— Косак не дал ему запереть гробницу, заставил зайти внутрь, зная, что страж потребует человеческих жертв. У него была договоренность с вейрами, они мага не любили и желали его крови.
— Нет, Олин не мог!
Хуже всего, что даже я на мгновение усомнилась. Но лишь на мгновение.
— Не смотри на меня так, Дел, это не я придумал. Вот если дело дойдет до таких обвинений, то, думаю, можно попробовать с прессой. Хотя, не уверен, что поможет… и готовься тогда искать другую профессию.
Я качнула головой. Жизнь важнее всего, и если действительно дойдет, я сомневаться не буду.
— А Олин знает? — спросила я. — Про обвинения?
— Конечно. Ему следует знать.
Мне как-то даже нехорошо было. Знать, что тебя обвиняют в таком и… Но ведь что-то можно сделать?
Не торопиться? Главное, чтобы не было поздно.
Если понизят в звании — это ведь не так страшно? Нико знает, о чем говорит, он сам пережил понижение и перевод… хотя в его случае все немного иначе…
— Слушай, а можно спросить тебя? — наверно, это неважно сейчас, но… — А за что тебя самого заслали сюда? Рута говорила из-за женщины.
Нико как-то вдруг разом подобрался.
Какое-то время барабанил пальцами по столу, словно раздумывая — отвечать или нет.
— Из-за женщины, — согласился, наконец, вздохнул. — И за убийство. Абсолютно преднамеренное.
Я видела, что говорить ему тяжело.
— Ты с кем-то подрался?
Он фыркнул с сарказмом.
— Можно сказать и так. Подошел и свернул шею, — он поджал губы, зажмурился на мгновение. — Со мной все не так, Дел. Если бы я не был сыном своего отца, меня пристрелили бы там на месте, даже не разбираясь. Я, честно говоря, даже готов был, что пристрелят. Нервы сдали. Полковнику нашему шею свернул. Голыми руками. Правда потом эти списали на несчастный случай.
Он смотрел не на меня, а куда-то в сторону. И, судя по всему, тоже ни о чем не жалел.
— За что? — тихо спросила я.
— Из-за женщины, — с усмешкой пожал плечами Нико. — Ему нравились молоденькие девочки. Причем, его совершенно не интересовало, нравится ли он им, — вздохнул. — Дел, извини, я не хочу обсуждать, это мое личное дело. Ладно?
— Извини…
Он качнул головой.
И как-то вдруг улыбнулся.
— А ты знаешь, что твой Олин тоже не в первый раз делает все по-своему? Он сам не расскажет, мне знакомые рассказывали, как все было. Как он сетью получил, знаешь?
— Нет. В Дакае?
— В Дакае, — согласился Нико. — Они готовили наступление, стягивали силы. Должны были к месту подойти через поле. Обычное поле, ровное, засад нигде не устроить. И вроде наша территория, и магии вроде нет. Косак тогда был совсем молодой лейтенант, зеленый, только после Снервы. Впереди шел. И он вдруг встал и все. И давай кричать, что дальше идти нельзя, надо обходить, разворачиваться, тут ловушки. Ему не поверили, думали, дурит парень, недавно на войне, нервы, истерика. И магии не видно, ничего не видно, и времени нет, вот сейчас перейти, и в бой, некогда разворачиваться. А он чуть ли не за оружие хватается. «Нельзя» и все. «Почему?» — он ответить не может, чутье, больше ничего. Хотели его повязать, чтобы не мутил воду. Он вырвался и через поле бегом. Они в него даже стреляли, ранили в плечо, а он кричит: «если добегу, тогда сами идите». Придурок, как есть. Но бегал хорошо, быстро, так что даже не одну, а штуки три сети успел собрать, там его и накрыло. Потом уже проверяли, этих сетей в поле оказалась пара сотен, мелких, тонких, что при хорошей маскировке почти не различить. А маскировали на совесть. Как он это почуял? Никто не знает. Если б не он, там бы всех положило… Так что, Дел, я, наверно и сейчас готов поверить его чутью. Если он считает, что сначала надо вернуть артефакт на место, а потом закрывать, то верю, что так правильно.
* * *
— Дел, а поедем пораньше? — Олин улыбался легко и почти беспечно. — Погуляем в городе. Сходим куда-нибудь, пока есть время до поезда. Я ведь обещал сводить тебя пообедать.
