Жизнь слишком грустная, чтобы её не грустить.
Грущу.
— Астра! — окрик появившейся на пороге Милы вызвал только больший приступ отчаяния. — Наконец-то ты вернулась, куда вы пропали с ректором?! Ты вообще в курсе, что у нас через десять дней начинается неделя зачетов по общим предметам? Сегодня последние пары в семестре!
В очередь, Мила, в очередь. Я еще ссору с Андрианом не отгрустила.
— Шшш! — неопределенно высказываюсь, когда человечка делает бесцеремонную попытку раскопать в одеяле мои колечки.
— Астра, да что с тобой? У нас пара по математическим основам магии через пятнадцать минут, и только что была пара у декана боевиков. Он, кстати, обещал устроить тебе какой-то сюрприз на экзамене за неявку.
Так много поводов, когда же я всё это буду грустить?
— Пышшшш, — отвечаю нечто по-прежнему неопределенное.
Грустить не перегрустить, Мила.
— Не знаю, что там у вас случилось, но следующую пару лучше всех из нашей четверки понимаешь ты, так что не смей прогуливать! Кто нам потом будет объяснять?! — человечка вероломно нащупала мой хвост и не менее вероломно за него потянула.
Кусь!
— Ай! Астра!
— Пшшш, — шиплю грустно.
— Так, я сейчас быстро иду в душ, а ты чтоб через десять минут была готова к выходу!
Ага, конечно. Зарываюсь в одеялко еще плотнее.
Но уйти в грустный астрал не получилось — едва из ванной послышался шум воды, как в комнату постучали.
— Шшшш, — говорю посетителю.
Посетитель стучит.
— ШШШ, — говорю убедительнее.
Посетитель стучит активнее.
Какие бессовестные нынче пошли посетители.
Пришлось принимать человеческую форму, чтобы объяснить всю степень своего несогласия с наличием стука в моей жизни.
— Что? — открываю дверь, в последнюю секунду удерживаясь от того, чтобы выбить либо её, либо ею зубы посетителя.
— Вам посылка, — студент в курьерской форме академии протягивает мне размашисто подписанную коробку. — Для леди Шорс.
— Не знаю таких, — хмуро буркаю, но, уже закрывая дверь обратно, спохватываюсь, с запозданием вспомнив фамилию Милы. — А, леди Шорс, — оборачиваюсь обратно к растерявшемуся курьеру, — давайте-давайте.
— Кхм, — курьер мнется, неуверенно и подозрительно на меня поглядывая, — вы уверены, что это все-таки вам посылка?
— Конечно-конечно, — шебуршу, изо всех сил подавляя кусачее настроение, — у меня просто раздвоение личности, и вторая личность всё никак не может запомнить, как зовут первую.
Выхватываю коробку и захлопываю перед курьером дверь.
Одеялко встретило меня приветливыми объятиями.
— О, спасибо, — вылетевшая из душа Мила, увидевшая стоящую на ее столе посылку, облегченно выдыхает, тут же с загадочным видом пряча коробочку куда-то, куда я не запомнила. — Астра, ну вставай уже, нам пора на пары!
— Там холодно и грустно, — шебуршу из-под одеяла.
— Неправда, достаточно просто одеться потеплее и…
— …и никуда не выходить, тогда будет отлично.
— Астра!
Нет, ну это невозможно. Тот самый случай, когда проще пойти, чем объяснить, почему не хочешь.
Встаю.
— О, так ты одета! Пойдем скорее, мы уже опаздываем! — Мила хватает меня, мою сумку, свою сумку и вытаскивает нас всех из комнаты.
Такая грустная эта жизнь, что даже погрустить некогда.
В аудиторию мы ворвались ураганом под именем Мила, который едва не унес меня попутным ветром на первый ряд, но я успела отстоять хотя бы третий.
Наше появление тут же запускает волну любопытных взглядов, но едва Ник с Демьяном ненавязчиво пересаживаются к нам, как в аудиторию врывается не менее замыленный чем мы преподаватель.
— Так! — сгружает старый портфель на первую парту. — Что я говорил вам в прошлый раз, кроме до свидания?
Рефлекторно заглядываю в только что заботливо разложенные Милой и перелистанные Ником записи, которые я вела на прошлом занятии. Две страницы формул убористым почерком резко обрывались посреди какого-то доказательства грустной фразой «всё плохо».
