Лекарь вел себя немного грубо, раздраженно, каждым жестом и движением подтверждая опасения Катрины. А его руки, казалось, были холоднее рук Хозяина Зимы! Катрина нервно вздрагивала, каждый раз, когда он к ней прикасался и ощупывал.
Он задал ей сотню вопросов и после каждого ответа задумчиво хмыкал и раздраженно мотал головой. Леди Догейн уж начала сомневаться, что он действительно лекарь…
После долгого и неприятного осмотра, мужчина отошел в дальний угол шатра, начал громыхать вещами и посудой и, наконец, вернулся к Катрине и ее брату.
Он положил перед девушкой старый ночной горшок и буркнул:
— Мне нужно, чтобы вы в него сходили, миледи.
— Что? — Артур нахмурился и посмотрел на лекаря, как на сумасшедшего.
— Мне нужно кое-что проверить. Или вы уже не хотите, чтобы я помог вашей сестре?
— Методы у вас…
— Артур! — осекла его Катрина и, с неохотой взяв горшок, пролепетала, — я все сделаю.
Брат недовольно поморщился, а лекарь удовлетворенно кивнул.
Деваться некуда… Медицина редко бывает приятной.
Весь оставшийся вечер леди Догейн не отпускало беспокойство. Ей было дурно, да… Но она все это время считала, что ее недомогание происходит от волнения, от тревог и всех навалившихся на нее проблем.
Однако, что если дело в болезни? Мать тоже много нервничала перед тем, как выяснился ее недуг. И к тому времени уже поздно было что-то делать. Болезнь сожрала ее изнутри…
Катрина невольно вздрогнула и взялась за Сердце. Его теплота и чуть ощутимое дрожание успокаивали.
Впрочем, этого не хватало, чтобы уснуть. Всю ночь она ворочалась, вслушивалась в собственное дыхание, в биение своего сердца… Вздрагивала от малейшего неприятного ощущения в теле, и нервно приподнималась на койке, когда снаружи раздавались шаги или шорохи.
Что прикончит ее раньше: болезнь или сошедший с ума возлюбленный? Эту темную мысль девушка старательно отгоняла, убеждая себя: ни от того, ни от другого. Но та была слишком цепкой и возвращалась к ней снова и снова на протяжении всей ночи.
Утром лекарь явился к леди Догейн еще более хмурым.
Слава Небесам, Артур пришел к ней раньше, чтобы поддержать и успокоить. Выходило это у него не очень. Все, на что он был способен, это сесть рядом и обнять ее за плечи. Но и этого оказалось достаточно, чтобы девушка почувствовала себя чуточку лучше.
Правда… Правда, этого не хватило, чтобы побороть страх, который вселяло в нее мрачное выражение лица лекаря.
Катрина, только пересеклась с ним взглядом — распрямилась, напряглась, а сердце затрепетало. Ощущение, что сейчас она все же узнает о своей ужасной, неизлечимой и, безусловно, смертельной болезни, выбивало землю из-под ног. Чудилось: стоит ей услышать приговор лекаря, и она тут же, прямо на месте, умрет, так и не закончив борьбу, так и не одержав победу.
— Я должен сразу сказать, миледи… — начал лекарь, — я привык лечить воинов. Мое дело — раны, переломы, ушибы, а не эти ваши… Женские проблемы.
— Женские проблемы? — она задрожала. Также окрестил лекарь болезнь матери, а потом она умерла…
— Во имя чего угодно! — вскрикнул нетерпеливо сидевший рядом Артур, — что с ней? Говорите!
Лекарь вздрогнул, встревоженный угрозой в голосе сэра Догейна. Но тут же вспомнил, что вокруг — рыцари его ордена, которые обязательно заступятся за человека, не раз спасавшего их из лап смерти, потому сказал уверенно и немного резко:
— Леди Догейн, у вас будет ребенок.
Катрина недоуменно раскрыла рот и застыла. Что… Что?!
— Что? Вы уверенны? — прошипел Артур разозлено. Он не мог в это поверить… Но кажется, лекарь не сомневался… Почему-то под напором серьезного взгляда, рыцарь отрекся от своих сомнений, тут же нахмурился, оскалился и воскликнул в сердцах, — проклятый фейри! Надо же быть таким метким!..
— Фейри? — лекарь значительно напрягся, — это ребенок фейри? — он прямо уставился на Катрину.
