а я ощутила его напряжение. Да он едва сдерживается, чтобы не сорваться на быстрый темп! Боится причинить боль.
Когда он сделал движение ко мне, я качнула бёдрами ему навстречу.
— М-м-м… Ох… — простонал и чуть ускорился.
Постепенно мы раскачали наш маятник до сверхзвуковой скорости, что, казалось, быстрее уже некуда, как вдруг…
«Тук-тук-тук!»
И меня от испуга накрыло таким мощнейшим оргазмом, что я легла туловищем на стол и, ловя сладкие судороги, любовалась жёлтыми звёздочками в глазах.
Эдриан тоже пережил кульминацию, шумно выдохнув и сжав мои ягодицы.
Стук повторился громче.
— Лия? — шёпот Эдриана.
Я и сама поняла, что пора линять. По-военному быстро натянула штаны и вопросительно посмотрела на возлюбленного.
— Пожалуйста, спрячься под мой стол, — тихий шёпот мне на ухо, и я ныряю куда велено.
Спустя пару секунд я услышала:
— Здесь вообще-то ректорат, а не бордель! — злой голос Бартоломью де Уолша. — Я, что, должен затыкать уши, пока вы на весь мир кричите, как вам хорошо? Мне пришлось отослать секретаря за почтой! О чём ты только думал, Эдриан?! Накрой девчонку пологом отвлечения и выведи, пока твоя личная жизнь не стала достоянием общественности! Как избавишься от неё, зайди ко мне, — и проректор вышел.
Упс!
* * *
Лидия
Выглянув из-под столешницы, я узрела злого Эдриана.
— Поверить не могу, что я забыл поставить полог тишины! — похоже, негодовал он в свой адрес. И мне уже мягче: — Вылезай, Лия.
— Что теперь будет? — я покинула укрытие, где под столешницей обнаружила тайник. Интересно, Эдриан о нём знает? Жаль времени для осмотра было мало. Потом изучу.
— Я разберусь, — меня притянули к горячему и чуть влажному мужскому телу. — Я поставлю на тебя полог отвлечения, и ты уйдёшь незамеченная.
— Да я и сама могу.
— Позволь мне?
Ладно. Если мужчина хочет позаботиться обо мне, пускай заботится.
В итоге я как в тумане добралась до своей комнаты, плюхнулась на кровать и незаметно для самой себя уснула.
Всё-таки любовь — весьма утомительное занятие.
* * *
Проснулась я ночью и вспомнила о ряде незавершённых дел: во-первых, отрепетировать речь для защиты патента; во-вторых, наварить зелий и раскатать их на пастилки; в-третьих, что-то я халатно отношусь к первому удачному опытному образцу номер триста тридцать три, и надо бы поухаживать за крыской.
Ночь, темнота, тишина — по фиг! Я топаю в лабораторию. У меня работа!
— Лия? — окликнул меня караульный на лестнице, и я узнала в нём юного бабника-герцога Тео де Торвальди.
— Привет, Тео, — поздоровалась я с ним. — Давно не виделись.
— Да, прабабка умирала и всю родню согнала к себе, чтобы проститься и зачитать завещание. А у неё поместье — это целое национальное достояние. Вот все и ухаживали за ней, кто кого переплюнет.
— И как? Оно того стоило?
— Относительно, — поморщился Тео. — Моя конюшня пополнилась тройкой даратских гнедых скакунов. Плюс я получил коллекцию жутких старинных кукол, как из журнала ужасов.
— Что за куклы?
— Такие с каменными головами и мягкими телами. Наверняка победительницы конкурса уродств.
И тут я поняла: это не просто куклы. Каменная голова — это явный признак того, что вещицы с секретом. Катарина точнее скажет, что это за артефакты, но это точно больше, чем хлам.
— Что ты сделал с игрушками?
— Поиграл и бросил, — усмехнулся он.
— Моя подруга увлекается старинными куклами, просто без ума от них. Вот, думаю перекупить их у тебя и подарить ей на новый год. Если тебе они, конечно, не нужны.
— Мне даже лень читать про них. Они такие страшные, что я готов заплатить, лишь бы их у меня забрали. Они реально навевают ужас. Я не выбросил их по дороге лишь потому, что их везли в экипаже с багажом.
— Нет. За бесплатно не возьму, — чую, Тео безбожно недооценил сокровище. Как бы нам потом не поругаться из-за них. — Десять золотых тебя устроит?
— Много. Давай один?
— Десять! — настаивала я.
— Два!
— Ладно. Пять золотых и по рукам.
Герцог вздохнул, игриво улыбнулся и выдал:
— Поцелуй, и я согласен на любую сумму!
Я чмокнула его в щёку и позволила себя приобнять.
— Пришлю к тебе в родовой замок человека, он заберёт кукол.
На этом мы попрощались.
Следующие пять часов прошли в режиме «кручусь-верчусь, звездой становлюсь». Про звезду это я, конечно, загнула, так как патент мой будет закрытый, и о нём почти никто не будет знать. Но всё равно это важно для меня.
В качестве испытуемых выступят члены комиссии. Одному я искусственно вызову мигрень, другой внезапно ощутит тесноту в области паха, третий начнёт видеть повсюду миленьких паучков.
Всех троих я «излечу» пастилками, отменяющими эффект зелий.
В общем, так я и бегала всю ночь от котла к котлу. Шесть зелий одновременно — вот вам высший пилотаж!
Главное, ничего не перепутать.
Напоследок я сварила простенькое противозачаточное средство, выпила порцию, остальное раскатала по пастилкам.
Эх, снова моя барсетка полна чудес!
Для защиты патента останется только выучить речь. Как раз на неё у меня не хватило времени.
А вот крыса не порадовала. Внешне она выглядела здоровой и полной сил, но увеличился в два раза уровень агрессии.
Что-то пошло не так. Интуиция подсказывает, что пока рано праздновать успех.
Я привила новой сывороткой ещё двух крыс — буду отслеживать.
* * *
Эдриан Дарс
За ужином матушка капала на мозги, потрясая конвертом с письмом от Анны.
— Мама, я тебе уже объяснил: у меня не может быть будущего с этой женщиной! Никогда и ни при каких обстоятельствах! Зачем ты зря обнадёживаешь её?
— А кто обнадёжит меня? Это худшая участь для матери — смотреть, как её единственный сын заживо хоронит себя.
Сегодня Эдриан пребывал в относительно хорошем настроении после короткого свидания с Лией, поэтому ответил шутливым тоном:
— Если у тебя было двое или больше детей, ты бы не так переживала? Может, завести тебе кота? Или собаку?
— Не передёргивай! — обиделась родительница, стукнув краем ложки по тарелке.
— Может, ты предоставишь мне возможность самому прожить свою жизнь?
— Смотреть, как ты губишь себя?!
— Мама, услышь, пожалуйста: у меня всё хорошо в кои-то веки.
— Ну, ладно, — матушка кивнула, но при этом губы её строго вытянулись по ниточке. — Письмо всё же прочти и ответь, не обижай Анну, она заслуживает уважения.
Мадам Дарс вышла, и Эдриан мгновенно забыл о подруге по переписке. Сейчас его волновало другое: предстоящий бал и полнейшая неспособность к танцам. Странно и обидно: в бою он пластичен и импульсивен, а в танце — шаг, шаг, поворот и
