— Ты не виноват, — прошептала тихо.
— Виноват.
— Ты не мог знать всего.
— Но я должен был. Нельзя расслабляться. Никогда. Это одно из главных правил.
— И что теперь? Ты решил убить себя за это? За Наяза? Думаешь, ему это надо? — жестко спросила я.
После увиденного я могла относиться к ликану иначе. Отбросила свои чувства на задний план, снова став послушницей, основанная задача которой спасать и утешать.
— Тебе не понять!
А вот его я смогла задеть за живое. Это хорошо.
— Ошибаешься. То, что я послушница, не означает, что я не могу тебя понять. Как раз наоборот, могу. Но твоя смерть не вернёт друга.
— Дело не в нём! Не только в нём! — огрызнулся мужчина. — Я просто… устал.
И шарахнул в меня эмоциями. С такой силой, что я согнулась напополам на диване, прижимая руку к животу и едва дыша. О да, сбылась мечта, теперь я могла почувствовать весь этот спектр эмоций, насладиться и попытаться при этом не сойти с ума.
Всегда первый, всегда один из лучших. За всего годы он столько раз балансировал на грани и всегда выживал. А тут… смерть никогда не была так близко. И оказывается и он может умереть. Сегодня, завтра, послезавтра. Блейн и раньше это знал, но всегда верил в свою удачу. А теперь она от него отвернулась.
Он уже почти полностью оказался в лапах смерти. Еще немного и ушел бы за грань, встав в один ряд с почившими предками. А что оставил после себя? Сомнительную славу сердцееда и… всё. Ни жены, ни сына, которого можно было бы оберегать, бестелесным призраком бродя рядом.
И впервые в жизни ощутил…
— Не смей!
— Страх — это не порок.
— Я ликан!
— Ты живое существо. А все мы испытываем чувства. И страх в том числе. Он даже помогает.
Лицо искривила усмешка.
— Жалеешь меня, Айвири?
— Я же послушница.
— Думаешь, поняла меня? Думаешь, страх — это единственное, что меня сжирает изнутри? И поэтому я не способен сражаться?
Я мысленно пожала плечами. Нет я видела еще кое-что. Усталость. Она копилась годами и теперь свалилась на его плечи. Обречённость, пассивность. И отсутствие желания жить. Его больше ничего не радовало, даже женская близость.
Но Блейн прав, жалеть его сейчас не стоило, поэтому я и добавила едко:
— Решил, что твои страдания какие-то особенные? Если бы ты знал, сколько несчастных обитель принимает ежедневно. И может их страдания не так масштабны, как у тебя, но тоже заслуживают внимания.
— Посмотрим, Айвири… посмотрим, что будет потом, — произнёс молодой мужчина, прежде чем раствориться в воздухе, оставив меня одну.
Ух, пережила, смогла, выстояла.
Остался лишь Итан.
И мужчина не спешил.
Я некоторое время еще лежала, прислушиваясь к тем ниточкам, а точнее к одной единственной. Той самой, что оставалась неподвижной и такой холодной среди других активированных. Но ничего.
Потом со стоном села, потирая затёкшую шею. Выпила воды и посидела еще пару минут, сцепив руки в замок и глядя перед собой.
Ну где же ты? Где? Как же это ожидание убивало и тревожило. Лучше сразу, поскорее пройти всё это и успокоиться.
Снова легла, закрывая глаза и… сама не заметила, как уснула.
Вроде бы только спала и не устала совсем, а тут раз и провалилась. И сон всё тот же. Аллея с падающими лепестками розанов. Я застыла, протягивая ладони и ловя их. А они всё падали и падали, словно дождь, мягко ударяя по голове, спине, плечам, лицу.
Я закрутилась и тихий смех сорвался с губ.
На мне было то самое платье — нежно-голубое, с пышной юбкой, расшитое голубыми цветами. Белая фата и мамина диадема. Свадьба? Да, сегодня моя свадьба.
Я бросила лепестки, которые скользнув по юбке, упали вниз, и огляделась. Где же мой жених? Он же должен быть здесь. Никого. Только я одна в угасающем саду.
— И часто тебе снятся эти сны? — вдруг спросил мужской голос.
Дёрнувшись, я закрутилась на месте, пытаясь понять, откуда он раздаётся.
