обычного.
Периодически ко мне подходили с вопросами и небольшими проблемами, но сегодня всё решалось легко. Я почти что забыла о визите мадам де Малин, а когда вспомнила, то моё опоздание к себе же в гости грозило перерасти в суровое нарушение этикета.
Подхватившись, я наскоро попрощалась со всеми и попросила кучера ехать как можно скорее.
– Здравствуйте, моя дорогая мадам де Малин! Простите великодушно! – я приветствовала несостоявшуюся родственницу со всем радушием, на которое только была способна.
Та схватила меня за обе руки и практически прижала меня к себе. На лице её было написано материнское сострадание. Такое пылкое проявление чувств подсказала мне, что миссия Софи удалась.
– Мадемуазель де Вивьер, голубка! Ничего-ничего, я понимаю, что вам приходится работать, не покладая рук! – тут она попыталась выдавить из себя слезинку и промокнула сухие глаза платочком из моей коллекции.
Я потупила глаза, словно пряча за ресницами печальный взгляд от настигнувших меня тяжелых проблем.
Мадам де Малин пробыла совсем недолго, заторопившись после того, как я стала настойчиво спрашивать о её племяннике. О том, как обстоят у него дела, восхищаясь его внешними и деловыми качествами.
– Ах, мадам, посмотрите, какие письма мсье де Морсен мне пишет! – И я стала зачитывать ей отрывки, в которых он намекал на предложение руки и сердца. Красноречивые мои взгляды на его тётку говорили о том, что я готова сразу же принять его предложение, когда оно последует.
Софи, которая сидела чуть поодаль, сидела пунцовая, я видела, что она еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.
А я наслаждалась вовсю своей игрой, за мадам де Малин было очень забавно наблюдать. Я видела, что ей не терпится бежать, дабы племянник не совершил чудовищную, роковую ошибку. А я всё зачитывала и зачитывала письма, закатывала глаза и рассказывала будто бы просто между делом, о своей новой коллекции подвенечных платьев.
Наконец, я сжалилась над ней и сделала паузу, чтобы мадам могла попрощаться и поспешить к племяннику с новостями.
Едва за ней закрылась дверь, Софи покатилась со смеху.
– Ну, мадемуазель, вам бы в театре играть! Даже я в какой-то момент поверила, что вы замуж за него собрались!
– Мадам Софи, вы мне расскажите, как вы так подготовили почву. Давайте, мне жутко интересно. – я усадила её рядом с собой. Мы взяли по чашке чая и она принялась рассказывать.
– В общем, приехала мадам де Малин, я встретила её как полагается, сели болтать о том, о сём, а она всё к вам разговор сводит, а мне это и на руку. Я говорю ей, мол вы знаете, такая неприятность у мадемуазель Мадлен. Она всполошилась, дескать, что такое. Говорю, сестрица её, которая уехала – вконец разорилась вместе с мужем, так что и дом продают и другой купить не на что. А мадемуазель, она же добрый ангел – решила им помогать. Говорит, мол, я одна, мне ничего самой не нужно. Отпишу всё, что заработала, сестричке. У них и детки скоро пойдут. А я уж как-нибудь тут проживу, жила же раньше без богатства. Ну и всё в таком духе.
Я слушала, не веря своим ушам.
– Мадам Софи, как же вы можете так складно врать, этому же в пансионах не учат, – лукаво сказала я, поднимая чашку, как бы салютуя ей.
Она рассмеялась.
– Этому светская жизнь учит, мадемуазель Мадлен!
В общем, всё прошло даже лучше, чем мы рассчитывали. Я была усталая, но очень довольная.
– Пойду я спать, Софи, спасибо вам большое! – я почти уже вышла, но она остановила меня.
– Мадемуазель, совсем забыла – вам письмо принесли посыльным, прямо перед приходом мадам де Малин. – и она принесла мне письмо.
– Спасибо! Я прочитаю в спальне, спокойной ночи.
– Спокойной ночи, мадемуазель.
Закрыв за собой дверь, я прошла к ночному столику, положила на него письмо и стала раздеваться. Но потом любопытство одолело меня, и я вернулась к столику, распечатала письмо и пробежала его глазами. Не поверила им. И начала читать заново, очень внимательно.
С самого раннего утра я ждала Розу у неё в магазине очень взволнованная. Роза, как назло, задерживалась. А мне казалось, что сейчас просто лопнет голова от распирающих мыслей.
В руках у меня было то самое письмо, которое я получила вчера вечером и из-за которого не спала всю ночь.
Письмо было из России!!! С частным предложением для меня и мадам Бертен на изготовление платья для самой Екатери́ны II. От этого у меня кружилась голова. Но не только от этого…
К письму прилагалось частное же предложение от российского посла переехать в Россию. (Бог ты мой!!!) Обещали оплатить дорогу, выдать государственную субсидию на строительство дома моды и вообще золотые горы, которые даже если разделить на шестнадцать – выходило очень выгодно, заманчиво и интересно.
К тому же, это была Россия…
Но существовал один нюанс. Вторая часть письма с предложением о переезде предназначалась только для меня одной. Мадам Бертен в нём упомянута не была. В конце была приписка о том, что письмо и его содержание следовало хранить в строжайшей тайне…
Кто бы сказал мне в тот день, когда я очнулась в этом мире, да и вообще когда-нибудь, что смогу вырасти до таких высот – в жизни бы не поверила! Что моё имя когда-то станет брендом, которым станут пользоваться царские особы, да ещё и иностранные – уму непостижимо.
Хотя… Я вспомнила свою бурную юность и в голову пришла мысль о том, что и дома меня могли ожидать большие перспективы. Я ведь и в самом деле не бездарна. И подавала большие надежды. А потом из-за какого-то самодовольного хорька всё пошло прахом. Точнее, давайте будем честными, я сама позволила этому произойти. Нечего винить кого-то в том, что сама вовремя не проявила характер , выдержку и разрешила себе сломаться. А ведь могла бы прожить совсем другую жизнь…
На этом пункте внутреннего монолога, плавно перетёкшего в русло самобичевания, к моему великому облегчению пришла Роза. Не знаю, какое у меня было выражение лица, но, увидев его, она настороженно склонив голову на бок, замерла на пороге кабинета.
У нас снова какие-то новости? – несколько напряжённо спросила она.
Похоже, своей склонностью вляпываться в разного рода неприятные ситуации, я почти сделала из лучезарной оптимистки параноика, готового перестать верить в хорошее.
– Всё
