— Слишком сильно развиты материнские инстинкты, — не обращая внимания на ее реплику, продолжал он свои объяснения. — Так что не списывай все на малость чувств. Нам многому стоит у них поучиться.
Некоторое время Селена молчала, оценивающе рассматривая его. Все это время, каждое его слово… в них не было ни капли лжи. И это причиняло ей еще большую боль, увеличивая ее мучения. Неужели она и вправду предала Кевина, не оправдала его ожиданий? Он так никогда и не рассказал о своем отце, а она не утруждалась расспросами. Считала, что у них впереди столько времени… Волна горечи поднялась в ней, перехватывая горло, не давая нормально дышать. Одинокая слеза покатилась по щеке прежде, чем она смогла совладать с собой.
— Какая вера в свою Избранную, — исступленно прошептала она, — а что будет, если не станет ее?
Эрик с трудом сдержался, чтобы не ударить ее, зло, яростно. Руки сжались в кулаки. Он прикрыл глаза ресницами, чтобы Селена не видела взрыва эмоций на его лице, и жестко подавил их в себе. Присев перед ней на корточки, он захватил в плен взгляд голубых глаз, испещренных красноватой сеткой по всему белку, только после этого тихо прошептал:
— Я уйду… уйду вслед за ней, — глаза ее на миг торжествующе вспыхнули, — но только когда пойму, что мой ребенок стал достаточно взрослым и не нуждается более в своем отце.
Вся ее ярость схлынула, оставляя за собой омуты вины и отчаяния. Вины перед дочерью, отчаяния от неизменности действительности, оплетающей их с особой жестокостью. Гневный пыл поутих вместе с опущенными плечами.
Эрик выпрямился и отошел к кроватке ребенка. Слишком хорошо он понимал, что творится внутри этой маленькой хрупкой женщины, с которой судьба так жестоко и несправедливо обошлась. Руки сжались на поручне кроватки, взгляд его остановился на ребенке. Хрупкое, маленькое тельце слабо извивалось на пушистом розовом одеялке, смешно размахивая ручками и ножками. Голубые глазки невинно смотрели на него. Такая крошечная, и в эти минуты решалась вся ее дальнейшая судьба, о чем она даже не подозревала, внимательно разглядывая его своими голубыми глазками, затихнув. Протянув руку, он осторожно провел по фарфоровой коже младенца костяшкой пальца. В груди развернулось ласковое тепло, направленное на этот маленький комок счастья. Живая драгоценность. И скоро у него будет такая же, он станет отцом.
Не оборачиваясь, спросил, только стали в голосе больше не было, спокойствие, разбавленное печальными нотками воспоминаний:
— Ты знаешь, как Кевин попал в нашу семью?
Селена слабо кивнула, только потом поняла, что он не видел ее жеста, так как продолжал любоваться ее малышкой. Горло свело от неимоверных попыток сдержать слезы, вновь и вновь наворачивающиеся на глаза, которые еще сильнее покраснели под наплывом бури проснувшихся чувств.
Обхватив себя руками за плечи, она с трудом выдавила:
— Его родители умерли, и твой отец забрал его на правах лучшего друга.
Почти. Но не совсем.
— Его отец ушел вслед за женой через два месяца после ее смерти, назначив перед этим опекуном Кевина моего отца. Вот только твой муж так никогда и не смог простить его за то, что он бросил его, даже не пытаясь бороться за свою жизнь. Он оказался для отца слишком незначительным стимулом для дальнейшего существования.
Селена дернулась, уставившись на его спину, ведь он так и не оглянулся, пока рассказывал, взгляд остекленел. Внутри все застывало от шока. Кевин никогда ей об этом не рассказывал, не делился своими обидами. Никто из клана и слова не обронил при ней об этом
Эрик не видел ее лица, но был уверен, что равнодушия на нем больше не было.
— Он не смог понять его. Пытался, но так и не нашел ему оправдания за то, что он смог оставить собственного ребенка одного, — продолжал он, добивая жертву.
С губ Селены сорвался едва слышный всхлип. Ногти с силой впились в ладони, разрезая нежную кожу, оставляющие кровавые полумесяцы на ней. Медленно, с трудом заставив себя встать с кровати, направилась к двери, шаг за шагом, в груди невыносимо билось ее исстрадавшееся сердце, не находящее покоя. И чем ближе она подходила к двери, тем тверже становился ее шаг. Она знала, что хотела сделать. В голове кружились сотни мыслей, не оставляющих ее в тишине молчания, так отчаянно вымаливаемого ею.
Эрик чувствовал, как Селена перемещалась по комнате. Уже хорошо. Он не стал оборачиваться, даже когда женщина скрылась за дверью, но вот скрипнувшая через две минуты после ее ухода дверь заставила его насторожиться. Повернув голову, он увидел сквозь упавшую на глаза челку стоявшую в проеме двери Кайлу. Застывшая поза и расширенные от ужаса глаза лучше других примет сказали ему о том, что она слышала все или почти все. Вот только так и не поняла, для чего он все это сделал. Рука ее слабо держалась за ручку двери.
— Что ты ей наговорил?!
— Ты знала другой способ вывести ее из этого состояния? — ехидно осведомился он у сестры.
Рядом зашевелился младенец, но никто из них не отпустил перекрестного взгляда, буравящего друг друга. Эрик видел по ее глазам, что осознание сделанного им потихоньку стало доходить до нее, но осуждение от жестокости действий все равно не растаяло. Еще одна капля в море ее отторжения, кирпичик в стене, которой она отгораживается от него.
— И ты думаешь, что это поможет? — возмутилась Кайла, не отступая от своего.
— Скоро узнаем, сестричка, — с этими словами Эрик направился вслед за Селеной.
Уже спускаясь вниз, он увидел ожидающего его у подножия лестницы Дрю, взволнованно мерящего шаги в пределах холла. Кайла шла следом, отставая на несколько ступенек.
— Где она?
— Выскочила из дома как ошпаренная, ничего не слышала, — Дрю остановился, на время прекратив свое мельтешение. Заметив вздернутую бровь Эрика, тут же выдавил, — направилась в сторону могилы.
— Черт! — вырвалось у него, прежде чем он сорвался следом за безумной женщиной.
Что еще ей пришло в голову? Решила убиться над могилой мужа? Вряд ли, слишком много эмоций сейчас в ней бурлит, чтобы решиться на такое. Полчаса назад возможно, но не теперь. Что удумала эта безумная?
Прошло не менее пяти минут прежде, чем он, наконец, добрался до места. Влажные от частого дождя, волосы мешали смотреть, прилипая к лицу. Увидев, что там твориться, Эрик выругался еще громче. Упав на свежую могилу, Селена, стоя на коленях, судорожно разгребала ладонями влажную, рыхлую землю, раскидывая ее в стороны, пытаясь добраться до низа.
— Селена! — дождь заглушил его крик, пропуская его слабым эхом.
