обычной жизни дьявольски проницательный, уделял невесте больше внимания, чем кому бы то ни было, за исключением участников военных операций.
Тамико, становившейся все более мягкой и женственной, все труднее становилось противиться его умелому напору. В итоге она призналась:
— Боюсь его. Боюсь, что он сорвется и нападет на меня на твоих глазах, как намекнул. Я не хочу ни этого, ни чтоб ты это видел, ни чтоб ты ощущал себя беспомощным!
Лукас усмехнулся:
— Ничего перечисленного Магнус не сделает. И не потому, что он желает быть обращенным в ничто в наказание. Просто твоя боль — его боль, и он скорее изнасилует сам себя, чем серьезно навредит тебе.
Тамико упрямо сжала губы:
— Я абсолютно не верю ему! Даже если ты заставишь его поклясться — что ему клятвы?! Он очень страшный, Лу, очень!
Ужас настолько переполнял ее в общем-то не робкую душу, что Лукас заявил:
— Ладно, ему не верь. А мне веришь? Тогда вот что скажу: этот бог не причинит тебе ущерб. Даже не буду объяснять, почему.
Тамико потупилась:
— Он все еще хочет меня, чую. И мне от этого плохо.
Лукас только улыбнулся, потрепав пушистую макушку миниатюрной подруги:
— Подумаю, что предпринять. Решу вопрос.
Паника Тамико была полностью закономерной — пока что царской семье удавалось скрывать правду об Ужасе, обнародование которой могло вызвать волну опасных событий: если от супостата не существовало спасения, многие предпочли бы выйти из игры в анамаорэ вовсе, нежели оставаться в кошмаре.
* * *
В мечтах Лилит Алехандро возвращался к ней, пленительной, окруженной славой и поклонниками, с тем, чтобы встретить ее радушный прием вкупе с сюрпризом.
Воображаемый Магнус насмешливо наставлял гуляку:
— Что, голубчик, проморгал свое счастье? Ну, гуляй-гуляй, а эта девочка мне и самому нужна.
Царевич из грез не мог не принять вызов, жизнь Лилит наполнялась теперь драматичной битвой двух прекрасных мужчин за право обладания ею.
В итоге в фантазиях бог отступал с тем, что принуждал Алехандро заботиться о Лилит пуще, чем о себе самом, да и Алехандро, ослепленный обожанием, не представлял себе уже иной жизни.
Пока же он вообще не появлялся на пороге владений Магнуса, и загадочный блеск в мечтательных глазах Лилит волновал окружающих ее поклонников, желающих разгадать ее тайны.
* * *
Какое-то время Эрику, чуждому интриг, невероятно трудно было уложить в сознании, что друг его детства на поверку выходил чудовищным преступником. Однако все средства оказались хороши и старые связи годны в целях убедить Магнуса оставаться в рамках и предотвратить панику среди народа.
Да и потом, когда Маг работал под началом Эрика, их отношения оставались теплыми. Теперь Эрик, принципиальный и непримиримый, корил себя за то, что не распознал зло, невероятно обаятельное.
Мучился Эрик и потому, что Магнус, каким он его знал, по-прежнему не вызывал в Эрике неприязни.
Магнус как будто понимал и принимал причину его затруднений:
— Мармеладка, — это прозвище совершенно не вязалось с обликом Эрика, хмурого плотного мужчины, вызывая невольные улыбки, — успокойся. Слухи об Ужасе останутся слухами, я не стану их подтверждать, что ты!
Эрик не желал верить собственным ушам — он оказался первым, кому Маг раскрыл свою сущность прямо в лицо, выдав этим, что все многочисленные совпадения с легендами вовсе не случайны.
Магнус внушал:
— Мне нравишься ты, нравятся другие царевичи и царевна, симпатичны нынешние анамаорэ. Зачем это все портить? Нынче я дарю наслаждения, эйфорию, упоение, хочешь, выделю тебе немного благодати?
Эрик вежливо отказался, испытывая облегчение.
Глава 519. Пылкость художника
Кэйли мягко улыбнулась негаданному визитеру:
— Здравствуй, Алехандро!
Алехандро устало кивнул и бесцветно произнес:
— Позволь воспользоваться твоим гостеприимством, богиня? Здесь единственное место, где мне было хорошо, не считая тех, наших с ней…
Кэйли сделала приглашающий жест:
— Проходи, царевич. Еще нескоро ощутишь ты покой, а принятое решение не отпускать Аурелию по-настоящему станет сопровождать все твои жизни без нее…
Алехандро покорно последовал за Кэйли, дивясь богатому убранству ее покоев, радующему глаз. Кэйли точно угадала его вкусы! Он отозвался:
— Ну и что… Тяжко в мирах, где нет «нас». Тут легче.
Кэйли улыбнулась:
— Приходи сюда, когда захочешь и оставайся тут, сколько пожелаешь. Никто не увидит и не потревожит тебя.
Кэйли думала удалиться, однако Алехандро вдруг пылко обнял ее за плечи:
— Помоги мне! Облегчи мою боль!
Его порыв вызвал у Кэйли незаметную усмешку, но ни единого слова возражения — царевичей анамаорэ у нее еще не было.
* * *
Ссора и расставание с Анелей образовали у Леона мощнейший, обескураживающий страх потерять эту вертлявую девушку.
Плохо владея собой, Леон буквально перестал давать любимой проход, контролируя ее во всем, насколько это реально было с анамаорэ.
Его профессиональные достижения и успехи потеряли какое-либо значение по сравнению с информацией о том, с кем Анеля проводила время. Леон требовал отчитываться чуть ли не поминутно.
Анеля отвечала уклончиво — разглашать имена ей не позволяла этика межмировых контактов. К Леону могли нагрянуть представители Той Стороны или иных, лишние сведения несли угрозу его жизни.
Леон не находил в себе силы ни прогнать Анелю совсем, ни запереть ее под замком, вместо этого устраивая бурные сцены ревности, а вслед вымаливая прощение.
Он выглядел очень эффектно, когда темноволосый, смуглый, широкоплечий,
