— Вряд ли вы в этот момент были голодны, — фыркнула Тереза. Вот так всегда с этими богачами! Все они любят порассуждать о презренности денег. О, вот когда у нее будет денег хоть на улицах раскидывай, она тоже будет всем рассказывать, как они не важны и ничегошеньки для нее не значат.
— Вы были бедны?
— И я сейчас небогата, как вы заметили.
— И все же. Расскажите о себе.
— Зачем?
— Мне любопытно, — искренне сказал алхимик.
— Почему? — насторожилась Тесс. В ее голове сразу возникла мысль, что он расспрашивает ее по заданию Шеферда.
Ла Росси растерялся.
— Эм… Просто любопытно. Мы теперь работаем вместе, и я подумал, что… Простите, если мой вопрос неуместен.
— А вы родились в нищете? — спросила она и не смогла удержаться — прозвучало с вызовом.
— Нет. Мой отец был промышленником. У него была красильная фабрика и небольшое поместье в графстве Керальском.
— На юге? А вы видели море? — Тесс аж вперед подалась.
— Видел, — улыбнулся Ла Росси своей кривой ухмылкой.
— Обалдеть! — вырвалось у нее, но Тесс тут же смущенно приняла обычный вид и поправила салфетку на коленях. — Я видела картину однажды. Большой корабль и синее-синее до самого горизонта. — Тесс умолкла. Эти воспоминания были слишком болезненными. Картину она видела в доме чиновника Эркера, когда они с парнями обчищали его спальню. Картину они, знамо дело, украли, и Терезе ужасно хотелось оставить ее себе, но она понимала, что это все равно что повесить табличку «Тут живет тот, кто обокрал Эркера» на входную дверь. Пару недель она держала ее на их «складе» — местечке в старом заброшенном речном доке, где они хранили награбленное, прежде чем сбыть. Разворачивала, тайком от парней, смотрела и гладила пальцами неровные масляные мазки, где они складывались в волны. Ей казалось что рядом с морем все не так, как в Междуречье. Что там, под таким голубым небом, рядом с огромным синим чудом, наверняка все по-другому. И люди там, наверное, другие и живется легче. Вот бы схватить Анри и уехать туда, где тепло и море… Тесс, конечно же, сжала зубы и продала картину скупщикам. Дали сто марок, очень даже неплохо. Но она хотела бы увидеть море хоть раз не на картинке. Безумная и несбыточная мечта для оборванки из Междуречья, что было на севере страны.
Ла Росси молчал. Положил себе десерт, что стоял на вазе, полной льда.
— Ой, а можно и мне! — Тереза подставила тарелку, но он смущенно и деликатно поглядел на чистое блюдце. Тесс торопливо заменила. Вот ведь! Да ее тарелка была почти чистой! Ну конечно, не ему же мыть вот и…
Ла Росси стал рассказывать о себе. Где учился, как пришел в профессию, как получил первый императорский грант, потом второй, а дальше перебрался в Рейну и стал работать в сфере медицины и смежных областях.
— Но железная дорога не медицина, — заметила Тесс. Она ела такой нежный яблочный пирог, что то и дело закрывала в неге глаза.
— Лекарства пропадают и портятся в дороге. Поставки из-за плохих дорог могут задерживаться, а зимой… — алхимик тяжело вздохнул. — Каждую зиму я хочу снова взяться за дирижабли.
— За что?
— Да так… Еще одна фантастическая идея, не обращайте внимания.
— Вы страшно умный! — это все что Тереза вынесла из количества государственных наград Ла Росси. Много наград — значит умный.
— Скорее, человек с воображением и некоторым количеством практических навыков, — он скромно потупился.
— А… — Тесс осеклась. Не знала она можно ли об этом спрашивать.
— Да? — Жан, кажется, был очень доволен, что их разговор все-таки мало-помалу, но шел себе.
— Вы не можете вылечить свое лицо? Простите, если это не лучшая тема, просто вы помогаете всем, но не себе. Это… странно.
Алхимик коснулся своей неподвижной правой стороны лица.
— Я испытывал один препарат. Для обезболивания и парализации мышц.
— И не нашли другого места, кроме как своего лица? — не поверила Тесс.
— Я не мог испытывать на людях, не проверив.
— Отчего же? Да в любом бедном квартале вам за мешок картошки палец отдадут!