Меня вдруг кольнула мысль, что он боится не успеть, что другого раза может не быть.
— Олин…
Так захотелось сказать: «нет, не сейчас, мы еще обязательно успеем, вот, все закончится…» Мы сходим куда угодно! Не потому, что не хочу, а вдруг испугалась. Словно последний раз.
Но как отказать? Глупо.
— Мы ведь еще успеем, Олин…
— Конечно, успеем, — сказал он. — Но почему бы не погулять сейчас? Меня отпускают. У тебя же вещи собраны, это не нарушает твоих планов? Погуляем, потом я посажу тебя на поезд.
— А потом? — сказала я.
Тут же смутилась сама, покраснела. Мы ничего не говорили о «потом», никаких планов. Он ничего мене не обещал. И даже если бы никаких обвинений, никаких проблем, то я просто уехала бы и все, мы больше не увиделись бы. Он остался бы служить здесь, а мне еще пять лет учиться.
— Потом? У тебя были планы? — он хотел было сказать что-то еще, но осекся, насупился, закусив губу. — Прости, Дел. Это у меня были планы… я… — он насупился еще больше, отвернулся, потом глянул на меня снова. — Когда все закончится, я заеду к тебе в Дорнох и… ну, там разберемся. Что-нибудь придумаем. А пока, погуляй со мной немного… пожалуйста.
Он взял меня за руку. Осторожно, словно мальчишка.
Конечно.
* * *
Мы бродили по улочкам. Взявшись за руки. И молча.
Олин пытался говорить. Спрашивал всякие обычные, ничего не значащие вещи о моей учебе, о работе, о жизни вообще. Я… пыталась отвечать, но все время сбивалась. Замолкала, глядя на него.
Сейчас мы расстанемся, и…
Мы ведь, по сути, совершенно чужие друг другу люди. Я знаю его пару недель. Что такого особенного было между нами? Мы переспали пару раз? Ну, я же не девочка, в конце концов. А для оборотня это вообще обычно дело.
Я смотрела и думала — в какой же момент все изменилось? И правда ли это что-то значит, или так? Минутное увлечение? Как это происходит? Люди вдруг становятся нужны друг другу, значимы. Как возникает эта связь?
Останется ли эта связь, если я уеду? У нас ведь совсем разная жизнь.
Но я забыть никогда не смогу, что бы ни случилось…
Мы никогда не говорили о будущем, и все же, я не могла не думать. Представить невольно, как просыпаюсь с ним каждое утро, как приходят дети… Я почти не помнила своей семьи, но так смутно, словно и не со мной было, помнила, как ночью или под утро уже, просыпалась, и когда мне было страшно — приходила к отцу, залезала под бок, под одеяло… Я как-то отчетливо представляла Олина в этой роли, из него вышел бы отличный отец. Только, наверно, из меня мать не выйдет. Боевую магию почти невозможно совместить с семьей. Кем была моя мать? Я ведь даже не знаю. Дар часто передается по наследству, что если она тоже была магом и погибла где-то там? Или просто выбрала карьеру и оставила меня с отцом. Мне не узнать.
— Дел? — Олин гладил пальцами мою ладонь. — Пойдем?
Я вздрогнула, немного очнувшись. Глянула на него. Он ведь меня о чем-то спрашивал, а я задумалась о своем.
— Что?
— Пойдем, пообедаем, что ли? — улыбнулся он. — У нас еще больше трех часов.
И все закончится.
Я стояла, смотрела на его снизу вверх, в его голубые глаза… Его пальцы осторожно скользнули по моей руке, к плечу, так совсем кончиками, осторожно. По спине и между лопатками. Ему так отчетливо хотелось большего, но мы ведь на улице.
Коснулся пальцами моих волос, провел у виска и по щеке.
Дыхание немного сбивалось, но он очень старался держать себя в руках.
— Мы можем пойти посидеть немного в машине, — сказала я, сама себе удивляясь. — Есть я не очень хочу, а гулять что-то устала.
Он заулыбался.
— Интересная идея, — и прямо видно, как ему понравилось. — Но быстренько поесть перед отправлением мы все равно сходим, не могу отпустить тебя голодной.
С ним было хорошо. И как-то легко, как ни с кем никогда раньше. У нас с ним совсем разный жизненный опыт, но в возрасте небольшая разница — всего-то три с половиной года. И даже не в этом дело, есть что-то неуловимое, что делает ближе. Словно я знаю его всю жизнь.
