никак не мог скучать по этой женщине. И все же, при мысленном упоминании имени Антонины, его ладони начали потеть, а сердце определенно забилось чаще, как бы предвкушая их новое рандеву.
Он обещал. Это главное. Она была клиенткой, а Даниил, как хороший сын, должен привлекать в их пекарню новых покупателей. Все так, и никак иначе. Юноше не первый раз приходилось обзванивать постоянных посетителей «Рогалика», которые интересовались, готов ли их торт, и не поступило ли в продажу то или иное печенье. Так чем этот звонок должен отличаться от остальных? Но Даня почему-то чувствовала необыкновенное волнение, отыскивая номер Шаталовой.
– Не слишком ли поздно? – спросил он вслух. – Может, лучше отложить до завтра?
– Милый, привет! – в дверях появилась мать. Она снова опустошила полки супермаркета, и теперь волочила два огромных пакета. Даня хотел помочь ей с покупками, но она остановила его жестом: – Оставь, ты ведь кому-то звонил?
– Собирался. Но мне кажется, уже поздно, так что это ничего…
– Тогда хорошо. Представляешь, сегодня снова поругалась с кассиром, – возмущалась мать, пока они тащили пакеты на кухню и рассовывали все по полочкам холодильника и шкафчиков. Аринка тоже приняла в этом живейшее участие, оперативно складируя фрукты в специальную корзину.
– Что на этот раз? – попутно суя в карман персик (еще одна дурная привычка сестры – делать запасы у себя в комнате, будто кто-то мешал ей, как всем людям, питаться четыре раза в день), возвела она очи к небу.
– Я зашла, увидела, что в магазине йогурты по акции. Естественно, набрала штук десять. А когда чек пробили, подумала, как-то много выходит. Смотрю – там стоит цена не двадцать два рубля, а тридцать четыре.
– И, конечно, ты устроила скандал! – не одобрила Арина.
– Я?! Дочка, я никогда не устраиваю скандалов!
Это была чистая правда. Но своего госпожа Рябина тоже не упускала. При ее доходах, она могла почти ни в чем себе не отказывать. Но, то ли сказывались воспоминания о бедной юности, то ли это была врожденная черта характера, но женщина везде искала выгоду. До жесткой экономии дело не доходило, но Арина считала мать довольно скаредной. С детства и ее, и Даниила учили внимательно относиться к своим финансам, не разбрасывать деньги на пустяки и стараться иметь «подушку безопасности» – некий запас средств на крайний случай. У мелкой родительские уроки давали свои плоды, а вот Дане не всегда удавалось удержать свой скромный бюджет в рамках профицита.
Пока мать в подробностях описывала, как разобралась с наглым обманом, юноша прошмыгнул мимо внимательно слушающей сестры и вернулся в гостиную. Сегодня он уже не готов был заниматься. А потому конспекты были собраны, а Даня поспешил в ванную. Надо занять ее, пока там не заперлись сначала мать, а потом Аринка. Обе любили подолгу приводить себя в порядок. Подростку же хватало всего десяти минут, чтобы принять душ и почистить зубы. Он включил воду, но раздеваться не стал. Телефон оттягивал карман штанов, а раздумья о Шаталовой отягощали голову.
Сидя на краешке ванной, парень крутил мобильный, то включая его, то гася. Никак не мог решиться на звонок. Даня знал: чем дольше он тянет, тем быстрее тает его решительность. Конечно, он может отложить все на завтра. Это будет правильно. Но сейчас Рябину было необходимо услышать насмешливый голос. Он откуда-то знал, что без насмешливых ноток этого голоса не уснет. Как колыбельная, прежде чем отойти в мир снов. А иначе она – Тоня – будет преследовать Даниила там. Явиться, подобная Маре [40], и станет душить.
– Черт с ним, – решился парень.
Вдох-выдох, поехали. В трубке раздались гудки, а потом Даня услышал заветное:
– Алло?
– Ам-м… это вам звонят из пекарни «Рогалик с кремом», – все подготовленные слова улетучились. Рябин в отчаянье хлопнул себя свободной рукой по лбу. Какой же он все-таки придурок! – вы просили предупредить, когда в продажу поступят пирожные «Марципановое небо».
– Ясно, – голос уставший и какой-то напряженный. – Поняла вас. Больше ничего?
– А что еще надо? – растерялся Даня.
– До свиданья, – не ответила Шаталова. И все, снова гудки.
Может, она не поняла, кто звонит? Скорее всего, иначе никаких иных объяснений не находилось. Точнее, находилось одно, совершенно не устраивающее подростка. Неужели он все придумал? Все эти взгляды и намеки существовали лишь в голове Даниила? И в «Рогалик» Тоня пришла, как сама и сказала, чтобы посмотреть на ассортимент. А тот разговор на лестничной площадке был не чем иным, как актом вежливости. Он просто семнадцатилетний мальчишка, которого чуть не сбила взрослая женщина. Логично, что поначалу она беспокоилась о нем, но поняв, что все обошлось без серьезных травм, и пострадавший не собирается заявлять на нее, Антонина успокоилась. Но тогда почему Даня воспринял все совершенно иначе?
«Кое-что мне очень приглянулось», – что имела в виду Шаталова? А ее полуулыбка, обращенная в тот момент явно не к Чингизу, а к нему – сыну хозяйки?
Даня энергично затряс головой в надежде, что составные части этой головоломки станут на место, но ничего подобного не произошло. Он по-прежнему чувствовал себя… как? Обманутым? Отвергнутым? Скорее, злым. На Даниила Рябина – дурака, возомнившего себя подходящим на роль объекта грез такой представительной дамы. А еще немного на Антонину, которая вовремя не пресекла недоразумение, не расставила все точки над «i».
Понятное дело, Дане было приятно, что на него обратили внимание. Любому парню его возраста такое понравилось бы. Подросток в порыве отбросил телефон на полочку и впервые всерьез задумался. Не о Тоне, а о своих собственных ощущениях. Что он испытывал к этой женщине?
Ответ пришел позже, когда Даниил почти провалился в дрему. На границе сна и яви выстрелом прозвучал в гудящей от напряжения голове.
Ему нравилась Антонина Шаталова. Более чем нравилась.
Край утеса
Символ левой руки. Имеет другое название – «прыжок», «скала». Отсюда проистекает и назначение знака: борьба с внутренней нерешительностью, постоянное избегание ответственности и поиск оправданий. Пишется исключительно яркими, агрессивными цветами на довольно большой площади.
Парк усыпан желтыми листьями, словно кусочками сусального золота. Небо пронзительно-синего цвета, такой бывает лишь в конце сентября – начале октября. Она уже и не помнит, как давно не задирала голову, не смотрела наверх. После того, как он ушел, как покинул ее, плечи женщины ссутулились, а взгляд словно приковался к земле. Но сейчас она чувствует, как постепенно возвращаются прежняя легкость и забытая подвижность.
Первые два месяца