— У меня свои принципы, — отрезал он и нахмурился. Тереза поняла, что он хотел бы сменить тему, но почему-то показалось, что правды он ей не сказал. Однако, она не собиралась портить отношения с драгоценным шансом не пойти на корм вампирам, так что быстренько защебетала:
— А я еще покупала ваши препараты. Для брата. Он назывался Нервинус.
Ла Росси удивился.
— Но это очень дорогой препарат. Экспериментальный.
— Да уж, очень дорогой. Четыреста пятьдесят марок десять уколов. Сто пятьдесят марок час занятия с толковым врачом, еще бандажи и ремни… — Тесс вздохнула. — Очень дорогое удовольствие, — Тесс доела пирог и отложила ложечку.
— Но откуда у вас были такие деньги? — прищурился алхимик.
— А вы не знаете? Я продала свое «право» графу Шеферду.
— Хельстрому? Но он ведь уже давно женат.
— Нет, вашему другу, Эверетту Шеферду. Вы не в курсе?
Ла Росси смотрел на нее пораженно.
— Эверетт купил ваше право? Когда?
— Пять лет назад или около того.
— Напомните мне из каково вы города родом? — попросил Ла Росси очень небрежно.
— Из Междуречья.
Он моргнул и нахмурился.
— О. Я не знал. Он не сказал мне.
— Из какого я города? — Тесс фыркнула и вытерла губы салфеткой. — А должен был?
— Он не сказал, что был знаком с вами… таким образом. Что вы… — он умолк, явно мучительно подбирая окончание фразы.
— Продала ему «право». - пожав плечами, договорила Тесс. Неужели этот алхимик такой стеснительный?
— Да. Продали «право». Ужасная традиция, чудовищная, — забормотал он торопливо. — Я хотел поднять в Гражданской палате вопрос об упразднении этого варварства, но не нашел сторонников. — Ла Росси упорно прятал взгляд. Тереза решила, что тему нужно снова срочно менять. Кажется, сама мысль, что она таки хоть один раз продавала себя была ему отвратительной.
— Мне кажется нам пора обратно в лабораторию, — она поднялась первой, изображая воодушевление и интерес. На самом деле она к любой работе, разве что кроме труда Роз, проявила бы такое воодушевление, если бы за нее платили три тысячи марок в неделю.
— Да. Идите, я… я отлучусь ненадолго. Извините, меня, — Ла Росси скомкал салфетку, бросил ее на стул и нахмуренный и встревоженный прошел в зал, и вышел в коридор.
Тесс тревожно проводила его взглядом. И зачем она ляпнула это! А что если он теперь ее выгонит? Он может считал ее невинной? Но ведь не заигрывал! Матерь, неужели она все испортила? Неужели?!
Тесс решительно пошла обратно в лабораторию и стала выполнять распоряжения Ля Росси. Толочь, переставлять, подметать, выбрасывать отработанное, протирать его растения, вкручивать алхимические свечи в светильники.
Через полчаса зазвонил механический будильник. Тереза слезла со стремянки и пошла к огромной булькающей на медленном огне колбе.
Нужно было перелить в другой сосуд через марлю. Тесс натянула на горлышко марлю, закрепила резинкой и стала лить. Сосуд, на первый взгляд, казался не горячим, но жидкость была вязкая и расставалась со своим вместилищем неохотно. Тесс держала ее долго, и склянка ощутимо стала жечь руки. Тесс терпела сколько могла, но потом все же понесла сосуд обратно к столу. Она попыталась поставить и тут руки зажгло совсем невыносимо. Тесс с проклятьем бросила банку, та закачалась и Тесс попыталась удержать ее и даже поймала, но за испачканное бурой жижей горлышко. Остатки алхимических экспериментов Ла Росси испачкали ей ладони. Мгновение Тесс просто оглядывалась в поисках тряпки, чтобы стереть эту склизкую дрянь и тут кожу зажгло.
Тесс задохнулась от боли. А та все нарастала и нарастала!
Она закрутилась, не зная чем унять. Поглядела — ее кожа вся покраснела и кое-где мерзкая штука проела ее уже до крови.
Тесс хватала воздух ртом, от шока не понимая, что происходит. Что это?! Что это?!!
Она бросилась вон вылетела в коридор и тут уж не выдержала — заорала от боли, что есть мочи.