И ведь не проснулась. Хотя, наверное, проснулась, но картинка осталась всё той же. И платье никуда не делось. Странное пограничное состояние. И Итан, возникший ниоткуда и застывший на тропинке аллеи, тоже такой реальный, что уверена, стоит мне протянуть руку и я его коснусь, ощущая теплоту кожи. Или холод. Тот самый, что клубился у него за плечами.
Но ликан же задал вопрос. И мне стоит ответить.
— Не часто, но снятся, — ответила я, поправляя складки голубого платья.
— Интересно.
Мужчина медленно ступал ко мне. И за его спиной шла зима. Я видела, как покрывались инеем ветки стонущих деревьев, как белела земля под ногами, но всё равно продолжала стоять, смотря прямо в стального цвета глаза.
Зима и лето столкнулись и застыли, окружая нас невидимым облаком. Каждый в своём углу.
Я сплю или нет?
— Спишь, — тихо отозвался Итан и провел ледяной рукой по моей щеке, оставляя крохотные песчинки снега, которые растаяли и превратились в капельки. — И не спишь.
— Играешь? — спросила тихо, чуть склонив голову на бок и наблюдая, как иней медленно пожирает его волосы, и они из тёмных становятся белыми. Прядка за прядкой, волосок за волоском.
— Немного. Разве сны созданы не для этого?
— Для чего?
— Чтобы реальность и фантазии смешались в причудливом водовороте, исполняя самые удивительные и запретные желания.
— И какие же желания у тебя?
Провоцировала его? Наверное, так и было. Но это же сон. А во сне всё возможно и последствий не будет. Я это точно знала.
— Ты… увидеть тебя, коснуться…
Он снова провёл пальцами по щеке и кожу закололо от холода и жара, которые иголкой прошлись по ней, сбивая дыхание.
— Я послушница…
— А я ликан, — отозвался Итан, улыбнувшись одними губами, а глаза темнели, становясь практически чёрными, опасными.
Это немного отрезвило. Совсем чуть-чуть.
— Ты же должен был показать своего зверя, — отступая на шаг, произнесла я, вспоминая о посвящении.
— Ты видела его. Блейн должен был показать.
— Да, но…
— Белый тигр. Я белый тигр.
— Красивый хищник.
Ох, Лаари, за что ты так со мной? К чему этот сон и мужчина? А если это совсем не плод моих фантазий? Если всё по-настоящему?
— Не могу забыть тебя, не могу выбросить из своих мыслей.
— Не надо… — слабо зашептала я и помотала головой.
Если бы могла закрыла глаза, зажала ладонями уши и сбежала, но ноги словно приросли к земле, а руки безвольными плетьми упали вниз. Может, это не мой сон, а его?
— Ты послушница… ты табу для любого и одна мысль о том, чтобы коснуться тебя, поцеловать, является преступлением.
— Не касайся, не целуй… не смотри.
Так, что внутри всё горит огнём и трудно дышать.
— Не могу.
Он всё ближе, наши тела почти соприкасаются и зима идёт за ним по пятам.
— Айвири…
— Я принадлежу Лаари. Навечно.
Мне хотелось кричать, но с губ сорвался лишь шепот.
Мужчина вздрогнул, но всё-таки преодолел разделяющее нас расстояние. От него пахнет свежестью и холодом. Да, у мороза тоже есть запах. И он окружает меня облаком, я задыхаюсь, открывая рот и пытаясь сделать хотя бы вдох.
А Итан так близко, что я могу разглядеть каждое звено его кольчуги. Такой крепкой и такой хрупкой на вид. Я знала, что она могла удержать прямой удар копья, сохраняя жизнь.
Прохладные губы осторожно коснулись лба в лёгком поцелуе, и я застыла, почувствовав, как сильные пальцы переплетаются с моими.
— Айвири…
Моё имя как песня, которая никогда не будет спета для нас двоих.
А губы медленно опустились, невесомо касаясь виска, прикрытых век, кончика носа, скул, обожгли дыханием раскрытые губы… И… Шёпот-мольба:
— Айвири…
Это всего лишь сон! Просто сон! И ничего не будет! Мне так хотелось в это верить. Я сама тянулась к нему, мечтая ощутить его губы на своих губах.
А в ответ лишь холод и пустота.
Рывок!
И вот я уже сидела на диванчике, прижимая руку к губам, пытаясь дышать и прийти в себя. А там у сердца огнём горела последняя из активированных ниточек.
