себя как ревнивая жена и даже посылала своего лакея проследить, куда месье ходит после нее.
Месье Морсен оказался достаточно ушлым, чтобы заметить”хвост” и “сбросить” его, что вызвало у баронессы истерику и месье получил скандал на следующий же день. По доносам слуг вел он себя весьма нахально, клялся в любви баронессе, но жениться не предлагал.
Кстати, вот этого я не понимала. Судя по всему вдова достаточно богата и пусть не красотка, но и не уродлива. Если ему нужна просто богатая жена, то чем она ему не пара? Она и старше-то всего года на три.
В общем и целом, портрет баронета вполне соответствовал и современным этой эпохе нормам морали и светским правилам. Таких как он — каждый второй. Ничего предосудительного юноша не делал. В случае любого публичного скандала весь гнев общества падет на женщину. Это она — развратная любовница, а он — ну, он молод и он мужчина! Так что ему все простят, лишь престарелые хлыщи одобрительно похлопают по плечу и посоветуют быть осторожнее в будущем.
За достоверность сведений месье Оскар Лавуа ручался мне головой.
— Мадмуазель де Вивьер, даже не сомневайтесь в точности фактов. Я никогда не черпаю сведения из одного источника. А за мелкую монету и пару комплиментов любая горничная продаст пару сплетен о своей госпоже. Да и лакеи никогда не против подработать. Я уж молчу о соседской прислуге. В наше время даже у стен есть уши, мадмуазель — и он лукаво улыбнулся.
В этом времени профессия сыщика вызывала у людей только презрение, считалось, что лезть в чужие секреты и тайны — низко и непорядочно. Однако, судя по конторе месье сыщика, к его услугам регулярно прибегали не самые бедные люди. Уверена, что и родовитые графы и маркизы не брезговали им, когда приходила нужда. Только вот в обществе они от него отвернутся и сделают вид, что незнакомы. Двойные стандарты во всей красе!
Я видела, что месье Лавуа имел и собственный кодекс чести, и врожденную порядочность. Чем-то он был близок мне по духу и я очень надеялась, что я стану для него не очередной клиенткой в веренице капризных дам и проштрафившихся мужей, желающих изъять неосторожные и компрометирующие письма у бывших любовниц, а, хотя бы — хорошей приятельницей. Для начала. Я верила ему и понимала — такой человек своих не продаст. Потому и хотела стать для него “своей”.
Я совершенно не могла понять, как относиться к появлению в моей жизни месье Морсена. Зачем он вообще появился? Просто случайность или судьба решила испытать меня на прочность еще раз? Кроме того, его тетушка, наша с Розой клиентка, одна из самых щедрых и постоянных, активно зазывала меня в гости, очевидно, желая устроить судьбу племянника. С этой проблемой я и решила обратится к мадам де Сен-Мор.
— Мадмуазель Мадлен, я не понимаю, а почему вы так решительно настроены против этого брака? Нет-нет, мадмуазель, поймите меня правильно, я вовсе не пытаюсь спихнуть вас за первого встречного! Вы мне очень симпатичны, я никогда прежде не видела девушек, что смогли устроить, подобно вам, свое дело, да еще и столь успешное! Это вызывает уважение. Но и отказываться от замужества — странно…
Я замерла, не зная, как объяснить мадам Софи, что даже вид баронета внушает мне отвращение. Пусть конкретно этот и не виноват передо мной ни капли, но человек, принимающий дорогие подарки от любовницы и, похоже, на них же содержащий другую женщину — мерзавец. Кроме того, я же не могла объяснить Софи, что сведения о личной жизни месье Морсена я получила от сыщика.
К услугам сыщиков прибегали только в крайних обстоятельствах, при шантаже или угрозе убийства. С чего бы вдруг у юной мадемуазель были такие знакомые? Мне нравилась мадам Софи, безусловно… Но я пока не знала точно, насколько я могу ей доверять. Зачем наводить человека на дурные мысли?
— Мадам Софи, давайте исходить из того, что этот баронет — не лучшая партия для меня. Ни титулом, ни деньгами…
Вот такое объяснение мадам приняла вполне легко!
— Ну, что ж, мадмуазель… Думаю, мы решим эту маленькую проблему.
На самом деле вопрос был очень щепетильный. Мадам де Малин была очень влиятельной дамой и ценной клиенткой. Просто заявить ей без обиняков, что её племянник крайне отвратительный представитель мужской половины человечества было невозможно. И что даже если я была бы бесприданницей, то предпочла бы отправиться в работный дом, нежели стать его женой – тоже нельзя.
Конечно, сказать так, это означало вновь поставить под удар своё дело, а я только что избавилась от предыдущей угрозы. Да и вообще обижать людей без причины это было в правилах моей сестры, но никак не в моих.
Постепенно, совместными усилиями, у нас созрел план, как поберечь чувства мадам де Малин, и сделать так, чтобы баронет сам отказался от мысли устроить свои дела посредством женитьбы на мне.
Я была уверена, что простое “нет” его не удовлетворит и не остановит, наоборот, распалит. Мсье Морсен может вообразить, что у него появился соперник, и, как подсказывал мне жизненный опыт, это только усилит его рвение.
Значит, нужно было максимально минимизировать мою привлекательность для него. Если баронет, по сведениям Оскара, был на грани разорения, значит нашей задачей являлось дать понять пылкому жениху, что моя финансовая состоятельность сильно преувеличена.
Для начала нужно было сообщить об этом как бы невзначай, и чтобы эта информация шла не от меня, а в виде сплетни “по большому секрету”. Я пригласила мадам де Малин на обед, указав в приглашении, что заранее извиняюсь, но могу немного опоздать из мастерских, и что компанию ей составит мадам де Сен-Мор.
Что-то мне подсказывало, что ни одна из этих благородных дам не откажется поболтать с моей компаньонкой, в расчете на какие-нибудь личные подробности моей жизни.
Стрела попала в цель – я незамедлительно получила ответ с согласием и мы с Софи обсудили детали этого деликатного мероприятия.
С утра я отправилась в мастерские в превосходном расположении духа – стояла чудесная погода, а небольшая интрига, которую мы затеяли с Софи, взбодрила меня.
Поэтому я с лёгким сердцем углубилась в рабочий процесс. Тем более возникло несколько новых идей по дизайну и отделке подвенечных платьев, эскизы которых всё еще были у меня в работе. С ними я не хотела торопиться, оттачивала каждую деталь втрое дольше