Нда.
Ничем не могу помочь, профессор.
— Вы говорили, что на последней паре будет консультация, — дотошно докладывает оборотень с первой парты.
— Ах, да! — преподаватель спохватывается. — А по поводу чего мы должны были консультироваться? — задумчиво чешет бровь.
— По поводу сдачи экзамена, который будет через полторы недели.
— О! — профессор Чирс резко воодушевляется. — А что мы сдаем?.. А, всё, вспомнил. Так, а чего такие серьезные лица? Боитесь? О, не бойтесь, я буду с вами! — гнетущая тишина в ответ. — А вот сейчас обидно было.
— Астра, где тебя носило два дня? — от меланхоличного созерцания оборванного доказательства меня отвлекает голос Демьяна. — Мы уж думали ты и на зимний бал не успеешь.
Резко просыпаюсь!
— А сколько до него осталось? — спрашиваю тихим шепотом.
— Так два дня же.
Очередь из грусти резко рассосалась!
Бал!
Это же платья, танцы, фонарики красивые!
— А…
— Астра, слушай давай, — Мила и ее желание получить проходной балл на экзамене не дремлют.
Поднимаю голову, тут же ловя мимолетный лукавый взгляд профессора, который внимательно выслушивал чей-то заковыристый вопрос.
— Какие вредности, — грустно вздыхает в итоге, — ну давайте пройдем это еще раз, хотя я бы не рекомендовал злоупотреблять этой темой. Слишком вредно для вашего психологического здоровья.
Профессор занялся вычерчиванием чего-то даже на расфокусированный взгляд сложного, я же занялась не менее важным делом: поиском мотивации на вникание во всякие сложности.
Жить хотелось легко и просто, да и в целом, глядя на доску, хотелось жить, поэтому мотивация, дополнительно подтачиваемая мыслями о бале и его романтичных фонариках, всё никак не могла родиться в моей ленивой на научные рывки голове.
Мотивации ни то, что не было, её лень было даже искать.
— А что у нас завтра по обязательным пыткам? — спрашиваю шепотом у сосредоточенной Милы.
— Две консультации и одна практическая, — сосредоточено отвечают мне.
— Пыш-пыш, — грустно.
— А что ты хотела?
— Как это что, а платья когда будем выбирать?! — возмущаюсь громким шепотом.
— Змеиная, есть желание пообщаться с доской? — тут же реагирует преподаватель, в свою очередь еще секунду назад грустивший от того, что никто пока не проштрафился, и формулы на доске приходится выписывать самому.
Поднимаю взгляд на заполненное закорючками пространство и сглатываю.
— Она сегодня не слишком общительная, — грустно-грустно шебуршу, изо всех сил посылая Чирсу лучи паники, страданий и искреннего раскаяния.
— Вот что я такой добрый, аж самому неприятно, — вздыхает он и продолжает что-то сосредоточенно выписывать.
Фух.
— Так что там с платьями? — возвращаюсь к Миле.
— Есть время только утром перед балом, но встать придется часов в семь, чтобы всё успеть. Завтра мы точно не сможем, там финальная практика у декана.
— Предлагаю оптимальный вариант с получением двойного удовольствия: прогуливаем пару декана и вместо этого идем за платьем, — соблазнительно соблазняю.
— Нет.
У Милы всегда было не очень с оптимизацией. Но Чирс наконец отходит от доски, поворачиваясь лицом к аудитории, и спорить дальше я не рискую.
— Итак, рассмотрим доказательство… — профессор вдруг запинается, сосредоточенно вглядываясь в написанные строчки, — …какая красота, правда? — сконфуженно шебуршит.
Удивленно молчим.
— Профессор, — рискую поднять руку, — а в третьей строчке разве не седьмой поток нужно было включать?
На лице Чирса не дергается ни один мускул.
— Да-да, всё правильно, это я вас проверял, — невозмутимо проговаривает он, стирая ошибку и переписывая дальнейшие расчеты. — Так вот, рассмотрим, — говорит гораздо более уверенно.
— Ты что шаришь? — алчно шепчет мне кто-то сзади.
— Нет, я случайно, клянусь, — испуганно журчу, содрогнувшись от перспектив быть Той-Самой-Которая-Шарит.