Та едва услышала его слова. Донеслись они странным звенящим эхом. Она с трудом нашла в себе силы утвердительно качнуть головой.
— Давно это было? — лекарь напирал, и девушка почувствовала себя как на допросе.
— Нет… — она стыдливо отвернулась и нервно затеребила косу, — совсем недавно.
— Хорошо. Тогда я смогу приготовить настойку… Она избавит вас от ребенка.
— Что?! Избавит? — эти слова прозвучали как гром и вернули Катрине самообладание. Она резко поднялась, чуть пошатнулась из-за закружившейся головы, но слабину себе не дала и воскликнула:
— Я не хочу… Я не буду избавляться!
— Катрина! — Артур вскочил за ней вслед, его лицо исказилось гневом, однако… Почти сразу он его утихомирил, взял себя в руки, заботливо обхватил сестру за плечи и прошептал, — сестренка, милая моя… — сэру Догейну было скверно оттого, что говорить правду приходится ему. Но не было выбора. Надо защитить Катрину, помочь ей избежать ошибки… — Хозяин ушел. Он не помнит тебя. Более того, он пытается тебя убить. Ребенок… Ребенок ему не нужен, он его не признает. А для тебя же… Это будет несмываемым позором родить ребенка вне брака.
— Ко всему прочему, — присоединился лекарь, — это ребенок-фейри. А вы — смертная, человек. Беременность может попросту убить вас.
Слезы подступили к глазам, леди Догейн отвернулась, чтобы это скрыть.
— Я… Я не могу. Я… Я должна поговорить с ним. Поговорить с Хозяином.
— Катрина… — брат подался к ней, но та его оттолкнула.
— Этот вопрос… Этот вопрос могут лишать только двое! Двое родителей! Не ты, Артур, и даже не я одна, — она тяжело вздохнула и постаралась сказать так уверенно, насколько хватило сил, — мне нужно поговорить с Хозяином. Поговорить так, чтобы он все понял.
Сэр Догейн уж раскрыл рот, чтобы поспорить, но вдруг понял: сестру не переубедить. И все эти слова про Хозяина и разговор с ним… Лишь способ выиграть время. Но время для чего? Для того чтобы потом уже было поздно для отваров и настоек? Лекарь же сказал ей, что носить ребенка-фейри смертельно опасно! О чем она только думает?!
Артур напыжился взволнованно и раздраженно. У него не было таланта убеждать людей, следовало это, наконец, признать… Но совсем скоро вернется отец. Уж он найдет способ с ней совладать.
Должен найти. Нет. Обязан. После всего, что они прошли… Нельзя потерять Катрину. Так просто и так глупо.
— Оставьте меня одну, — их напряженные лица давили ей на нервы.
Первым сдался лекарь. Тяжело выдохнув, он хлопнул себя по бокам и проговорил, совершенно не скрывая недовольства:
— Как знаете, миледи. Просто помните, что я буду готов дать вам настойку по первому же зову.
Сказав это, он спешно ушел. Почти что выскочил из шатра. Видно, ему действительно не хотелось иметь дела с такой непростой «женской проблемой», и лекарь был рад от нее отстраниться. Хотя бы на время.
— Катрина, о чем ты только думаешь? — оставшись с ней наедине, Артур дал волю чувствам, — он же сказал, что это тебя убьет!
— А еще он сказал, что привык лечить раны и вывихи, — парировала она грозно.
— А еще он член ордена борцов с нечистью! И если говорит, что для смертной ребенок-фейри опасен…
— Артур! — рыкнула Катрина, — я больше не хочу об этом разговаривать!
— Не хочешь?! А я не хочу, чтобы ты умерла! — его глаза вдруг заблестели, и леди Догейн почудилось, что брат вот-вот расплачется.
Ей стало совестно. Она прекрасно понимала, почему Артур так говорит. Не со зла, не из ненависти к Хозяину, а из одной только любви к ней. Но… Но он, впрочем, не понимал ее.
Она не могла… Не могла так просто решиться на это. Не могла так просто оборвать нить, связывающую ее с Хозяином. Хотя столько случилось, столько встало между ними…
Ничего не закончится, пока она не сумеет найти его, заставить его поговорить с ней. Ничего не закончится, пока она не заглянет ему в глаза еще раз. Внимательно и испытующе. Пока не прикоснется к его лицу, пока не проведет по холодной (или теперь уже теплой?) коже пальцами, и пока не поймет…
