Слезы в моих глазах превратили деревья в щепки, вместе они были похожи на одну большую шероховатую массу, скрывающуюся за пределами уличных фонарей.
«Я не могу сделать это, пап. Передай маме, что я люблю ее, ладно? И Симусу», — я вылезла из его разума, не желая слушать его страстные призывы. Мое сердце словно упало, и слезы свободно катились по щекам на грязную футболку.
Возвращение домой больше не было моим вариантом.
***
Я не совсем была уверена, как оказалась перед домом Рафа.
Прогулка от парка прошла как в тумане, словно мои мысли были лишь эхом. Как мысли Саймона перед тем, как он умер. Как когда я угасала. Я вздрогнула и поплотнее запахнула куртку.
Отец не мог мне помочь. Я не могла пойти домой. Я была сама по себе.
Саймон был все-таки прав. Лучшее, на что мы могли надеяться, жизнь в бегах. Пойти куда-нибудь и скрыться. Смешаться. Притвориться читающими. Надеяться, что федералы никогда не поймают меня.
Злость пробудила во мне жизнь. Возможно, я не могла пойти домой. Может, Кестрель имел много власти, и отец не мог остановить его. Но я была кем-то, кого Кестрель не ожидал.
Я была другой.
Время сделать то, что имеет значение. Пора остановить ужасы, которые проделывал Кестрель с изменившимися. Я дала обещание и собиралась его выполнить. Я не была уверена, что смогу найти Лани или забрать других из лагеря, не отправившись туда вновь. Но я собиралась попробовать.
Но перед этим, я поступлю правильно с Рафом. У меня может не быть другого шанса.
Ярко освещенные окна второго этажа сообщили мне, что Раф не спит. Не было никаких агентов-джекеров, которые бы наблюдали за Рафом. Может, они не думали, что он много значил для меня.
Они ошибались.
Я просканировала все разумы в доме Рафа. Миссис Сантос смотрела бразильскую мыльную оперу и плакала над какой-то ужасной сценой любви. Она, вероятно, не заметит, как я крадусь по лестнице, даже если я не буду контролировать ее мысли. Раф был на третьем этаже, в своей комнате, слушал безумную музыку, которую любил.
Я оглядела пространство, не найдя ничего и никого. На всякий случай, я натянула бейсболку ниже и спрятала подбородок в куртку, пока шла через пустую улицу. Дверь была закрыта, я вздохнула и приказала миссис Сантос спуститься вниз и открыть ее. Как только она вернулась к несчастным влюбленным, я открыла дверь и на цыпочках прокралась на третий этаж к комнате Рафа.
Из-за наушников он не слышал, как я вошла. Он напевал мысленно песню, что-то о любви и потере. Запах льна и свежего весеннего воздуха просочился в мой разум, и он отлично ему соответствовал. Все слова, которые я придумывала в поезде, исчезли.
Я сделала глубокий вдох и шагнула в его комнату.
Его рот открылся.
— Кира! — он вскочил с кровати и вытащил наушники. Они выключились, когда он стукнул по ним. — Что..? Как ты..? — он колебался, потом выпрямился. — Ты вернулась, — последняя часть, как обвинение. Воспоминание о том, как я и Саймон целовались с переплетенными руками, возникло в его разуме. Видеть Саймона живым, даже в мыслях Рафа, было тяжело.
Не было смысла откладывать неизбежное, поэтому я влезла в его мысли. «Я вернулась».
Глаза Рафа расширились. Он сделал полшага назад и врезался в кровать. «Я могу тебя сейчас прочесть…»— его мысли были полны вопросов, о которых он спрашивал себя с тех пор, как я исчезла. Почему я убежала с Саймоном? Почему я выбрала Саймона вместо него? Он попытался оттолкнуть эти мысли в сторону и отправить мне лишь одну. «Так что, Саймон устал от тебя и отправил домой?»— его мысли, словно маленькие ножи, кололи мое сердце.
«Саймон мертв», — я сморгнула слезы, собирающиеся в глазах. Плакать по Саймону перед Рафом было бы трагической ошибкой.
«Что?»— Раф сделал небольшой шаг вперед, но остановился. Я хотела, чтобы он покрыл это расстояние в пять футов между нами и обнял меня, но гнев и растерянность сдерживали его. «Что случилось? Ты в порядке?»
Была ли я в порядке? Нет, не была. Даже немного. Я оттолкнула мысли и боролась с тем, что ему сказать. Он нахмурился, словно пытался услышать мои мысли, но он, конечно, не мог. Никогда не сможет, пока я не захочу этого. Я вздрогнула и обняла себя. Я пыталась понять, что сказать, уставившись в пол.
— Кира, я больше не слышу тебя. Что случилось? Я не понимаю.
Я не смогла сдержать слез.
Вдруг Раф оказался рядом и обнял меня. Я вцепилась в его рубашку и сжала ее руками, прижимая к глазам. — Все в порядке. Все хорошо, — говорил он мягко, обнимая меня крепче. — Что бы ни случилось, мы с этим разберемся.
Мне столько всего нужно было ему рассказать, но я не знала с чего начать. Я была джекером. Нет. Мутантом-джекером. ФБР охотились за мной, я не могла пойти домой, и мир наполнится отклоненными, потому что дети как Лани были жертвами экспериментов, а джекеры как Саймон были мертвы. Я сделала вдох и постаралась контролировать рыдания. Тепло рук Рафа успокаивало меня. Я положила голову ему на грудь и прижалась ухом поверх сердца. Оно сильно и очень быстро билось.
Я снова влезла в его мысли, они были в беспорядке: счастье, что он обнимал меня, гнев, что Саймон втянул меня во все это, нерешительность, что говорить и делать, чтобы помочь мне. Я секунду опиралась на его грудь, собрала все свое мужество, чтобы сказать ему всю правду, которую я так долго прятала.
Наконец, я отстранилась от него, чтобы видеть его лицо. «На самом деле, я не читающая, Раф. Я — что-то другое».
Его брови поднялись. «Я могу сейчас прочитать тебя. Это просто включается и выключается?»
Нет. «На самом деле, я не читаю мысли. Я контролирую их. Это называется управлением разумом...», — я остановилась, видя его недоверчивый взгляд, и затем в его мыслях появилась злость.
«Это какая-то шутка?»— подумал он. Он ослабил хватку, и я потеряла ощущения.
Шуткой была я. «Нет. Я, правда, могу контролировать мысли».
Раф убрал свою руку от меня. «Что это за игра?»
Не похоже, что Раф верит мне. Там на складе, он понял и доказал это действиями. Я влезла в разум миссис Сантос и приказала ей принести Рафу стакан воды. Она вскочила с дивана и поспешила на кухню.
«Это не игра, Раф. Но хотелось, чтобы это было так. Я докажу тебе».
«Хорошо…»
«Я только что сказала твоей маме принести тебе стакан воды. Она уже в пути»,— ее шаги слышались на втором пролете. Мы оба повернулись к открытой двери. Она не увидит меня, потому что я могу контролировать то, что она слышит и видит.
